Неточные совпадения
Молодые
художники отказывались от традиционного академизма, требовавшего подражания классическим образцам, главным
образом итальянского искусства, и выступали за создание русского самобытного искусства, проникнутого передовыми, демократическими идеями.
«Весьма вероятно, что если б не это — я был бы литератором. Я много и отлично вижу. Но — плохо формирую, у меня мало слов. Кто это сказал: «Дикари и
художники мыслят
образами»? Вот бы написать этих стариков…»
— Да,
художник! — со вздохом сказал Райский, — художество мое здесь, — он указал на голову и грудь, — здесь
образы, звуки, формы, огонь, жажда творчества, и вот еще я почти не начал…
— Кто? — повторил Козлов, — учитель латинского и греческого языков. Я так же нянчусь с этими отжившими людьми, как ты с своими никогда не жившими идеалами и
образами. А ты кто? Ведь ты
художник, артист? Что же ты удивляешься, что я люблю какие-нибудь образцы? Давно ли
художники перестали черпать из древнего источника…
Таким
образом, совершенно ясным становится значение художнической деятельности в ряду других отправлений общественной жизни:
образы, созданные
художником, собирая в себе, как в фокусе, факты действительной жизни, весьма много способствуют составлению и распространению между людьми правильных понятий о вещах.
При этом мыслитель — или, говоря проще, человек рассуждающий — пользуется как действительными фактами и теми
образами, которые воспроизведены из жизни искусством
художника.
Таким
образом, всякая односторонность и исключительность уже мешает полному соблюдению правды
художником.
Отвлеченностей этих обыкновенно не бывает в самом сознании
художника; нередко даже в отвлеченных рассуждениях он высказывает понятия, разительно противоположные тому, что выражается в его художественной деятельности, — понятия, принятые им на веру или добытые им посредством ложных, наскоро, чисто внешним
образом составленных силлогизмов.
У него еще нет теоретических соображений, которые бы могли объяснить этот факт; но он видит, что тут есть что-то особенное, заслуживающее внимания, и с жадным любопытством всматривается в самый факт, усваивает его, носит его в своей душе сначала как единичное представление, потом присоединяет к нему другие, однородные, факты и
образы и, наконец, создает тип, выражающий в себе все существенные черты всех частных явлений этого рода, прежде замеченных
художником.
Не отвлеченные идеи и общие принципы занимают
художника, а живые
образы, в которых проявляется идея.
…Примите это произведение, как оно есть, и ожидайте скоро ящики, которые будут лучше сделаны. Тут не будет препятствия со стороны духовенства, которого влияния я не в силах уничтожить. [Произведение — церковный
образ Михаила-архангела, написанный туринским художником-любителем; он же разрисовывал ящички, которые не подлежали разрешению или запрету духовной цензуры.]
— А я вот теперь, умирая, сохраняю твердое убеждение, что
художник даже думает
образами.
«Превосходно, говорю: но что же тут общего с моим пустым рассказом?» — «Очень много, отвечает: он подал мне мысль вывести природного
художника, импровизатора, посреди нашего холодного, эгоистического общества» — и таким
образом мой Сольфини обессмертился.
— Я
художник, живописец. Главным
образом пишу портреты маслом. Может быть, слышали когда-нибудь:
художник Александров?
— Пожалуй. Но если нам не хочется говорить о тряпках? Вы величаете себя свободным
художником, зачем же вы посягаете на свободу других? И позвольте вас спросить, при таком
образе мыслей зачем вы нападаете на Зою? С ней особенно удобно говорить о тряпках и о розах.
Она соответствует разнице в самом способе мышления
художника и мыслителя: один мыслит конкретным
образом, никогда не теряя из виду частных явлений и
образов, а другой стремится все обобщить, слить частные признаки в общей формуле.
Ясное дело, что, решая задачу, как наивыгоднейшим
образом воспользоваться данными, сплавщик является не ремесленником, а своего рода
художником, который должен обладать известного рода творчеством.
Оцивилизовавшись внешним
образом, василеостровский
художник, однако, упорнейшим
образом хранит в себе еще последнее завещание старых преданий: он боится давать взрасти внутри себя человеку самообладающему.
Правда, не всегда статуя бывает верным снимком с натурщика; иногда «
художник воплощает в своей статуе свой идеал», — но каким
образом составляется идеал
художника, не похожий на его модель, мы будем иметь случай говорить впоследствии.
Совершенно другой смысл имеет другое выражение, которое выставляют за тожественное с первым: «прекрасное есть единство идеи и
образа, полное слияние идеи с
образом»; это выражение говорит о действительно существенном признаке — только не идеи прекрасного вообще, а того, что называется «мастерским произведением», или художественным произведением искусства: прекрасно будет произведение искусства действительно только тогда, когда
художник передал в произведении своем все то, что хотел передать.
Присутствующие, все, сколько их ни было за столом, онемели от внимания и не отрывали глаз от некогда бывших друзей. Дамы, которые до того времени были заняты довольно интересным разговором, о том, каким
образом делаются каплуны, вдруг прервали разговор. Все стихло! Это была картина, достойная кисти великого
художника!
Тот, кто не
художник, не может испытать забвения всего окружающего, когда дух погружен в
образы…
Таким
образом, Гончаров является перед нами прежде всего
художником, умеющим выразить полноту явлений жизни.
Общечеловеческие образцы, конечно, остаются всегда, хотя и те превращаются в неузнаваемые от временных перемен типы, так что, на смену старому,
художникам иногда приходится обновлять, по прошествии долгих периодов, являвшиеся уже когда-то в
образах основные черты нравов и вообще людской натуры, облекая их в новую плоть и кровь в духе своего времени.
В это время приехал Панов из деревни. Он вполне понимал и ценил Гоголя. Разумеется, мы сейчас их познакомили, и Панов привязался всею своею любящею душою к великому
художнику. Он скоро доказал свою привязанность убедительным
образом.
Но сильно почувствовать и правду и добро, найти в них жизнь и красоту, представить их в прекрасных и определенных
образах — это может только поэт и вообще
художник.
Во все время [жалкой] бесцветности пятидесятых годов г. Плещеев не появлялся в печати и таким
образом спасся от необходимости бежать с своими героями на необитаемый остров и остался в действительном мире мелких чиновников, учителей,
художников, небольших помещиков, полусветских барынь и барышень и т. п.
Во всяком случае, — и этому необходимо давать надлежащий вес при оценке Мейстера Эккегарта, —
художник слова и спекулятивный метафизик слишком сильно и явно дают себя знать в его сочинениях, чтобы можно было принимать все его идеи за религиозно-мистические интуиции и откровения, и никогда нельзя уверенно сказать, опирается ли проповедь Эккегарта на опытные переживания, или же она рождается из загоревшихся в душе его художественных
образов и спекулятивных идей, которые он превращает в задачу для осуществления опытным мистическим путем.
Отсюда недалек путь уже к совершенно ложному самосознанию, что не Красота создает искусство, призывая к алтарю своему его служителя, но искусство само творит красоту, поэтому
художник есть бог, который созидает радужный мир мечты и сказки по
образу своему и подобию.
Его задача — надлежащим
образом видеть и слышать, а затем воплотить увиденное и услышанное в
образе (безразлично каком: красочном, звуковом, словесном, пластическом, архитектурном); истинный
художник связан величайшей художественной правдивостью, — он не должен ничего сочинять [Не могу не привести здесь для иллюстрации слышанный мною от Л. Н. Толстого рассказ, как одна пушкинская современница вспоминала, что сам Пушкин в разговоре с ней восхищался Татьяной, так хорошо отделавшей Евгения Онегина при их последней встрече.].
Образы владеют творческим самосознанием
художника, он же должен овладеть ими в своем произведении, творчески закрепить их в имманентном мире.
Художник есть вещун некоей нездешней действительности, которая открывается ему в художественных
образах.
Именно в ближайшем сродстве с ним находится художественное творчество, поскольку оно основывается на подлинном «умном видении»:
образы для
художника имеют в своем роде такую же объективность и принудительность, как и миф.
Тщетно ждем мы от
художника Толстого, чтобы он в живых
образах показал нам раскрывшийся Левину смысл жизни. «С Кити никогда не будет ссор, с гостем, кто бы он ни был, буду ласков». Но с Кити Левин опять поссорился — и приходит к окончательному выводу: «Так же буду сердиться на Ивана-кучера, так же буду спорить… Но жизнь моя теперь не только не бессмысленна, как было прежде, но имеет несомненный смысл добра, который я властен вложить в нее».
Суть в том, моя девочка, что
художник, писавший этот
образ, бежал, не окончивши своей работы.
Пожиратели явились в
образе разорившихся аристократов, писателей,
художников, артисток, музыкантов, с их великолепными костюмами, эффектными лицами, тонкими запахами, замечательными инструментами и голодными желудками.
Образ творца, поэта,
художника, мыслителя более отпечатлевается на его творениях, чем на рожденных им детях.
Есть первичная творческая интуиция, творческий замысел
художника, когда ему звучит симфония, предстоит живописный
образ или
образ поэтический, внутреннее, не выраженное еще открытие и изобретение, внутренний творческий акт любви к человеку, тоже ни в чем еще не выраженной.
Все это я лично оценил вполне только после его смерти, когда стал изучать его произведения на досуге вплоть до самых последних годов, когда в Москве и Петербурге два года назад выступил впервые с публичными лекциями о Герцене — не одном только писателе-художнике, но, главным
образом, инициаторе освободительного движения в русском обществе.
Этот клуб, созданный кружком
художников и литераторов в мое отсутствие, пришелся очень по вкусу петербуржцам, и его популярность поднялась, главным
образом, от публичных лекций.
Достоевский не только великий
художник, художник-психолог, и не в этом нужно искать своеобразие его творческого
образа.
В Богимове мы уже застали «готовых» дачников. Это были: В. А. Вагнер — впоследствии известный профессор зоологии, живший там с женой и тетушкой, и семья тоже известного
художника, академика А. А. Киселева, которая состояла из премилых детей-подростков, угощавших А. П. спектаклями из ими же инсценированных его рассказов. Сам А. А. Киселев был в начале лета на этюдах на Кавказе, но вскоре возвратился в Богимово. Таким
образом, в интеллигентной компании недостатка не было, и жизнь протекала далеко не скучно.
Художнику дали отличное помещение, усвоили ему почетное звание и учредили для него особенную должность с большим содержанием и с подчинением ему прямым или косвенным
образом всех художественных учреждений.