Неточные совпадения
— Знает ли он или нет, — сказал Вронский своим
обычным твердым и спокойным тоном, — знает ли он или нет, нам до этого дела нет. Мы не можем… вы не можете так
оставаться, особенно теперь.
Внешние отношения Алексея Александровича с женою были такие же, как и прежде. Единственная разница состояла в том, что он еще более был занят, чем прежде. Как и в прежние года, он с открытием весны поехал на воды за границу поправлять свое расстраиваемое ежегодно усиленным зимним трудом здоровье и, как обыкновенно, вернулся в июле и тотчас же с увеличенною энергией взялся за свою
обычную работу. Как и обыкновенно, жена его переехала на дачу, а он
остался в Петербурге.
Он прописал мне
обычное потогонное, велел приставить горчичник, весьма ловко запустил к себе под обшлаг пятирублевую бумажку, причем, однако, сухо кашлянул и глянул в сторону, и уже совсем было собрался отправиться восвояси, да как-то разговорился и
остался.
Аудиенция кончена. Деловой день в самом разгаре, весь дом приходит в
обычный порядок. Василий Порфирыч роздал детям по микроскопическому кусочку просфоры, напился чаю и засел в кабинет. Дети зубрят уроки. Анна Павловна тоже удалилась в спальню, забыв, что голова у нее
осталась нечесаною.
А отец
остался в своем кресле. Под расстегнутым халатом засыпанная табаком рубашка слегка колебалась. Отец смеялся своим
обычным нутряным смехом несколько тучного человека, а я смотрел на него восхищенными глазами, и чувство особенной радостной гордости трепетало в моем юном сердце…
Раз оставив свой
обычный слегка насмешливый тон, Максим, очевидно, был расположен говорить серьезно. А для серьезного разговора на эту тему теперь уже не
оставалось времени… Коляска подъехала к воротам монастыря, и студент, наклонясь, придержал за повод лошадь Петра, на лице которого, как в открытой книге, виднелось глубокое волнение.
Это было на руку Таисье: одним глазом меньше, да и пошутить любил Самойло Евтихыч, а ей теперь совсем не до шуток. Дома
оставалась одна Анфиса Егоровна, которая и приняла Таисью с
обычным почетом. Хорошо было в груздевском доме летом, а зимой еще лучше: тепло, уютно, крепко.
А через две недели после смерти Верки погибла и наивная, смешливая, кроткая, скандальная Манька Беленькая. Во время одной из
обычных на Ямках общих крикливых свалок, в громадной драке, кто-то убил ее, ударив пустой тяжелой бутылкой по голове. Убийца так и
остался неразысканным.
Павел пожал плечами и ушел в свою комнату; Клеопатра Петровна,
оставшись одна, сидела довольно долго, не двигаясь с места. Лицо ее приняло
обычное могильное выражение: темное и страшное предчувствие говорило ей, что на Павла ей нельзя было возлагать много надежд, и что он, как пойманный орел, все сильней и сильней начинает рваться у ней из рук, чтобы вспорхнуть и улететь от нее.
Покуда жизнь его идет
обычною прозябательною колеей, гнет обуздания
остается для него почти нечувствительным.
В уютной гостиной генеральского флигелька завязался настоящий деловой разговор. Нина Леонтьевна подробно и с
обычным злым остроумием рассказала всю историю, как она подготовляла настоящую поездку Лаптева на Урал, чего это ей стоило и как в самый решительный момент, когда Лаптев должен был отправиться, вся эта сложная комбинация чуть не разлетелась вдребезги от самого пустого каприза балерины Братковской. Ей самой приходилось съездить к этой сумасшедшей, чтобы Лаптев не
остался в Петербурге.
Жизнь течет
обычным порядком; обстановка кругом или изменяется, или
остается неизменною — все равно «принципы»
остаются нетронутыми, так что ни с какой стороны нет места для тревог…
Но в этом восклицании не слышалось ничего, кроме
обычного институтского жаргона, который так и
оставался жаргоном.
Она засмеялась, но смех ее внезапно оборвался — и она
осталась неподвижной, как будто ее собственные слова ее самое поразили, а в глазах ее, в
обычное время столь веселых и смелых, мелькнуло что-то похожее на робость, похожее даже на грусть.
К Корнаковым вместе с Володей я вошел смело; но когда меня княгиня пригласила танцевать и я почему-то, несмотря на то, что ехал с одной мыслью танцевать очень много, сказал, что я не танцую, я оробел и,
оставшись один между незнакомыми людьми, впал в свою
обычную непреодолимую, все возрастающую застенчивость. Я молча стоял на одном месте целый вечер.
В один из
обычных мало веселых редакционных дней бегал по редакции, красный от волнения и вина, В.Н. Бестужев и наконец, выгнав всех сотрудников,
остался вдвоем с Нотгафтом. Результатом беседы было то, что в газете появился, на первой и второй страницах, большой фельетон: «Пиковая дама». Повесть. «Пиковая дама означает тайную недоброжелательность». «Новейшая гадательная книга…»
Ты же, — продолжал он особенно милостивым голосом, без примеси своей
обычной насмешливости и положив руку на плечо Серебряного, — ты
оставайся у меня.
— Может быть… — вяло ответил седой господин и отвернулся. А в это время к ним подошел губернатор и опять стал пожимать руки Семена Афанасьевича и поздравлять с «возвращением к земле, к настоящей работе»… Но умные глаза генерала смотрели пытливо и насмешливо. Семен Афанасьевич немного робел под этим взглядом. Он чувствовал, что под влиянием разговора с приятелем юности мысли его как-то рассеялись, красивые слова увяли, и он
остался без
обычного оружия…
В этом году к
обычной репортерской работе прибавилась еще Всероссийская художественно-промышленная выставка, открывшаяся на Ходынке, после которой и до сего времени
остались глубокие рвы, колодцы и рытвины, создавшие через много лет ужасы Ходынской катастрофы…
Кончился тамбовский сезон. Почти все уехали в Москву на
обычный великопостный съезд актеров для заключения контрактов с антрепренерами к предстоящим сезонам.
Остались только друзья Григорьева да
остался на неделю Вольский с семьей. Ему не надо было ехать в Москву: Григорьев уже пригласил его на следующую зиму; Вольского вообще приглашали телеграммами заранее.
Этот поток теней, почему-то более страшных, чем люди, быстро исчез, Яков понял, что у ворот фабрики разыгралась
обычная в понедельник драка, — после праздников почти всегда дрались, но в памяти его
остался этот жуткий бег тёмных, воющих пятен. Вообще вся жизнь становилась до того тревожной, что неприятно было видеть газету и не хотелось читать её. Простое, ясное исчезало, отовсюду вторгалось неприятное, появлялись новые люди.
Говоря мальчику
обычные слова увещаний, Пётр вспоминал время, когда он сам выслушивал эти же слова и они не доходили до сердца его, не
оставались в памяти, вызывая только скуку и лишь ненадолго страх.
Поле словесной битвы, постоянно
оставалось, таким образом, за людьми зрелыми, разумными и опытными; молодое поколение
обычным путем вступило в свои права — наслаждаться поучениями старших.
Наступившая зима, морозы, растворяемые беспрерывно на холод двери, против которых лежала Акулина, сильно к тому способствовали. Наконец ей совсем стало невмочь. Григорий сходил за попом. После
обычного обряда отец Петр объявил присутствующим, что божьей воли не пересилить, а больной вряд ли
оставалось пережить ночь. Ее так и оставили.
Правда, оно совершенно парализует ноги, лишает жесты их
обычной выразительности и делает неповоротливым язык, но голова
остается все время ясной, а дух — веселым.
Во всяком случае, приемы моего гостя составляли приятный контраст с
обычною назойливостью якутского поселенца, хоть для меня и было очевидно, что если б он не рассчитывал
остаться у меня ночевать, то не стал бы вводить лошадь во двор, а привязал бы ее к городьбе, снаружи.
— Господи! — проговорил Охоботов, садясь на свое
обычное место на диван и грустно склоняя голову. — Вчера еще только я читал с Машей его «Онегина»… точно он напророчил себе смерть в своем Ленском… Где теперь «и жажда знанья и труда… и вы, заветные мечтанья, вы, призрак жизни неземной, вы, сны поэзии святой» — все кончено! Кусок мяса и глины
остался только, и больше ничего!
После события
обычное настроение — каковы бы ни были явные мысли —
оставалось неизменно печальным, сурово безнадежным; и каждый раз, очнувшись от глубокой думы, он чувствовал так, как будто пережил он в эти часы бесконечно долгую и бесконечно черную ночь.
— Конечно, Танечка, конечно, пускай сыграет, — упрашивала она сестру, и вдруг со своей
обычной стремительностью, схватив за руку маленького пианиста, она потащила его в залу, повторяя: — Ничего, ничего… Вы сыграете, и она
останется с носом… Ничего, ничего.
— Я не
останусь в долгу у тебя, княжна, — произнес со своей
обычной тонкой усмешкой Керим, — и также назову себя, чтобы не слышать от слабой женщины, почти ребенка, упрека в трусости: не простой барантач пред тобой, красавица. Я — Керим-Самит, бек-Джемал, из аула Бестуди.
Радостно отдавались эти удары в его сердце и далеко не так радостно для матросов: они стояли шестичасовые вахты, и смена им была в шесть часов утра. Да и подвахтенным
оставалось недолго спать. В пять часов вся команда вставала и должна была после утренней молитвы и чая начать
обычную утреннюю чистку и уборку корвета.
В пять часов нас повели в дортуар, чтобы мы успели выспаться до предстоящего в этот вечер
обычного бала, на котором нам, «седьмушкам», было позволено
оставаться до 12 часов.
На рождественские праздники он ездил к ней в Москву. Воротился оттуда оживленный и приподнятый. С веселою улыбкою насмешливых своих губ он рассказывал, как ошарашивал своими речами собиравшихся у сестры московских богачей, как высмеивал их и приводил в бешенство, так что сестра, наконец, поругалась с ним, и он от нее уехал раньше времени. Поссорились основательно: ее
обычный месячный присыл он отправил ей обратно. И, таким образом,
остался сам без гроша.
Раз как-то вечером, возвращаясь с визитов домой, он вдруг почувствовал сильную тоску при мысли, что почти неделя
остается до
обычного свидания с Тамароюи велел кучеру ехать на Сергиевскую.
Петербургская панель сделала свое дело, она
осталась на ней и пошла
обычной дорогой падшей женщины.
После этих слов мне
оставалось только удалиться, что я и вознамерился сделать. Но г. К., не могший обойтись без излияний, схватил меня за руку и с
обычной горячностью сказал...
В другое,
обычное время около нее всегда кто-нибудь
оставался — из вежливости или любви к женскому обществу и разговору; а теперь она стояла одна на зеленой примятой траве и улыбалась с мягкой женской насмешливостью: было так естественно и все же немного смешно, что она, такая красивая женщина, стоит совсем одна, заброшенная, и никто в ней не нуждается, и никому она не интересна, а они собрались своей кучкой загорелых и сильных людей, смеются, сверкая белыми зубами, дружелюбно касаются локтей и плеч и ведут свой особенный мужской, серьезный и значительный разговор.
Наряды, чтения, зрелища, музыка, танцы, сладкая пища, вся обстановка жизни, от картинок на коробках до романов и повестей и поэм, еще более разжигают эту чувственность, и вследствие этого самые ужасные половые пороки и болезни делаются
обычными условиями вырастания детей обоего пола и часто
остаются и в зрелом возрасте.