Неточные совпадения
Враги! Давно ли друг от друга
Их жажда крови отвела?
Давно ль они часы досуга,
Трапезу, мысли и
делаДелили дружно? Ныне злобно,
Врагам наследственным подобно,
Как в страшном, непонятном сне,
Они друг другу в тишине
Готовят гибель хладнокровно…
Не засмеяться ль им, пока
Не обагрилась их рука,
Не разойтиться ль полюбовно?..
Но дико светская вражда
Боится ложного стыда.
Далее, промотавшийся юноша, в рубище и в треугольной шляпе, пасет свиней и
разделяет с ними
трапезу; в его лице изображены глубокая печаль и раскаяние.
Да, ты прав, Боткин, — и гораздо больше Платона, — ты, поучавший некогда нас не в садах и портиках (у нас слишком холодно без крыши), а за дружеской
трапезой, что человек равно может найти «пантеистическое» наслаждение, созерцая пляску волн морских и
дев испанских, слушая песни Шуберта и запах индейки с трюфлями. Внимая твоим мудрым словам, я в первый раз оценил демократическую глубину нашего языка, приравнивающего запах к звуку.
— Ну, ну, полно, командирша, ворчать! Кто не любит
разделить своей
трапезы с приятелем, тот человек жадный.
Между тем братья ели и пили досыта; всякий
день казался праздником: не жалели ни вина, ни меду; остаток
трапезы выносили из дворца на площадь для бедных.
А не угодно ли вам будет пожаловать в Головлево
разделить со мною убогую
трапезу: тогда мы одного из сих тунеядцев (именно тунеядцы, ибо мой повар Матвей преискусно оных каплунит) велим зажарить и всласть с вами, дражайший друг, покушаем».
Покупалась говядина, рыба, делались сибирские пельмени; он наедался, как вол, почти всегда один, редко приглашая товарищей
разделить свою
трапезу.
Он вернулся часа через три и на приглашение Берсенева
разделить с ним его
трапезу отвечал, что он не отказывается обедать с ним сегодня, но что он уже переговорил с хозяйкой дома и будет вперед получать свою еду от нее.
Во
дни покаяния он пил только воду и ел ржаной хлеб. Жена утром ставила к двери его комнаты большой графин воды, фунта полтора хлеба и соль. Он отворял дверь, брал эту
трапезу и снова запирался. Его не беспокоили в это время, даже избегали попадаться на глаза ему… Через несколько
дней он снова являлся на бирже, шутил, смеялся, принимал подряды на поставку хлеба, зоркий, как опытный хищник, тонкий знаток всего, что касалось
дела.
Так сидели и рядили старики про разные
дела. Служка тем временем подал скудную монастырскую
трапезу: щи рыбные, пирог с рыбой, кашу и огурцы с медом.
Отправленный «лизать тарелки», он и в самом
деле прекрасно было пристроился «при милости на кухне» большого барского дома, но повстанческим террором был отторгнут от сытной
трапезы (которую безмерно любил) и увлечен в литовские леса, где и убит при стычке банды с русскими войсками, причем представилась такая странность: на груди его чамарки нашли пришитою русскую медаль за Крымскую войну…
Этим в будни и кончалась
трапеза, украшаемая в воскресные
дни драченой или жареными в масле розанами.
— Вот дела-то!.. Вот дела-то какие!.. — качая головой, печаловалась мать Таисея и, опомнившись, быстро схватила поднос с кулебякой и, подавая его с поклоном Манефе, умильным голосом проговорила: — Не побрезгуй убогим приношеньем — не привел Господь видеть тебя за
трапезой, дозволь хоть келейно пирожком тебе поклониться… Покушай нашего хлеба-соли во здравие.
Перед образами стоял складной кожаный налой, за ним во время
трапезы читали положенное уставом на тот
день поучение или житие святого, память которого в тот
день праздновалась.
Сжавшись в кучку, матери держались в сторонке. Рассевшись в тени меж деревьев, поминали они преподобного отца Софонтия привезенными из обителей яствами и приглашали знакомых
разделить с ними
трапезу. Отказов не было, и вскоре больше полутораста человек, разделясь на отдельные кучки, в строгом молчаньи ели и пили во славу Божию и на помин души отца Софонтия… Деревенские парни и горожане обступили келейниц и, взглядывая на молодых старочек и на пригоженьких белиц, отпускали им разные шуточки.
Каждый год справляла по нем уставные поминки: и на
день преставления и в
день тезоименитства покойника, на память преподобного Макария Египетского, поставляла Марья Гавриловна «большие кормы» на
трапезе.
Оттого «перехожий» честнóй отец после
трапезы не пошел с матерями о скитских
делах соборовать, выпросился у Дементия на сенницу и там завалился спать-почивать после
дела похмельного.
— Дивная старица! — сказал отец Михаил. — Духовной жизни, опять же от Писания какая начетчица, а уж домостроительница какая!.. Поискать другой такой старицы, во всем христианстве не найдешь!.. Ну, гости дорогие, в
трапезу не угодно ли?.. Сегодня
день недельный, а ради праздника сорока мучеников полиелей — по уставу вечерняя
трапеза полагается: разрешение елея. А в прочие
дни святыя Четыредесятницы ядим единожды в
день.
А милостыню по нищей братии раздавали шесть недель каждый Божий
день. А в Городецкую часовню и по всем обителям Керженским и Чернораменским разосланы были великие подаяния на службы соборные, на свечи негасимые и на большие кормы по
трапезам… Хорошо, по всем порядкам, устроил душу своей дочери Патап Максимыч.
На скитских праздниках, на келейных сборищах за
трапезами, куда сходится народ во множестве, боголюбивые старцы и пречестны́е матери истово и учительно читают из святочтимого Стоглава об Иванове
дне: «Сходятся мужи и жены и девицы на нощное плещевание и бесстудный говор, на бесовские песни и плясания и на богомерзкие
дела… И те еллинские прелести отречены и прокляты…»
Окончив свою радостную
трапезу, встали Мудрые
девы из-за стола. На пороге брачного чертога остановились они все четыре, обнимая одна другую, и простерли с прощальным приветом свои руки вслед уходящему Жениху. Глаза их были полны слез, и лица их были бледны, и губы их улыбались печально.
И в этот вечер благодатного
дня, а еще более на следующий, за литургией, на все глядел я новыми глазами, ибо знал, что и я призван, и я во всем этом реально соучаствую: и для меня, и за меня висел на древе Господь и пролиял пречистую Кровь Свою, и для меня здесь руками иерея уготовляется святейшая
трапеза, и меня касается это чтение Евангелия, в котором рассказывается о вечери в доме Симона прокаженного и о прощении много возлюбившей жены-блудницы, и мне дано было вкусить святейшего Тела и Крови Господа моего» [См.: Мф. 26: 6-13.]
А тут, спасенным
делом обедню да лежачую на листу вечерню отпевши, посельский старец Нифонт с дорогими гостями, что наехали из властного монастыря, — соборным старцем Дионисием Поскочиным, значит, барского рода, да с двумя рядовыми старцами, да с тиуном, да с приказчиком и с иными людьми, — за
трапезой великий праздник Пятидесятницы справляли да грешным
делом до того натянулись, что хоть выжми их.
Когда собравшиеся в дорогу сидели за прощальной
трапезой, привезли почту. Николай Александрович новое письмо от Денисова получил. Писал тот, что его опять задержали
дела и что приедет он в Луповицы не раньше как через неделю после Успенья, зато прогостит недели три, а может, и месяц. Все были рады, а кормщик обещал, только что приедет он, повестить о том всех Божьих людей. И за то были ему благодарны.
В зале
трапезы вдоль стен, справа и слева, у сидений, переминалось несколько посетителей. Дежурные служки, в фартуках, обходили столы и что-то ставили. В дверку, ближе к правому углу, пришли перед самым часом обеда несколько иеромонахов с почетными гостями из московских и приезжих городовых купцов. Вслед за тем служки попросили сторонних очистить зал. В их числе был приглашен и Теркин, думавший, что при монастырской
трапезе сторонние могут присутствовать всякий
день.
В восемь часов опять собирались к обедне, а в десять садились за братскую
трапезу все, кроме (хозяина) Иоанна, который стоя читал вслух душеспасительные наставления… Между тем братья ели и пили досыта — всякий
день казался праздником. Не жалели ни вина, ни меду, остатки
трапезы выносили из дворца на площадь для бедных.
Между тем, братия ела и пила досыта; всякий
день казался праздником: не жалели ни вина, ни меду; остаток
трапезы выносили из дворца на площадь для бедных.
Маша тогда же решила тоже молчать об этом, рассказав только Косте… когда он будет ее мужем. При последней мысли, несмотря на то, что она была одна, молодая девушка густо покраснела. Впрочем, в тот же
день после
трапезы мать Досифея снова позвала ее к себе и уже прямо наказала ей не говорить о происшествии с рукой.
— Добрые люди! — произнес он, обратившись к ним. — Вам жарко теперь идти. Не хотите ли отдохнуть с нами и
разделить нашу походную
трапезу?
Между тем братия ела и пила досыта; всякий
день казался праздником: не жалели ни вина, ни меду; остатки
трапезы выносили из дворца на площадь для бедных.
На другой
день за обедней, отслуженной с необыкновенным благолепием, с участием новгородского и даже петербургского духовенства, совершилось торжественное освящение вновь выстроенного храма, после чего всем присутствующим был предложен роскошный завтрак, а крестьянам на дворе барского дома устроена обильная
трапеза с пивом и медом.
Обыкновенно в назначенный
день кровавого зрелища царь с любимцами выходил после обедни и
трапезы на крыльцо и садился на приготовленное кресло.
После
трапезы, к которой был приглашен и приезжий московский гость, царь начал шутить с своими любимцами, приказывая то и
дело наполнять их чаши, как и чашу князя Василия, дорогим фряжским вином.
Чего не перепытала душа его в первые
дни заключения! Не говорю о лишениях физических. Каждый
день убавляли пищи его, наконец стали давать ему по кусочку черствого хлеба и по кружке воды. За
трапезой его строго наблюдал сам дворецкий великого князя. Лишения такого рода сносил он с твердостью; но что более всего сокрушало его, так это неизвестность о друзьях и об Анастасии. Хоть бы повеяло на него отрадою их воспоминания, их участия и любви к нему; хоть бы весточку о них услыхал.
И на этот счет Александр Иваныч был очень деликатен, если не горд; хаживал обедать к тому и другому, но чаще к предводителю, с которым не имел служебных отношений, а иногда решительно отказывался от
трапезы того или другого за
делами или нездоровьем.
За общей рыцарской
трапезой отпускалось на каждого рыцаря в
день один фунт мяса, один графин вина и шесть хлебов. В посты мясо заменялось рыбою.
Днем, когда солнце горело на небе, это полотно было задернуто, а к вечерней
трапезе его открывали.
Днем на людях, только у них и слова, как Христову рабу довлеет жить на вольном свету: сладко не есть, пьяно не пить, телеса свои грешные не вынеживать, не спесивому быть, не горделивому, не копить сокровищ и тленных богатств земных, до сирых, убогих быть податливу, — а ночью, как люди поулягутся и уйду я в каморку, — честные старцы по вечерней
трапезе не на правило ночное становятся, а,
делом не волоча, к пуховику на боковую.