Истины религии, открывающиеся и укореняющиеся в детски верующем сознании непосредственным и в этом смысле чудесным путем, изживаются затем человеком и в его собственной человеческой стихии, в его имманентном самосознании, перерождая и оплодотворяя его [Гартман, среди новейших философов Германии обнаруживающий наибольшее понимание религиозно-философских вопросов, так определяет взаимоотношение между общей философией и религиозной философией: «
Религиозная метафизика отличается от теоретической метафизики тем, что она извлекает выводы из постулатов религиозного сознания и развивает необходимые метафизические предпосылки религиозного сознания из отношения, заложенного в религиозной психологии, тогда как теоретическая метафизика идет путем научной индукции.
Религиозная метафизика есть, стало быть, метафизическая часть религиозного мировоззрения и должна, согласно вышеуказанному, совпадать с метафизическою частью теоретического мировоззрения, хотя и приобретается иным путем; согласие их должно быть тем точнее, чем важнее для религиозного сознания именно метафизическая часть мировоззрения, чем менее содержит она религиозно-индифферентных пунктов» (Hartmann.
Неточные совпадения
Возникало опасение какой-то утраты. Он поспешно начал просматривать свое отношение к Марине. Все, что он знал о ней, совершенно не совпадало с его представлением о человеке
религиозном, хотя он не мог бы сказать, что имеет вполне точное представление о таком человеке; во всяком случае это — человек, ограниченный мистикой,
метафизикой.
Гностики и теософы лучше
метафизиков и философов, поскольку они требуют посвящения для
религиозного раскрытия истины, но и они «интеллигенты-отщепенцы» в мировом смысле этого слова, оторванные от корней, живущие гипертрофией интеллекта, безблагодатные.
А сама мистика, сама
метафизика, сам опыт
религиозный?
У рационалистов и
метафизика будет рационалистическая, но
метафизика никогда не была рационалистической у мыслителей
религиозных, у мыслителей-мистиков, прикасающихся к живой сущности бытия.
Но так бы это было, если бы не было
метафизики лицемерия, которая говорит, что с
религиозной точки зрения владение или невладение землей — безразлично для спасения, а с научной точки зрения — то, что отказ от владения землей был бы бесполезным личным усилием и что содействие благу людей совершается не этим путем, а постепенным изменением внешних форм.
Но
метафизика лицемерия говорит ему, что он может слыть добродетельным человеком, продолжая свою вредную деятельность:
религиозному человеку нужно только верить, а либеральному нужно только содействовать изменению внешних условий — прогрессу промышленности.
Развитое в тексте понимание соотношения между философией и религией дает иное его истолкование и в значительной мере снимает самый вопрос о разнице между
религиозной и общей
метафизикой, ибо в существе они совпадают и могут различаться скорее в приемах изложения.
Согласно основной мысли Ричля, к области религии принадлежат только «ценности», установляемые «суждениями о ценности», причем этот
религиозный прагматизм соединяется с весьма скептическим отношением к догмату, почитая его «
метафизикой», воспрещенной Кантом.
Метафизика не в силах дать положительного ответа на этот основной вопрос
религиозной антропологии, а может наметить только предельные, отрицательные его грани.
К ним неожиданно приближается в этом отношении и Вл. Соловьев, который вообще грешит чрезмерным рационализмом в своем богословии [Поэтому приходится очень различать в Соловьеве поэта-мистика, с огромным и исключительной значительности
религиозным опытом, и рационалиста-метафизика.