Неточные совпадения
Сквозь предвечерний сумрак Самгин
видел в зеркале крышу флигеля с полками, у трубы, для голубей,
за крышей — голые ветви
деревьев.
Самгин, насыщаясь и внимательно слушая,
видел вдали,
за стволами
деревьев, медленное движение бесконечной вереницы экипажей, в них яркие фигуры нарядных женщин, рядом с ними покачивались всадники на красивых лошадях; над мелким кустарником в сизоватом воздухе плыли головы пешеходов в соломенных шляпах, в котелках, где-то далеко оркестр отчетливо играл «Кармен»; веселая задорная музыка очень гармонировала с гулом голосов, все было приятно пестро, но не резко, все празднично и красиво, как хорошо поставленная опера.
Клим облегченно вздохнул.
За ворот ему вползла какая-то букашка и гуляла по спине, вызывая нестерпимый зуд. Несколько раз он пробовал осторожно потереть спину о ствол березы, но
дерево скрипело и покачивалось, шумя листьями. Он вспотел от волнения, представляя, что вот сейчас Макаров встанет, оглянется и
увидит его подслушивающим.
Однако Савелий
видел, что барыня сошла с обрыва, что она шла нетвердо, хваталась
за деревья и потом прошла в поле.
Там то же почти, что и в Чуди: длинные, загороженные каменными, массивными заборами улицы с густыми, прекрасными
деревьями: так что идешь по аллеям. У ворот домов стоят жители. Они, кажется, немного перестали бояться нас,
видя, что мы ничего худого им не делаем. В городе, при таком большом народонаселении, было живое движение. Много народа толпилось, ходило взад и вперед; носили тяжести, и довольно большие, особенно женщины. У некоторых были дети
за спиной или
за пазухой.
Утром поздно уже, переспав два раза срок, путешественник вдруг освобождает с трудом голову из-под спуда подушек, вскакивает, с прической а l’imbecile [как у помешанного — фр.], и дико озирается по сторонам, думая: «Что это
за деревья, откуда они взялись и зачем он сам тут?» Очнувшись, шарит около себя, ища картуза, и
видит, что в него вместо головы угодила нога, или ощупывает его под собой, а иногда и вовсе не находит.
Тихо, хорошо. Наступил вечер: лес с каждой минутой менял краски и наконец стемнел; по заливу, как тени, качались отражения скал с
деревьями. В эту минуту
за нами пришла шлюпка, и мы поехали. Наши суда исчезали на темном фоне утесов, и только когда мы подъехали к ним вплоть,
увидели мачты, озаренные луной.
Что
за чудо
увидеть теперь пальму и банан не на картине, а в натуре, на их родной почве, есть прямо с
дерева гуавы, мангу и ананасы, не из теплиц, тощие и сухие, а сочные, с римский огурец величиною?
С музыкой, в таком же порядке, как приехали, при ясной и теплой погоде, воротились мы на фрегат. Дорогой к пристани мы заглядывали
за занавески и
видели узенькую улицу, тощие
деревья и прятавшихся женщин. «И хорошо делают, что прячутся, чернозубые!» — говорили некоторые. «Кисел виноград…» — скажете вы. А женщины действительно чернозубые: только до замужства хранят они естественную белизну зубов, а по вступлении в брак чернят их каким-то составом.
Из пернатых в этот день мы
видели сокола-сапсана. Он сидел на сухом
дереве на берегу реки и, казалось, дремал, но вдруг завидел какую-то птицу и погнался
за нею. В другом месте две вороны преследовали сорокопута. Последний прятался от них в кусты, но вороны облетели куст с другой стороны, прыгали с ветки на ветку и старались всячески поймать маленького разбойника.
Но собака не унималась и жалась к нему так, что мешала идти. Оказалось, что поблизости был тигр.
Увидев человека, он спрятался
за дерево. По совершенной случайности вышло так, что Дерсу направился именно к тому же
дереву.
—
Видел. Говорит, такой стоит большой, большой, темный, скутанный, этак словно
за деревом, хорошенько не разберешь, словно от месяца прячется, и глядит, глядит глазищами-то, моргает ими, моргает…
За рекой все еще бушевало пламя. По небу вместе с дымом летели тучи искр. Огонь шел все дальше и дальше. Одни
деревья горели скорее, другие — медленнее. Я
видел, как через реку перебрел кабан, затем переплыл большой полоз Шренка; как сумасшедшая, от одного
дерева к другому носилась желна, и, не умолкая, кричала кедровка. Я вторил ей своими стонами. Наконец стало смеркаться.
Увидев меня, дятел спрятался
за дерево и тотчас показался с другой стороны.
К полудню мы поднялись на лесистый горный хребет, который тянется здесь в направлении от северо-северо-востока на юго-юго-запад и в среднем имеет высоту около 0,5 км. Сквозь
деревья можно было
видеть другой такой же перевал, а
за ним еще какие-то горы. Сверху гребень хребта казался краем громадной чаши, а долина — глубокой ямой, дно которой терялось в тумане.
Время от времени в лесу слышались странные звуки, похожие на барабанный бой. Скоро мы
увидели и виновника этих звуков — то была желна. Недоверчивая и пугливая, черная с красной головкой, издали она похожа на ворону. С резкими криками желна перелетала с одного места на другое и, как все дятлы, пряталась
за деревья.
Через четверть часа я подошел настолько близко к огню, что мог рассмотреть все около него. Прежде всего я
увидел, что это не наш бивак. Меня поразило, что около костра не было людей. Уйти с бивака ночью во время дождя они не могли. Очевидно, они спрятались
за деревьями.
Наконец в стороне что-то стало чернеть. Владимир поворотил туда. Приближаясь,
увидел он рощу. Слава богу, подумал он, теперь близко. Он поехал около рощи, надеясь тотчас попасть на знакомую дорогу или объехать рощу кругом: Жадрино находилось тотчас
за нею. Скоро нашел он дорогу и въехал во мрак
дерев, обнаженных зимою. Ветер не мог тут свирепствовать; дорога была гладкая; лошадь ободрилась, и Владимир успокоился.
Только в стрельбе с подъезда к птице крупной и сторожкой, сидящей на земле, а не на
деревьях, собака мешает, потому что птица боится ее; но если собака вежлива, [То есть не гоняется
за птицей и совершенно послушна] то она во время самого подъезда будет идти под дрожками или под телегой, так что ее и не
увидишь; сначала станет она это делать по приказанию охотника, а потом по собственной догадке.
Старик поводил усами и хохотал, рассказывая с чисто хохляцким юмором соответствующий случай. Юноши краснели, но в свою очередь не оставались в долгу. «Если они не знают Нечипора и Хведька из такой-то деревни, зато они изучают весь народ в его общих проявлениях; они смотрят с высшей точки зрения, при которой только и возможны выводы и широкие обобщения. Они обнимают одним взглядом далекие перспективы, тогда как старые и заматерелые в рутине практики из-за
деревьев не
видят всего леса».
Куля качнул отрицательно головою и, повернув лошадь в объезд к стогу, направился к пересекавшей поляну узкой лесной косе,
за которою днем довольно ясно можно было
видеть сквозь черные пни
дерев небольшую хатку стражника.
Где-то далеко-далеко,
за линией железной дороги,
за какими-то черными крышами и тонкими черными стволами
деревьев, низко, над темной землей, в которой глаз не
видит, а точно чувствует могучий зеленый весенний тон, рдеет алым золотом, прорезавшись сквозь сизую мглу, узкая, длинная полоска поздней зари.
— Я тебе вот как скажу: будь я теперича при капитале — не глядя бы, семь тысяч
за него дал! Потому что, сейчас бы я первым делом этот самый лес рассертировал. Начать хоть со строевого…
видел, какие по дороге деревья-то стоят… ужастёенные!
Реяли молнии; с грохотом несся удар
за ударом, и вдруг Туберозов
видит пред собою темный ствол дуба, и к нему плывет светящийся, как тусклая лампа, шар; чудная искра посредине
дерева блеснула ослепляющим светом, выросла в ком и разорвалась.
К восьми часам туман, сливавшийся с душистым дымом шипящих и трещащих на кострах сырых сучьев, начал подниматься кверху, и рубившие лес, прежде
за пять шагов не видавшие, а только слышавшие друг друга, стали
видеть и костры, и заваленную
деревьями дорогу, шедшую через лес; солнце то показывалось светлым пятном в тумане, то опять скрывалось.
Проходя мимо церкви, Передонов снял шапку и трижды перекрестился, истово и широко, чтобы
видели все, кто мог бы
увидеть проходившего мимо церкви будущего инспектора. Прежде он этого не делал, но теперь надо держать ухо востро. Может быть, сзади идет себе тишком какой-нибудь соглядатай или
за деревом таится кто-нибудь и наблюдает.
Другой раз он
видел её летним вечером, возвращаясь из Балымер: она сидела на краю дороги, под берёзой, с кузовом грибов
за плечами. Из-под ног у неё во все стороны расползлись корни
дерева. Одетая в синюю юбку, белую кофту, в жёлтом платке на голове, она была такая светлая, неожиданная и показалась ему очень красивой. Под платком,
за ушами, у неё были засунуты грозди ещё неспелой калины, и бледно-розовые ягоды висели на щеках, как серьги.
Меня всегда терзает зависть, когда я
вижу людей, занятых чем-нибудь, имеющих дело, которое их поглощает… а потому я уже был совершенно не в духе, когда появился на дороге новый товарищ, стройный юноша, в толстой блузе, в серой шляпе с огромными полями, с котомкой
за плечами и с трубкой в зубах; он сел под тень того же
дерева; садясь, он дотронулся до края шляпы; когда я ему откланялся, он снял свою шляпу совсем и стал обтирать пот с лица и с прекрасных каштановых волос.
—
Видишь, боярин?.. вон там,
за этими
деревьями?.. Это Хотьков монастырь. Чай, теперь вы и без проводника доедете: дорога прямая; а мне пора и отдохнуть. Вот другие сутки, как я глаз не сводил.
Высмотрев издали удобное место, [Удобными местами считаются омуточки, ямки, где вода завертывается и бежит тише и где форель выпрыгивает иногда на поверхность, ловя червячков, падающих с
дерев, мошек и других насекомых.] надобно подкрадываться из-за кустов и, пропустив сквозь них длинное прямое удилище, на конце которого навита коротенькая леса без наплавка с небольшим грузилом, крючком и насадкою красного навозного червяка, тихонько развить лесу и опустить в воду; если рыба вас не
увидит, то она схватит в ту же секунду, иногда едва допустит червяка погрузиться в воду.
Стучали над головой Антипы топоры, трещали доски, падая на землю, гулкое эхо ударов понеслось по лесу, заметались вокруг кельи птицы, встревоженные шумом, задрожала листва на
деревьях. Старец молился, как бы не
видя и не слыша ничего… Начали раскатывать венцы кельи, а хозяин её всё стоял неподвижно на коленях. И лишь когда откатили в сторону последние брёвна и сам исправник, подойдя к старцу, взял его
за волосы, Антипа, вскинув очи в небо, тихо сказал богу...
Дернул он из-под колеса, колесо закрутилось, и я
увидел привязанную к нему промелькнувшую фигуру человека. Выпрастывая сундук, Вася толкнул идола, и тот во весь свой рост, вдвое выше человеческого, грохнулся. Загрохотало, затрещало ломавшееся
дерево, зазвенело где-то внизу под ним разбитое стекло. Солнце скрылось, полоса живого золота исчезла, и в полумраке из тучи пыли выполз Вася, таща
за собой сундук, сам мохнатый и серый, как сатана, в которого он ткнулся мордой.
Напоминаю вам, что утро было самое раннее, из-за каменных стен в большом саду нас никто не мог ни
видеть, ни слышать, разве кроме птичек, которые порхали по
деревьям.
Надо мной расстилалось голубое небо, по которому тихо плыло и таяло сверкающее облако. Закинув несколько голову, я мог
видеть в вышине темную деревянную церковку, наивно глядевшую на меня из-за зеленых
деревьев, с высокой кручи. Вправо, в нескольких саженях от меня, стоял какой-то незнакомый шалаш, влево — серый неуклюжий столб с широкою дощатою крышей, с кружкой и с доской, на которой было написано...
Он сбежал, пока никто не мог его
видеть, и пошел тихим шагом на балкон и, на балконе закурив папиросу, как будто гуляя, пошел в сад по тому направлению, по которому она пошла. Он не сделал двух шагов в аллее, как
за деревьями мелькнула плисовая безрукавка на розовом растегае и красный платок. Она шла куда-то с другой бабой. «Куда-то они шли?»
В ласковый день бабьего лета Артамонов, усталый и сердитый, вышел в сад. Вечерело; в зеленоватом небе, чисто выметенном ветром, вымытом дождямии, таяло, не грея, утомлённое солнце осени. В углу сада возился Тихон Вялов, сгребая граблями опавшие листья, печальный, мягкий шорох плыл по саду;
за деревьями ворчала фабрика, серый дым лениво пачкал прозрачность воздуха. Чтоб не
видеть дворника, не говорить с ним, хозяин прошёл в противоположный угол сада, к бане; дверь в неё была не притворена.
Дело объяснилось следующим образом: двенадцатилетняя крестьянская девочка ушла тихонько с фабрики ранее срока и побежала с бураком
за черемухой, которая росла по речке; она взлезла
за ягодами на
дерево и,
увидев барина с ружьем, испугалась, села на толстый сучок и так плотно прижалась к стволу высокой черемухи, что даже витютины ее не заметили и сели на ольху, которая росла почти рядом с черемухой, несколько впереди.
Путеводитель мой останавливается у забора какого-то сада
за духовной академией, я торопливо догоняю его. Молча перелезаем через забор, идем густо заросшим садом, задевая ветви
деревьев, крупные капли воды падают на нас. Остановясь у стены дома, тихо стучим в ставень наглухо закрытого окна, — окно открывает кто-то бородатый,
за ним я
вижу тьму и не слышу ни звука.
Вдруг показалось ей, как будто в комнате стемнело. Обернувшись к окну, она
увидела, что небо заслонилось большой серой тучей и мимо окон полетели пушистые снежные хлопья. Не прошло минуты, из-за снега ничего уже нельзя было
видеть; метель ходила по всему саду, скрывая ближайшие
деревья.
За ним душистая черемуха, целые ряды низеньких фруктовых
дерев, потопленных багрянцем вишен и яхонтовым морем слив, покрытых свинцовым матом; развесистый клен, в тени которого разостлан для отдыха ковер; перед домом просторный двор с низенькою свежею травкою, с протоптанною дорожкою от амбара до кухни и от кухни до барских покоев; длинношейный гусь, пьющий воду с молодыми и нежными, как пух, гусятами; частокол, обвешанный связками сушеных груш и яблок и проветривающимися коврами; воз с дынями, стоящий возле амбара; отпряженный вол, лениво лежащий возле него, — все это для меня имеет неизъяснимую прелесть, может быть, оттого, что я уже не
вижу их и что нам мило все то, с чем мы в разлуке.
Солнце уже зашло
за макушки березовой аллеи, пыль укладывалась в поле, даль виднелась явственнее и светлее в боковом освещении, тучи совсем разошлись, па гумне из-за
деревьев видны были три новые крыши скирд, и мужики сошли с них; телеги с громкими криками проскакали, видно, в последний раз; бабы с граблями на плечах и свяслами на кушаках с громкою песнью прошли домой, а Сергей Михайлыч все не приезжал, несмотря на то, что я давно
видела, как он съехал под гору.
Кстати же он вспомнил, как однажды он рвал на мелкие клочки свою диссертацию и все статьи, написанные
за время болезни, и как бросал в окно, и клочки, летая по ветру, цеплялись
за деревья и цветы; в каждой строчке
видел он странные, ни на чем не основанные претензии, легкомысленный задор, дерзость, манию величия, и это производило на него такое впечатление, как будто он читал описание своих пороков; но когда последняя тетрадка была разорвана и полетела в окно, ему почему-то вдруг стало досадно и горько, он пошел к жене и наговорил ей много неприятното.
— А то мы в театр тоже играем, — заметила Надя, обращаясь к нему. — Вот
видите это толстое
дерево, около которого скамьей обведено: там,
за деревом, будто бы кулисы и там актеры сидят, ну там король, королева, принцесса, молодой человек — как кто захочет; каждый выходит, когда ему вздумается, и говорит, что на ум придет, ну что-нибудь и выходит.
Михаил (пожимая плечами). Получает сорок рублей. (Смотрит на часы; вздыхая, оглядывается,
видит под
деревом Пологого.) Вы что?
За мной?
Один заслуженный полковник нарочно для этого вышел раньше из дому и с большим трудом пробрался сквозь толпу; но, к большому негодованию своему,
увидел в окне магазина вместо носа обыкновенную шерстяную фуфайку и литографированную картинку с изображением девушки, поправлявшей чулок, и глядевшего на нее из-за
дерева франта с откидным жилетом и небольшою бородкою, — картинку, уже более десяти лет висящую всё на одном месте.
Я скорее соскочил с
дерева, сабельку на бечеве
за спину забросил, а сломал про всякий случай здоровую леторосль понадежнее, да
за ними, и скоро их настиг и
вижу: старичок впереди грядет, и как раз он точно такой же, как мне с первого взгляда показался: маленький и горбатенький; а бородка по сторонам клочочками, как мыльная пена белая, а
за ним мой Левонтий идет, следом в след его ноги бодро попадает и на меня смотрит.
Это была бешеная скачка. Лошади прижали уши и понеслись, точно в смертельном страхе, а ямщик то и дело приподнимался и без слова помахивал правою рукой. Тройка как будто чуяла, хотя и не могла
видеть этих движений… Земля убегала из-под колес,
деревья, кусты бежали навстречу и будто падали
за нами назад, скошенные бешеным вихрем…
…Когда был поднят молот, чтобы пригвоздить к
дереву левую руку Иисуса, Иуда закрыл глаза и целую вечность не дышал, не
видел, не жил, а только слушал. Но вот со скрежетом ударилось железо о железо, и раз
за разом тупые, короткие, низкие удары, — слышно, как входит острый гвоздь в мягкое
дерево, раздвигая частицы его…
Деревья также показались Алеше отменно красивыми, хотя притом очень странными. Они были разного цвета: красные, зеленые, коричневые, белые, голубые и лиловые. Когда посмотрел он на них со вниманием, то
увидел, что это не что иное, как разного рода мох, только выше и толще обыкновенного. Министр рассказал ему, что мох этот выписан королем
за большие деньги из дальних стран и из самой глубины земного шара.
— Вот так же одна девушка пошла
за ягодами, — рассказывал Костя, — отбилась от партии, да и осталась в лесу ночью одна… Дома ее хватились, давай искать — целых два дня искали, а на третий —
видят, что сидит она на сосне и не откликается. Уцепилась
за дерево и сидит… Целых два года была без ума, а уже потом рассказала, как ее леший пугал. Как заухает, как закличет по-ребячьи, как захохочет…