Неточные совпадения
Девочка, сидя у стола, упорно и крепко
хлопала по нем пробкой и бессмысленно глядела на мать двумя смородинами — черными
глазами.
Гёте «Страдания молодого Вертера» (1774).] на которое тот
хлопал только
глазами, сидя в креслах, ибо после осетра чувствовал большой позыв ко сну.
Дамы наперерыв принялись сообщать ему все события, рассказали о покупке мертвых душ, о намерении увезти губернаторскую дочку и сбили его совершенно с толку, так что сколько ни продолжал он стоять на одном и том же месте,
хлопать левым
глазом и бить себя платком по бороде, сметая оттуда табак, но ничего решительно не мог понять.
Все находили, что эта привычка очень портит его, но я находил ее до того милою, что невольно привык делать то же самое, и чрез несколько дней после моего с ним знакомства бабушка спросила: не болят ли у меня
глаза, что я ими
хлопаю, как филин.
Слепо наткнулся на кресло, сел и,
хлопая ладонями по коленям своим, вопросительно и неприятно остановил
глаза на лице Самгина, — этим он заставил Клима Ивановича напомнить ему...
Урядник подошел к большому колоколу, похлопал его ладонью, как
хлопают лошадь, снял фуражку, другой ладонью прикрыл
глаза и тоже стал смотреть вверх.
Как-то вечером Самгин сидел за чайным столом, перелистывая книжку журнала. Резко
хлопнула дверь в прихожей, вошел, тяжело шагая, Безбедов, грузно сел к столу и сипло закашлялся; круглое, пухлое лицо его противно шевелилось, точно под кожей растаял и переливался жир, —
глаза ослепленно мигали, руки тряслись, он ими точно паутину снимал со лба и щек.
Едва лакей ушел, Лютов,
хлопнув Клима по плечу, заговорил вполголоса, ломая лицо свое гримасами, разбрасывая
глаза во все стороны...
Лютов с размаха звучно
хлопнул ладонью по его мокрому плечу и вдруг захохотал визгливым, бабьим смехом. Засмеялся и Туробоев, тихонько и как-то сконфуженно, даже и Клим усмехнулся, — так забавен был детский испуг в светлых, растерянно мигавших
глазах бородатого мужика.
Теперь, когда Клим большую часть дня проводил вне дома, многое ускользало от его
глаз, привыкших наблюдать, но все же он видел, что в доме становится все беспокойнее, все люди стали иначе ходить и даже двери
хлопают сильнее.
Кошмарное знакомство становилось все теснее и тяжелей. Поручик Петров сидел плечо в плечо с Климом Самгиным,
хлопал его ладонью по колену, толкал его локтем, плечом, радовался чему-то, и Самгин убеждался, что рядом с ним — человек ненормальный, невменяемый. Его узенькие, монгольские
глаза как-то неестественно прыгали в глазницах и сверкали, точно рыбья чешуя. Самгин вспомнил поручика Трифонова, тот был менее опасен, простодушнее этого.
Потом он долго и внимательно смотрел на циферблат стенных часов очень выпуклыми и неяркими
глазами. Когда профессор исчез, боднув головою воздух, заика поднял длинные руки, трижды мерно
хлопнул ладонями, но повторил...
— Отлично! — закричал он, трижды
хлопнув ладонями. — Превосходно, но — не так! Это говорил не итальянец, а — мордвин. Это — размышление, а не страсть, покаяние, а не любовь! Любовь требует жеста. Где у тебя жест? У тебя лицо не живет! У тебя вся душа только в
глазах, этого мало! Не вся публика смотрит на сцену в бинокль…
Но, заглянув медвежьими глазками в
глаза Клима, он
хлопнул его по колену и стал рассказывать сам...
— Хо-хо-хо! Эт-то — номер! — сказал он,
хлопая ресницами по
глазам, чмокнув губами. — Ах ты, м-морда! Ну — и влетит тебе! И — заслужил! Ну, — что же ты хочешь, а?
А открыв
глаза, он увидел, что темно-лиловая, тяжелая вода все чаще, сильнее
хлопает по плечам Бориса, по его обнаженной голове и что маленькие, мокрые руки, красно́ поблескивая, подвигаются ближе, обламывая лед.
Но под этой неподвижностью таилась зоркость, чуткость и тревожность, какая заметна иногда в лежащей, по-видимому покойно и беззаботно, собаке. Лапы сложены вместе, на лапах покоится спящая морда, хребет согнулся в тяжелое, ленивое кольцо: спит совсем, только одно веко все дрожит, и из-за него чуть-чуть сквозит черный
глаз. А пошевелись кто-нибудь около, дунь ветерок,
хлопни дверь, покажись чужое лицо — эти беспечно разбросанные члены мгновенно сжимаются, вся фигура полна огня, бодрости, лает, скачет…
— Люди! — крикнула она,
хлопнув в ладони, выпрямившись во весь рост и сверкая
глазами.
Едва станешь засыпать — во сне ведь другая жизнь и, стало быть, другие обстоятельства, — приснитесь вы, ваша гостиная или дача какая-нибудь; кругом знакомые лица; говоришь, слушаешь музыку: вдруг хаос — ваши лица искажаются в какие-то призраки; полуоткрываешь сонные
глаза и видишь, не то во сне, не то наяву, половину вашего фортепиано и половину скамьи; на картине, вместо женщины с обнаженной спиной, очутился часовой; раздался внезапный треск, звон — очнешься — что такое? ничего: заскрипел трап,
хлопнула дверь, упал графин, или кто-нибудь вскакивает с постели и бранится, облитый водою, хлынувшей к нему из полупортика прямо на тюфяк.
Он вышел и
хлопнул дверью. Я в другой раз осмотрелся. Изба показалась мне еще печальнее прежнего. Горький запах остывшего дыма неприятно стеснял мне дыхание. Девочка не трогалась с места и не поднимала
глаз; изредка поталкивала она люльку, робко наводила на плечо спускавшуюся рубашку; ее голые ноги висели, не шевелясь.
Мужики, в изорванных под мышками тулупах, отчаянно продирались сквозь толпу, наваливались десятками на телегу, запряженную лошадью, которую следовало «спробовать», или, где-нибудь в стороне, при помощи увертливого цыгана, торговались до изнеможения, сто раз сряду
хлопали друг друга по рукам, настаивая каждый на своей цене, между тем как предмет их спора, дрянная лошаденка, покрытая покоробленной рогожей, только что
глазами помаргивала, как будто дело шло не о ней…
Смотритель, человек уже старый, угрюмый, с волосами, нависшими над самым носом, с маленькими заспанными
глазами, на все мои жалобы и просьбы отвечал отрывистым ворчаньем, в сердцах
хлопал дверью, как будто сам проклинал свою должность, и, выходя на крыльцо, бранил ямщиков, которые медленно брели по грязи с пудовыми дугами на руках или сидели на лавке, позевывая и почесываясь, и не обращали особенного внимания на гневные восклицания своего начальника.
Чертопханов, словно нехотя, положил руку на шею коня,
хлопнул по ней раза два, потом провел пальцами от холки по спине и, дойдя до известного местечка над почками, слегка, по-охотницки, подавил это местечко. Конь немедленно выгнул хребет и, оглянувшись искоса на Чертопханова своим надменным черным
глазом, фукнул и переступил передними ногами.
— Бабочка молодая, — говорили кругом, — а муж какой-то шалый да ротозей. Смотрит по верхам, а что под носом делается, не видит. Чем бы первое время после свадьбы посидеть дома да в кругу близких повеселить молодую жену, а он в Москву ее повез, со студентами стал сводить. Городят студенты промеж себя чепуху, а она сидит,
глазами хлопает. Домой воротился, и дома опять чепуху понес. «Святая» да «чистая» — только и слов, а ей на эти слова плюнуть да растереть. Ну, натурально, молодка взбеленилась.
Через несколько минут легкий стук в дверь, и вошел важный барин в ермолке с кисточкой, в турецком халате с красными шнурами. Не обращая на нас никакого внимания, он прошел, будто никого и в комнате нет, сел в кресло и стал барабанить пальцами по подлокотнику, а потом закрыл
глаза, будто задремал. В маленькой прихожей кто-то кашлянул. Барин открыл
глаза, зевнул широко и
хлопнул в ладоши.
В это время выходная дверь на блоке
хлопнула, и по мосткам застучали частые шаги. Нас нагонял Конахевич, стуча каблуками так энергично, будто каждым ударом мрачный юноша вколачивал кого-то в землю.
Глаза Кордецкого сверкнули лукавой искоркой.
В комнате водворилось неловкое, тягостное молчание. Жена капитана смотрела на него испуганным взглядом. Дочери сидели, потупясь и ожидая грозы. Капитан тоже встал,
хлопнул дверью, и через минуту со двора донесся его звонкий голос: он неистово ругал первого попавшего на
глаза работника.
Старик даже затопал ногами и выбежал с террасы. Галактион чувствовал, как он весь холодеет, а в
глазах стоит какая-то муть. Харитон Артемьич сбегал в столовую,
хлопнул рюмку водки сверх абонемента и вернулся уже в другом настроении.
Старец рассердился без всякой причины и вышел,
хлопнув дверью. Михей Зотыч закрыл
глаза и улыбнулся.
Снова я торчу в окне. Темнеет; пыль на улице вспухла, стала глубже, чернее; в окнах домов масляно растекаются желтые пятна огней; в доме напротив музыка, множество струн поют грустно и хорошо. И в кабаке тоже поют; когда отворится дверь, на улицу вытекает усталый, надломленный голос; я знаю, что это голос кривого нищего Никитушки, бородатого старика с красным углем на месте правого
глаза, а левый плотно закрыт.
Хлопнет дверь и отрубит его песню, как топором.
Порою завязывались драки между пьяной скандальной компанией и швейцарами изо всех заведений, сбегавшимися на выручку товарищу швейцару, — драка, во время которой разбивались стекла в окнах и фортепианные деки, когда выламывались, как оружие, ножки у плюшевых стульев, кровь заливала паркет в зале и ступеньки лестницы, и люди с проткнутыми боками и проломленными головами валились в грязь у подъезда, к звериному, жадному восторгу Женьки, которая с горящими
глазами, со счастливым смехом лезла в самую гущу свалки,
хлопала себя по бедрам, бранилась и науськивала, в то время как ее подруги визжали от страха и прятались под кровати.
Затем из нагретой перекиси марганца, смешанного с песком, был добыт при помощи аптекарского пузырька, гуттаперчивого конца от эсмарховой кружки, таза, наполненного водой, и банки из-под варенья — кислород. Разожженная пробка, уголь и проволока горели в банке так ослепительно, что
глазам становилось больно. Любка
хлопала в ладоши и визжала в восторге...
Но ведь для этого надобно жить в Чемезове, надобно беспокоиться, разговаривать,
хлопать по рукам, запрашивать, уступать… А главное, жить тут, жить с чистым сердцем, на
глазах у всевозможных сердцеведцев, официальных и партикулярных, которыми кишит современная русская провинция! Вот что страшит. Еще в Петербурге до меня доходили, через разных приезжих из провинции, слухи об этих новоявленных сердцеведцах.
— Поздно, друг мой; в Покров мне уж сорок три будет. Я вот в шесть часов вставать привыкла, а у вас, в Петербурге, и извозчики раньше девяти не выезжают. Что ж я с своею привычкой-то делать буду? сидеть да
глазами хлопать! Нет уж! надо и здесь кому-нибудь хлопотать: дети ведь у меня. Ах, детки, детки!
— Будет тебе, старик, дурака-то валять. Где это видано всамделе, чтобы чужих собак заманивать? Чего ты
глазами на меня
хлопаешь? Неправду я говорю? Прямо придем и скажем: «Подавай назад собаку!» А нет — к мировому, вот и весь сказ.
Иногда мать поражало настроение буйной радости, вдруг и дружно овладевавшее всеми. Обыкновенно это было в те вечера, когда они читали в газетах о рабочем народе за границей. Тогда
глаза у всех блестели радостью, все становились странно, как-то по-детски счастливы, смеялись веселым, ясным смехом, ласково
хлопали друг друга по плечам.
Щелк нумератора. Я весь кинулся в узенький белый прорез — и… и какой-то незнакомый мне мужской (с согласной буквой) нумер. Прогудел,
хлопнул лифт. Передо мною — небрежно, набекрень нахлобученный лоб, а
глаза… очень странное впечатление: как будто он говорил оттуда, исподлобья, где
глаза.
I молчала, и ее
глаза уже — мимо меня, сквозь меня, далекие. Я вдруг услышал, как ветер
хлопает о стекло огромными крыльями (разумеется, это было и все время, но услышал я только сейчас), и почему-то вспомнились пронзительные птицы над вершиной Зеленой Стены.
— Этому-то слюняю я винограду дам? — восклицает Гриша, вытаращив на меня
глаза, и, перевернувшись всем корпусом, быстро удаляется в переднюю, причем сильно
хлопает дверью.
Стал он и поворовывать; отец жалованье получит — первым делом в кабак, целовальника с наступающим первым числом поздравить. Воротится домой пьянее вина, повалится на лавку, да так и дрыхнет; а Порфирка между тем подкрадется, все карманы обшарит, да в чулан, в тряпочку и схоронит. Парашка потом к мужу пристает: куда деньги девал? а он только
глазами хлопает. Известное дело — пьяный человек! что от него узнаешь? либо пропил, либо потерял.
Вижу, в нем разные земли, и снадобья, и бумажные трубки: я стал раз одну эту трубку близко к костру рассматривать, а она как
хлопнет, чуть мне огнем все
глаза не выжгло, и вверх полетела, а там… бббаххх, звездами рассыпало…
— А еще самое главное, — указует мой знакомец, — замечай, — говорит, — как этот проклятый Чепкун хорошо мордой такту соблюдает; видишь: стегнет и на ответ сам вытерпит и соразмерно
глазами хлопнет, — это легче, чем пялить
глаза, как Бакшей пялит, и Чепкун зубы стиснул и губы прикусил, это тоже легче, оттого что в нем через эту замкнутость излишнего горения внутри нет.
Театры у нас плохие, митингов нет, в трактирах порция бифштекса стоит рубль серебром, так, по моему мнению, лучше по недоразумениювечер в кутузке провести, нежели в Александринке
глазами хлопать.
А ты, честный-то торговец, и смотри да казнись,
хлопай глазами-то.
Он, должно быть, недавно расплакался; слезки стояли еще под
глазами; но в эту минуту тянулся ручонками,
хлопал в ладошки и хохотал, как хохочут маленькие дети, с захлипом.
Вечер в кузьмищевском доме, сплошь освещенном: в зале шумело молодое поколение, три-четыре дворовых мальчика и даже две девочки. Всеми ими дирижировал юный Лябьев, который, набрякивая что-то на фортепьяно, заставлял их
хлопать в ладоши. Тут же присутствовал на руках кормилицы и сын Сусанны Николаевны, про которого пока еще только возможно сказать, что
глаза у него были точь-в-точь такие же, как у Людмилы Николаевны. Вошел Сверстов, откуда-то приехавший, грязный, растрепанный.
— Значит, все и кончено! — воскликнул доктор,
хлопнув при этом еще рюмку водки, к чему он всегда прибегал, когда его что-либо приятное или неприятное поражало, и gnadige Frau на этот раз не выразила в своих
глазах неудовольствия, понимая так, что дело, о котором шла речь, стоило того, чтобы за успех его лишнее выпить!..
— Чего еще требовать!
Глазами хлопаете — уж это в самую, значит, центру попали!
С тех пор мы совсем утеряли из вида семейство Молчалиных и, взамен того, с каждым днем все больше и больше прилеплялись к сыщику, который льстил нам, уверяя, что в настоящее время, в видах политического равновесия, именно только такие люди и требуются, которые умели бы
глазами хлопать и губами жевать.
— Вот оно самое и есть. Хорошо, что мы спохватились скоро. Увидели, что не выгорели наши радости, и, не долго думая, вступили на стезю благонамеренности. Начали гулять, в еду ударились, папироски стали набивать, а рассуждение оставили. Потихоньку да полегоньку — смотрим, польза вышла. В короткое время так себя усовершенствовали, что теперь только сидим да
глазами хлопаем. Кажется, на что лучше! а? как ты об этом полагаешь?