Неточные совпадения
Правдин. Если вы приказываете. (
Читает.) «Любезная племянница! Дела мои принудили меня жить несколько лет в разлуке
с моими ближними; а дальность лишила меня
удовольствия иметь о вас известии. Я теперь в Москве, прожив несколько лет в Сибири. Я могу служить примером, что трудами и честностию состояние свое сделать можно. Сими средствами,
с помощию счастия, нажил я десять тысяч рублей доходу…»
Он
прочел письмо и остался им доволен, особенно тем, что он вспомнил приложить деньги; не было ни жестокого слова, ни упрека, но не было и снисходительности. Главное же — был золотой мост для возвращения. Сложив письмо и загладив его большим массивным ножом слоновой кости и уложив в конверт
с деньгами, он
с удовольствием, которое всегда возбуждаемо было в нем обращением со своими хорошо устроенными письменными принадлежностями, позвонил.
Он был не глуп; и мой Евгений,
Не уважая сердца в нем,
Любил и дух его суждений,
И здравый толк о том, о сем.
Он
с удовольствием, бывало,
Видался
с ним, и так нимало
Поутру не был удивлен,
Когда его увидел он.
Тот после первого привета,
Прервав начатый разговор,
Онегину, осклабя взор,
Вручил записку от поэта.
К окну Онегин подошел
И про себя ее
прочел.
Несколько раз,
с различными интонациями и
с выражением величайшего
удовольствия,
прочел он это изречение, выражавшее его задушевную мысль; потом задал нам урок из истории и сел у окна. Лицо его не было угрюмо, как прежде; оно выражало довольство человека, достойно отмстившего за нанесенную ему обиду.
— А вы думали нет? Подождите, я и вас проведу, — ха, ха, ха! Нет, видите ли-с, я вам всю правду скажу. По поводу всех этих вопросов, преступлений, среды, девочек мне вспомнилась теперь, — а впрочем, и всегда интересовала меня, — одна ваша статейка. «О преступлении»… или как там у вас, забыл название, не помню. Два месяца назад имел
удовольствие в «Периодической речи»
прочесть.
Диомидов, уже успокоенный, рассказывал Варваре
с удовольствием, точно
читая любимые стихи...
— «Люди любят, чтоб их любили, —
с удовольствием начала она
читать. — Им нравится, чтоб изображались возвышенные и благородные стороны души. Им не верится, когда перед ними стоит верное, точное, мрачное, злое. Хочется сказать: «Это он о себе». Нет, милые мои современники, это я о вас писал мой роман о мелком бесе и жуткой его недотыкомке. О вас».
Чтение художественной литературы было его насущной потребностью, равной привычке курить табак. Книги обогащали его лексикон, он умел ценить ловкость и звучность словосочетаний, любовался разнообразием словесных одежд одной и той же мысли у разных авторов, и особенно ему нравилось находить общее в людях, казалось бы, несоединимых.
Читая кошачье мурлыканье Леонида Андреева, которое почти всегда переходило в тоскливый волчий вой, Самгин
с удовольствием вспоминал басовитую воркотню Гончарова...
Анфиса. Разумеется. (
Читает.) «Но зачем же губить свою молодость и отказывать себе в
удовольствиях?
С нетерпением жду вашего ответа. Если вы сегодня не решитесь, я завтра уезжаю на Кавказ. Целую ваши ручки. Весь ваш…»
— Давно не
читал книги, — скажет он или иногда изменит фразу: — Дай-ка, почитаю книгу, — скажет или просто, мимоходом, случайно увидит доставшуюся ему после брата небольшую кучку книг и вынет, не выбирая, что попадется. Голиков ли попадется ему, Новейший ли Сонник, Хераскова Россияда, или трагедия Сумарокова, или, наконец, третьегодичные ведомости — он все
читает с равным
удовольствием, приговаривая по временам...
Я вышел молча, и во взглядах их
с удовольствием прочел даже некоторое удивление к человеку, умевшему даже в таком положении не потерять своего достоинства.
— Позвольте узнать, — начал защитник
с самою любезною и даже почтительною улыбкой, когда пришлось ему в свою очередь задавать вопросы, — вы, конечно, тот самый и есть господин Ракитин, которого брошюру, изданную епархиальным начальством, «Житие в бозе почившего старца отца Зосимы», полную глубоких и религиозных мыслей,
с превосходным и благочестивым посвящением преосвященному, я недавно
прочел с таким
удовольствием?
Но вот что дивно:
читал я тогда и книги, и даже
с большим
удовольствием...
И действительно, она порадовалась; он не отходил от нее ни на минуту, кроме тех часов, которые должен был проводить в гошпитале и Академии; так прожила она около месяца, и все время были они вместе, и сколько было рассказов, рассказов обо всем, что было
с каждым во время разлуки, и еще больше было воспоминаний о прежней жизни вместе, и сколько было
удовольствий: они гуляли вместе, он нанял коляску, и они каждый день целый вечер ездили по окрестностям Петербурга и восхищались ими; человеку так мила природа, что даже этою жалкою, презренною, хоть и стоившею миллионы и десятки миллионов, природою петербургских окрестностей радуются люди; они
читали, они играли в дурачки, они играли в лото, она даже стала учиться играть в шахматы, как будто имела время выучиться.
Он до того разлюбезничался, что рассказал мне все свои семейные дела, даже семилетнюю болезнь жены. После завтрака он
с гордым
удовольствием взял
с вазы, стоявшей на столе, письмо и дал мне
прочесть «стихотворение» его сына, удостоенное публичного чтения на экзамене в кадетском корпусе. Одолжив меня такими знаками несомненного доверия, он ловко перешел к вопросу, косвенно поставленному, о моем деле. На этот раз я долею удовлетворил городничего.
Выпущенный из тюрьмы Полуянов теперь занимался у Замараева в кассе.
С ним опять что-то делалось — скучный такой, строгий и ни
с кем ни слова. Единственным
удовольствием для Полуянова было хождение по церквам. Он и
с собой приносил какую-то церковную книгу в старинном кожаном переплете, которую и
читал потихоньку от свободности. О судах и законах больше не было и помину, несмотря на отчаянное приставанье Харитона Артемьича, приходившего в кассу почти каждый день, чтобы поругаться
с зятем.
Вчера
прочел письмо ваше к Ивану Александровичу:
с удовольствием пользуюсь случаем сказать вам, Петр Николаевич, несколько слов признательных в ответ на то, что ко мне относится.
«Вопросы»
читаю с истинным
удовольствием, но еще не кончил, потому что Евгений взял и говорит, что я могу после него
прочесть.
Что говорить об этом вздоре!» Тут Пушкин как ни в чем не бывало продолжал
читать комедию — я
с необыкновенным
удовольствием слушал его выразительное и исполненное жизни чтение, довольный тем, что мне удалось доставить ему такое высокое наслаждение.
Читали ли вы Les mémoires d'Andryane; [Мемуары Андриана (франц.).] если нет, скажите — я вам перешлю, все
с удовольствием прочтут эту замечательную книгу.
Передайте мой дружеский привет доброму моему Ивану. Тони поцелуйте за меня и скажите, что я жду обещанного им письма, где он хотел меня познакомить
с распределением его дня. Всегда
с удовольствием читаю его письма, они имеют свой особенный характер.
На досуге
читаю La Chine ouverte, [Открытый Китай (франц.).]
с удовольствием знакомлюсь
с соседями.
Вяземский совсем поправился, начал выезжать. Все тузы московские тебе кланяются и
с большим
удовольствием читают Онегина.
…
С особенным
удовольствием мы вместе
с Евгением [Оболенским]
читали последнее твое письмо, где ты подробно говоришь о твоих сельских занятиях.
…Спасибо тебе за полновесные книги: этим ты не мне одному доставил
удовольствие — все мы будем
читать и тебя благодарить. Не отрадные вести ты мне сообщаешь о нашей новой современности — она бледна чересчур, и только одна вера в судьбу России может поспорить
с теперешнею тяжелою думою. Исхода покамест не вижу, может быть оттого, что слишком далеко живу. Вообще тоскливо об этом говорить, да и что говорить, надобно говорить не на бумаге.
Спасибо тебе, милый друг Тони, за твои строки:
с удовольствием прочел твой рассказ, из которого вижу, что ты проводишь время
с пользою и приятностию. Познакомь меня
с новым твоим наставником и уверь его, что я сердечно благодарен ему за все попечения об тебе. Ты должен стараться в этот последний год хорошенько приготовиться к экзамену, чтобы при поступлении в училище получить полные баллы.
— Пожалуйста, — я
с удовольствием прочту. Гости ушли, хозяева тоже стали прощаться.
Мать, в свою очередь, пересказывала моему отцу речи Александры Ивановны, состоявшие в том, что Прасковью Ивановну за богатство все уважают, что даже всякий новый губернатор приезжает
с ней знакомиться; что сама Прасковья Ивановна никого не уважает и не любит; что она своими гостями или забавляется, или ругает их в глаза; что она для своего покоя и
удовольствия не входит ни в какие хозяйственные дела, ни в свои, ни в крестьянские, а все предоставила своему поверенному Михайлушке, который от крестьян пользуется и наживает большие деньги, а дворню и лакейство до того избаловал, что вот как они и
с нами, будущими наследниками, поступили; что Прасковья Ивановна большая странница, терпеть не может попов и монахов, и нищим никому копеечки не подаст; молится богу по капризу, когда ей захочется, — а не захочется, то и середи обедни из церкви уйдет; что священника и причет содержит она очень богато, а никого из них к себе в дом не пускает, кроме попа
с крестом, и то в самые большие праздники; что первое ее
удовольствие летом — сад, за которым она ходит, как садовник, а зимою любит она петь песни, слушать, как их поют,
читать книжки или играть в карты; что Прасковья Ивановна ее, сироту, не любит, никогда не ласкает и денег не дает ни копейки, хотя позволяет выписывать из города или покупать у разносчиков все, что Александре Ивановне вздумается; что сколько ни просили ее посторонние почтенные люди, чтоб она своей внучке-сиротке что-нибудь при жизни назначила, для того чтоб она могла жениха найти, Прасковья Ивановна и слышать не хотела и отвечала, что Багровы родную племянницу не бросят без куска хлеба и что лучше век оставаться в девках, чем навязать себе на шею мужа, который из денег женился бы на ней, на рябой кукушке, да после и вымещал бы ей за то.
В Неклюдове служили по дедушке панихиду на его могилке, а ты, соколик,
читал по нем псалтырь в его горнице», и я чувствовал необыкновенное
удовольствие, смешанное
с какой-то даже гордостью.
Хотя я начал
читать не без волнения, но голос мой уже не дрожал, и я
читал еще
с большим внутренним
удовольствием, чем в первый раз.
Сидя под освежительной тенью, на берегу широко и резво текущей реки, иногда
с удочкой в руке, охотно слушала она мое чтение; приносила иногда свой «Песенник»,
читала сама или заставляла меня
читать, и как ни были нелепы и уродливы эти песни, принадлежавшие Сумарокову
с братией, но читались и слушались они
с искренним сочувствием и
удовольствием.
Гораздо больше
удовольствия доставляли мне книги, которые я
читал с большею свободою, чем прежде.
В числе первых особенно памятна мне «Жизнь английского философа Клевеланда», кажется, в пятнадцати томах, которую я
читал с большим
удовольствием.
Когда я приехал туда и по службе сошелся
с разными людьми, то мне стыдно стало за самого себя и за свои понятия: я бросил всякие
удовольствия и все время пребывания моего в Париже
читал, учился, и теперь, по крайней мере, могу сказать, что я человек, а не этот вот мундир.
— Помню и даже
с удовольствием прочитаю.
Полина поняла его очень хорошо и тотчас же написала к Петру Михайлычу записку, в которой очень любезно приглашала его
с его милой дочерью посетить их вечером, поясняя, что их общий знакомый, m-r Калинович, обещался у них
читать свой прекрасный роман, и потому они, вероятно, не откажутся разделить
с ними
удовольствие слышать его чтение.
Недели через три после состояния приказа, вечером, Петр Михайлыч, к большому
удовольствию капитана,
читал историю двенадцатого года Данилевского […историю двенадцатого года Данилевского. — Имеется в виду книга русского военного историка А.И.Михайловского-Данилевского (1790—1848) «Описание Отечественной войны в 1812 году».], а Настенька сидела у окна и задумчиво глядела на поляну, облитую бледным лунным светом. В прихожую пришел Гаврилыч и начал что-то бунчать
с сидевшей тут горничной.
На оборотной стороне билетика рукою князя было написано: «Заезжал поблагодарить автора за доставленное мне
удовольствие!»
Прочитав фамилию и надпись, Калинович улыбнулся, и потом, подумав немного, сбросив
с себя свой поношенный вицмундир, тщательно выбрился, напомадился, причесался и, надев черную фрачную пару, отправился сначала к Годневым.
— Нет, я вам ее дочитаю, я
с удовольствием прочту ее еще раз; и вообразите себе, Валентин этот вышел ужасно какой дурной человек.
Еще бы меньше я удивлялся, ежели бы я поверил, что наши домашние — Авдотья Васильевна, Любочка и Катенька — были такие же женщины, как и все, нисколько не ниже других, и вспомнил бы, что по целым вечерам говорили, весело улыбаясь, Дубков, Катенька и Авдотья Васильевна; как почти всякий раз Дубков, придравшись к чему-нибудь,
читал с чувством стихи: «Au banquet de la vie, infortuné convive…» [«На жизненном пиру несчастный сотрапезник…» (фр.)] или отрывки «Демона», и вообще
с каким
удовольствием и какой вздор они говорили в продолжение нескольких часов сряду.
— А вы знаете, Диодор Иванович, наш Алеша ведь тоже немножко поэт, премиленькие стишки пишет. Я хоть и сестра, но
с удовольствием их
читаю. Попросите-ка его что-нибудь продекламировать вслух.
— Eh… mais je crois que c’est l’Evangile; [Э… да это, кажется, Евангелие (фр.).]
с величайшим
удовольствием… А, я теперь понимаю… Vous êtes ce qu’on appelle [Вы, что называется, книгоноша (фр.).] книгоноша; я
читал неоднократно… Полтинник?
— Кончил! — отвечал управляющий и подал ей три объявления
с почты: одно на посылаемое ей золото и серебро, другое на билеты опекунского совета в триста сорок тысяч и, наконец, на именной билет самого Тулузова в пять тысяч рублей серебром. Катрин хоть и быстро, но зорко
прочитала эти объявления и
с заметным
удовольствием передала их мужу; тот также пробежал глазами эти объявления и произнес: «Ого!»
— Государственные труды мои никак не могли дурно повлиять на меня! — возразил он. — Я никогда в этом случае не насиловал моего хотения… Напротив, всегда им предавался
с искреннею радостью и
удовольствием, и если что могло повредить моему зрению, так это… когда мне, после одного моего душевного перелома в молодости, пришлось для умственного и морального довоспитания себя много
читать.
С этого вечера мы часто сиживали в предбаннике. Людмила, к моему
удовольствию, скоро отказалась
читать «Камчадалку». Я не мог ответить ей, о чем идет речь в этой бесконечной книге, — бесконечной потому, что за второй частью,
с которой мы начали чтение, явилась третья; и девочка говорила мне, что есть четвертая.
Я
читал пустые книжонки Миши Евстигнеева, платя по копейке за прочтение каждой; это было дорого, а книжки не доставляли мне никакого
удовольствия. «Гуак, или Непреоборимая верность», «Францыль Венециан», «Битва русских
с кабардинцами, или Прекрасная магометанка, умирающая на гробе своего супруга» и вся литература этого рода тоже не удовлетворяла меня, часто возбуждая злую досаду: казалось, что книжка издевается надо мною, как над дурачком, рассказывая тяжелыми словами невероятные вещи.
Незаметно для себя я привык
читать и брал книгу
с удовольствием; то, о чем рассказывали книги, приятно отличалось от жизни, — она становилась все тяжелее.
Мню, что отец Троадий не все здесь написанное
с апробацией и
удовольствием читает.
Выслушав его
с большим вниманием, он взял его из рук Танюши и,
с удовольствием заметив четкость руки невесты, сам
прочел письмо два раза и сказал: «Ну, умница и, должно быть, горячая душа!» Вся семья злилась и молчала; одна Александра Степановна не вытерпела и, сверкая круглыми, выкатившимися от бешенства зрачками, сказала...
[Я недавно
с удовольствием прочел несколько строк об этих горах в статье г. Авдеева «Поездка на кумыс», напечатанной в декабрьской книжке «Отечественных записок» 1852 года.]