Резонатор

Алексей Лекс (2024)

«Впереди, за снежной стеной, виднелись очертания нужного мне дома. Поравнявшись с подъездом, я остановился в пятне бледного света, падавшего от единственного работающего фонаря, и поднял голову. Дом сиял множеством жёлтых глаз. В каждом окне шёл праздник. Захмелевшие люди шутили, пели песни, доедали остатки оливье и допивали шампанское, вино и водку. Никто из них не подозревал о той тьме, что затаилась рядом. Да и не должны были подозревать. Сегодня они имели право на радость, на улыбки и смех. Тьма коснётся их. Каждого по-своему. Но не сейчас…»

Глава 1

^{«Can you build my house with pieces? I'm just a chemical»}

^{Tyler Joseph}

Вода. Ее отблески играли на потолке, вырисовывая причудливые узоры из света и тени.

Покачиваясь на водной поверхности в окружении полумрака, я ощущал себя находящимся в невесомости астронавтом. Слушая, как слабые волны бьются о бортик бассейна, я ловил носом витавший в воздухе запах хлорки. Глубокий, медленный вдох и такой же медленный выдох. Раз за разом.

Иногда в этот запах абсолютной стерильности вплетался сладковатый аромат алкоголя, долетавший до меня из находившегося в углу комнаты бара.

Висящая над баром неоновая табличка гласила: «Life is a short trip».

Всю эту идиллию внезапно нарушил висевший на стене проблесковый маячок. Беззвучно начав мигать красным светом, он таким образом сообщал о том, что отдых закончен и меня дожидается важная информация.

«Пора», — тихо сказал я, глядя в полумрак, и поплыл к бортику.

Выбравшись из бассейна, я посмотрел на расположенную в глубине комнаты дверь. Маячок, моргнув еще несколько раз, погас.

Подойдя к обшитому вагонкой дверному прямоугольнику, я, взявшись за ручку, толкнул его вперед и тенью прошмыгнул в образовавшийся проем.

Передо мной открылось убегающее далеко вперед пространство коридора.

Вокруг успокаивающе и неподвижно царил полумрак.

Слегка помедлив, я скользящей поступью выдвинулся вперед, слушая, как под ногами тихо зашуршали ворсинки лежащего на полу резинового ковра.

Мои пальцы коснулись натянутой по бокам коридора металлической сетки и, заскользив по ней, ощутили приятный холод металла.

В расположенных за сеткой нишах в обрамлении неонового света ютились человекоподобные фигуры-манекены.

Застывшие за круглыми деревянными столами в неестественных позах, они выглядели так, словно посреди их причудливого танца кто-то неожиданно нажал кнопку «стоп».

На покрытых пылью потрескавшихся столешницах возвышались бутылки с алкоголем на любой вкус: абсент, виски, джин, мартини и многое другое.

Кинув беглый взгляд на давно привычное мне зрелище, я лишь улыбнулся и, хлопнув по металлической сетке ладонью, продолжил движение.

В какой-то момент из глубин коридора до моих ушей стал долетать едва уловимый шелест. И чем дальше я продвигался, тем сильнее он становился, всё больше наполняясь объемом.

Шаг, ещё шаг, затем ещё один. Я продолжал неспешно скользить вдоль обрамлённых неоновым светом молчаливых фигур, пока в какой-то момент слышимый мной шелест не превратился в узнаваемый звук льющейся под напором воды.

Впереди, поблескивая металлической ручкой-петелькой, показалась еще одна дверь. Быстро ее проскочив, я оказался в душевой.

Замерев на месте, я с улыбкой принялся наблюдать за тем, как клубившийся повсюду водяной пар, словно прозрачным белёсым саваном, постепенно начал окутывать моё тело.

Уши тут же заполнил шум, исходивший от десятков душевых кабин, в которых под мощным напором лилась вода. Наседая плотным потоком, этот шум, обволакивая всё вокруг, начал постепенно вводить меня в медитативное состояние.

Посмотрев на стекавшие по кафельной отделке капли воды, я перевёл взгляд на стоявших в отсеках душевых кабин манекенов. Падающая сверху вода била по ним множеством барабанных дробей, разлетаясь яркими водяными осколками в разные стороны.

Чувствуя, как текущие по полу тёплые ручейки обволакивают мои ноги, я поднял голову и, прищурившись, взглянул на пробивавшийся сквозь кубики стеклоблоков свет. Проникая внутрь душевой, он тут же поглощался клубами витавшего повсюду пара.

Ощутив внутри себя полнейшее умиротворение, я, сделав глубокий вдох, закрыл глаза и на какое-то время провалился в круговорот наполнявших душевую звуков — в эту «музыку», создаваемую оркестром из десятков душевых кабин.

Наверное, я мог бы простоять так вечность, если бы не постоянно крутившаяся на подкорке мысль о том, что мне необходимо как можно скорее вернуться.

Медленно открыв глаза, я с наслаждением потянулся и, мотнув пару раз головой, отправился дальше.

Выйдя из душевой в маленький, пахнущий нагретым деревом коридор, я быстро миновал его и оказался в просторном помещении — в финальной точке выхода из «Места».

Большую часть помещения занимал огромный плавательный бассейн, внутри которого колыхалась пахнущая хвоей зеленоватая вода. На потолке над бассейном плясали отражения солнечных зайчиков, жизнь которым давал падающий через помутневшие окошки свет.

Направив взгляд в ту часть, где бассейн уходил своей глубиной в темноту, я заметил вращающиеся там металлические жернова. Их неспешное, но неотвратимое движение сопровождалось монотонным гулом скрытого от глаз механизма.

Прямо за жерновами, нависая над водой своим ржавым металлическим скелетом, располагалась покрытая струпьями облезшей краски вышка для прыжков в воду.

Ухмыльнувшись, я развернулся и направился к расположенной у дальней стены металлической лестнице, над которой, покачиваясь, висели японские фонарики.

Поднявшись по железным ступеням до самого верха, я оказался у последней двери. Не медля более ни секунды, я открыл её и, слегка поморщившись, шагнул в образовавшийся в дверном проёме сгусток тьмы.

***

Глава 1.

Десятки тысяч игл пронзили моё тело. Я почувствовал, как, сперва расщепившись на мелкие частицы, оно затем вновь собралось в единое целое. Ощущение было таким, словно вся вселенная в один момент сжалась внутри меня в одну точку — по крайней мере, именно такая картинка рисовалась в моём воображении каждый раз, когда я совершал «скачок».

Все эти, мягко говоря, неприятные ощущения сопровождались диким писком, разносящимся по внутренностям моей черепной коробки. Вслед за ним всегда раздавался резкий щелчок, и наступала тишина. И этот раз не был исключением. Вот он: момент боли, момент дискомфорта — и всё закончилось. Всё уже произошло.

Я стоял посреди коридора старенькой квартиры, расположенной в такой же старой «хрущёвке». Позади меня, с открытой нараспашку дверью, находилась уборная. Не поворачиваясь, я закрыл её, а затем привычным движением снял висевший на крючке халат.

«Чёрт, никогда не привыкну к этим скачкам», — устало прошептал я одними губами. Тело было ватным, а перед глазами бежали круги. Накинув на себя халат и немного размяв шею, я прошел в комнату.

Свет был выключен. В углу, одиноко отсвечивая экраном, горел монитор, и приборная панель мигала лампами. Огоньки от панели отражались в мишуре и игрушках, висящих на новогодней ёлке, которая стояла у стены напротив. Насвистывая себе под нос популярную новогоднюю мелодию, я посмотрел в окно. Там, в проблесках света уличных фонарей, бескомпромиссно и уверенно на город наступал плотный снегопад.

«Вот такое оно, второе января», — процедил я сквозь зубы и уселся в кресло перед монитором.

— Явился, — послышалось тихое ворчание у меня за спиной. — А между тем уже двадцать минут как сигнал идёт.

— Привет, Фёдор, — сказал я, улыбнувшись и не отводя глаз от монитора.

— Привет, привет, — пробурчали за спиной. — Чаю налить?

— Спасибо, не надо, — ответил я.

Фёдор был неким брауни, волею судеб оказавшимся в «Управлении». И, как мне думалось, уже никто точно не помнил, как и когда он у нас появился. Впрочем, я даже не помнил моментов, связанных с обсуждением с кем-либо его личности. Такого, наверное, попросту не было.

В любом случае, мои контакты с людьми были не такими уж частыми, а вот с Фёдором я жил бок о бок уже немалое количество времени. Три года назад он был приставлен ко мне помощником и заселен на конспиративную квартиру, в которой мы проживали и по сей день. А я настолько к этому привык, что казалось, так было всегда.

— Ну как знаешь, — произнес он протяжно, после чего, громко зевнув, удалился на кухню, где сразу же принялся деловито греметь посудой.

Я взглянул на монитор. Сигнал указывал на активность из знакомого мне здания, за которым уже некоторое время «Управлением» велось наблюдение. Само здание являлось ничем иным, как обыкновенным жилым домом, что называется, «гостиного» типа постройки.

Кликнув пару раз курсором, я получил изображение трёхмерной схемы, детально раскрывающей все нюансы данного строения. Сделав ещё один клик мышью, я предпринял попытку получить карту-схему «Изнанки» этого здания, чтобы узнать, что может ждать меня «по ту сторону». Увы, но компьютер не выдал мне никакой информации.

«Ясно, — произнес я, прикусывая нижнюю губу. — Выходит, что никто из коллег там ещё не бывал».

Я прекрасно понимал, что в «Изнанке» пространство будет восприниматься иначе, и всегда лучше, если заранее есть возможность изучить всю дополнительно имеющуюся информацию по заданному месту. Перспектива застрять там в бесконечных блужданиях по вновь и вновь появляющимся лестницам, коридорам и закоулкам меня совершенно не вдохновляла.

Представив всё это, я нервно потер шею и поморщился, чувствуя, как по спине забегал мерзкий холодок. Ведь в «Управлении» я работал уже более десяти лет, но каждый раз, когда красная точка на экране вновь начинала мигать, указывая тем самым на активность «чёрного шума» в очередном здании, мне всегда становилось не по себе. Наверное, к такому просто нельзя привыкнуть. Тем более зная и понимая, ЧТО может с тобой там произойти. Осознавая, что шансы навсегда остаться на «той стороне» каждый раз одинаково высоки.

Я ещё раз посмотрел в окно — там, завывая и кружа снежные хороводы, вовсю свирепствовала метель. Снегопад окутал город и отступать пока что явно не желал. Хочешь не хочешь, а нужно выдвигаться.

— «Пульсатор» не забудь, — пробурчал из кухни Фёдор.

— Это само собой, — ответил я, встав из-за компьютера и подойдя к встроенному в стену цифровому сейфу.

После того как я приложил палец к датчику и набрал нужную комбинацию, сейф приветливо пикнул. Издав тихий щелчок, его дверца слегка подалась вперёд. Открыв её, я забрал «пульсатор» — внешне напоминавший собой обычный навигатор и в каком-то смысле им являвшийся. Вот только маршрутизацию он выстраивал по совсем другим местам, вдобавок включая в себя ряд дополнительных, крайне важных для меня функций.

Главным образом, он помогал мне при входе в «чёрный шум», а также был необходим для фиксации «миражей памяти». Нацепив «пульсатор» на левую руку и щелкнув магнитным ремешком, я вновь заглянул в сейф и вынул оттуда похожий на авторучку предмет серебристого цвета. Этот предмет являлся электронным пневмошприцом с закачанным в него «нейрохаком» — так в «Управлении» по-простому называли мощный химический коктейль, способный мгновенно простимулировать определённые мозговые рецепторы.

Одним словом, вещь эта была крайне нужная и важная, особенно зная, какой опасностью может обернуться очередное путешествие в «Изнанку». Но такова уж была моя работа.

Есть сигнал — значит, есть «чёрный шум», а значит, предположительно в нём может находиться «артефакт».

Для «Управления» добыча этих «артефактов» была крайне важна. И именно «резонаторы», те, кто умел взаимодействовать с «Изнанкой», выполняли эту работу. А я был одним из них.

— Метёт там, — послышалось тихое бурчание за моей спиной. — Комбинезон на прогрев поставь, — произнёс Фёдор, поправляя круглые очки и глядя на беснующуюся за окном пургу.

— Да уж, не забуду, поставлю, — рассмеялся я и похлопал его по плечу.

Он несколько смутился и, зашевелив волосатыми ушами, спешно удалился на кухню, бормоча что-то себе под нос.

Я взглянул на тёмный экран «пульсатора», в углу которого равномерно мигала красная точка. Пока что всё было в порядке.

Настроение немного приподнялось, несмотря на то, что внутри меня уже начинали потихоньку прозревать семена напряженности и страха. Впрочем, так было всегда. Перед каждым забросом на «ту сторону» подобные ощущения давали о себе знать.

Я надел комбинезон, который внешне мало чем отличался от одежды для тактических мероприятий. Такая схожесть была необходима, чтобы лишний раз не привлекать к себе внимания. На самом же деле комбинезон являлся довольно высокотехнологичной вещью, скрывая внутри себя богатый функционал.

Например, он был оснащён опцией внутреннего подогрева, что сейчас для меня оказалось как нельзя кстати. Или, например, у него имелась функция дополнительной защиты от радиации, что было крайне важно при определённых случающихся в «Изнанке» моментах. И если говорить совсем уж кратко, то от него во многом зависела моя жизнь.

Закрепив на комбинезоне специальный пояс и постояв с полминуты в нерешительности, я попрощался с Фёдором, после чего открыл дверь и вышел на лестничную клетку.

Быстро спустившись на пять лестничных пролетов, я вышел во двор, где свирепая метель сразу же захватила меня в свои объятия.

Накинув на голову капюшон и надвинув маску, я стал пробираться через царившее повсюду снежное безумие.

Вокруг меня десятками огней горели окна, а фонари испускали свой тусклый, почти не пробивавшийся сквозь снежный буран свет.

Я брёл вперёд вдоль возвышавшихся надо мной «панелек», пересекая занесённые снегом улицы и пробираясь через мгновенно выросшие во дворах сугробы.

Людей вокруг не было. Все ютились в своих тёплых квартирах, среди россыпей конфетти, в брызгах шампанского и аромате мандаринов, продолжая праздновать наступивший Новый год.

Проходя очередной двор, я заприметил впереди тусклый свет, отбрасываемый одиноко висевшей с торца дома лампой. Среди этого света, словно блеклая тень, проступали очертания человеческой фигуры.

Пройдя ещё немного вперёд, я увидел вход в круглосуточный магазин, у которого действительно стоял человек. И что-то было с ним не так.

Его засалённое пальто с меховым воротником было занесено снегом, уши «шапки-ушанки» торчали в разные стороны, а очки в толстой роговой оправе немного съехали набекрень. Но вовсе не это смутило меня. Настоящее ощущение дискомфорта во мне вызвало его лицо. Было в нём что-то неестественное. Что-то неправильное, заставившее меня невольно вздрогнуть и сделать шаг назад. Искажённое гримассой боли, оно одновременно излучало радость и блажь.

Рот человека был приоткрыт в полукривой улыбке, и за высохшими потрескавшимися губами виднелись почерневшие зубы. Не шевелясь, он стоял и смотрел куда-то сквозь меня в пустоту.

Мы встретились с ним глазами, и на секунду этот его взгляд изменился. Всего лишь на секунду. Но этой секунды мне было достаточно, чтобы уловить в нём мольбу — безмолвный крик о помощи. Или всё это мне лишь показалось? Теперь же он вновь смотрел куда-то сквозь меня, в снежные вихри, и не шевелился.

Выйдя из ступора и ещё раз посмотрев в лицо этого странного человека, я мотнул головой и пошёл дальше.

Впереди, за снежной стеной, виднелись очертания нужного мне дома.

Поравнявшись с подъездом, я остановился в пятне бледного света, падавшего от единственного работающего фонаря, и поднял голову.

Дом сиял множеством жёлтых глаз. В каждом окне шёл праздник. Захмелевшие люди шутили, пели песни, доедали остатки оливье и допивали шампанское, вино и водку.

Никто из них не подозревал о той тьме, что затаилась рядом. Да и не должны были подозревать. Сегодня они имели право на радость, на улыбки и смех. Тьма коснётся их. Каждого по-своему. Но не сейчас.

Снегопад усилился, и я поспешил в подъезд. Зайдя внутрь и отряхнувшись от снега, я поднялся по лестнице к лифту.

Запахи домашней стряпни, доносившиеся из квартир, смешивались с подъездными запахами краски, мочи и прочих прелестей местной жизни, царившей за пределами уютных жилищных стен.

Одинокая лампочка, выглядывая из разбитого плафона, то затухала на секунду, то начинала хаотично мигать. Полумрак медленно окутывал меня, незаметно сжимая в своих объятиях. Темнота подступала.

Нажав на кнопку вызова лифта, я посмотрел на «пульсатор», затем прикоснулся к паре боковых клавиш, и он ожил, выведя на экран множество параметров.

Сейчас меня интересовал только «чёрный шум». Шкала, отвечавшая за его концентрацию, была заполнена на одно деление.

«Понятно и совсем неудивительно», — пробормотал я.

Хотя чему тут было удивляться, ведь, скорее всего, «переход» будет не ниже третьего этажа, а я нахожусь слишком далеко.

Кабина лифта прибыла и, приветливо раздвинув свои двери, впустила меня внутрь.

Как только я оказался внутри, двери лифта шумно закрылись, и он, слегка подергиваясь, устремился вверх.

«Пульсатор» принялся вибрировать, а я, сделав глубокий вдох, закрыл глаза. Кабина остановилась.

«А ведь я даже не обратил внимания на то, какой этаж нажал», — подумалось мне.

Кинув беглый взгляд на табло над лифтовой панелью, я увидел цифру «девять». В тот же момент свет в кабине замигал и сделался приглушённым, а вибрация, издаваемая «пульсатором», переместилась на всё моё тело.

Двери разошлись в стороны, и передо мной открылась плотная и вязкая темнота.

Ещё раз глубоко вдохнув, я, сжавшись, шагнул ей навстречу.

Испытав все прелести «скачка», я опёрся рукой о стену и, кое-как сумев справиться с подступившим приступом тошноты, дал себе отдышаться. Когда моё дыхание вновь выравнялось, я откинул капюшон и огляделся.

Вот она, «другая сторона» — та, которую мы привыкли называть «Изнанкой».

Я стоял посреди лестничной площадки, а слева и справа от меня находились двери, ведущие в коридоры с множеством квартир. Вот только стены теперь были покрыты сплошным ковром бледно-синего мха, из которого сочилась мерзко пахнущая чёрная слизь. На полу, сквозь потрескавшуюся плитку, пробивались пучки пожухлой выцветшей травы.

Тихо хмыкнув, я повернулся и посмотрел в окно. В глубине теряющегося в темноте пространства стояли мёртвые пятиэтажные дома. Окна в них не горели, а сверху над очертаниями крыш возвышался бледный, повернутый в обратную сторону месяц.

Подойдя ближе, я опёрся руками о потрескавшийся подоконник и посмотрел вниз. Там виднелись неподвижные кроны деревьев. Прямо за деревьями находилась покрытая трещинами и изломами асфальтовая дорога, вдоль которой стояли покосившиеся фонари. От них исходил неживой неоновый свет, который казалось, тут же поглощала царившая повсюду темнота.

Это был «мир за Изнанкой». Я знал, что все, кто пытались в него проникнуть, пропадали там бесследно.

Поэтому в «Управлении» действовало чёткое правило: ни при каких обстоятельствах не пытаться туда попасть. К сожалению, всё равно находились те, кто это правило нарушал, и их дальнейшая судьба оставалась неизвестной.

Позади меня вдруг послышался звук, похожий на тихий неразборчивый шёпот.

Я резко, в полупрыжке, обернулся и увидел источник этого звука — чёрную слизь.

Вздуваясь крупными пузырями, она тут же лопалась, а её склизкое наполнение начинало неспешно сползать вниз по покрытым мхом стенам. В какой-то момент стекавшие по мху чёрные струйки содрогнулись и, пульсируя, потянулись в мою сторону.

Я вспомнил, как пятнадцать лет назад меня, всего сжавшегося от страха и почти поглощённого этой слизью, нашли в Изнанке люди.

Ничего из того, как я попал в «чёрный шум», я не помнил. Даже не помнил своего имени, не говоря уже о прошлой жизни. Всё это было стёрто из моей головы. Поэтому всё моё существование теперь начиналось с того момента, когда я обнаружил себя сидящим на холодном бетонном полу, вжавшимся в угол.

Я помнил, как ощущение липкого страха сантиметр за сантиметром охватывало моё тело, заставляя его цепенеть в ужасе. Тёмная маслянистая слизь, будто что-то шепча, сочилась из стен и начинала медленно меня обволакивать. Но не её я боялся.

Глядя на лестничный пролет в темноту наверху, я чувствовал, что нечто ужасное, постепенно спускаясь с верхних этажей, приближалось ко мне.

Я ощущал, как стремление к жизни и сама жизнь начинают покидать моё тело, и мне становилось до тошноты противным моё естество. Хотелось вырвать себе сердце и растоптать его, лишь бы оно перестало биться. Лишь бы то, что надвигалось сверху, забрало все мои чувства себе.

Дальше я помнил, как внезапно сбоку от меня распахнулась дверь, и тьму пробил красный луч фонаря.

Послышался крик, прозвучавший хриплым мужским голосом: «Дима! Источник анома…»

Дальше голос кричащего резко прервался, но всего лишь на секунду, а затем зазвучал уже более спокойно: «Биологический объект найден. Это ребёнок. Быстро сюда!»

В проёме появляются два человека в комбинезонах и защитных масках. Один из них светит на меня фонарем, после чего бросает второму несколько неразборчивых фраз, и тот вытаскивает поблескивающий в темноте мешок.

Мешок этот он кладёт на пол и расстёгивает молнию вдоль всей длины. Затем, подхватив меня и стряхнув тёмную слизь с моего тела, он аккуратно укладывает меня внутрь.

Застегнув молнию, он подхватывает меня и кладёт себе на плечо.

Хлопнув по спине напарника, он поворачивается, и они вместе устремляются в дверь, из которой недавно вышли.

Сквозь периодически ускользающее сознание я замечал, как в полутьме мы перемещаемся через коридоры, комнаты и лестничные пролёты какого-то промышленного помещения.

Иногда нам навстречу попадались человекоподобные силуэты в виде сгустков тьмы, а в моей голове наперебой звучали голоса, перемешанные с шумом радио, звуками работающей техники, музыкой и чьим-то смехом.

Некоторые из комнат, которые мне удавалось рассмотреть, были доверху наполнены различным хламом.

Я хорошо запомнил искорёженные холодильники, валяющиеся поверх груды лыжных ботинок, а также сложенную из старых телевизоров башню, на вершине которой не останавливаясь, крутилась детская юла-волчок.

В одной из комнат я увидел, как все её стены были покрыты одеялом из тысяч шевелящихся многоножек. Сплетаясь в клубки, они ползали друг по дружке, периодически падая на пол и затем снова заползая обратно, становясь единым организмом.

Всё это я замечал лишь тогда, когда тот, кто меня тащил, оборачивался, и красный луч фонаря ненадолго освещал пространство вокруг.

Далее в воспоминаниях всплывал момент, когда мужчины, внезапно остановившись, положили меня на пол и стали вполголоса о чём-то между собой переговариваться.

Из их разговора я уловил не так много слов. Они говорили о каком-то «скачке», «степени перехода» и о том, «что выдержит это только резонатор».

Внезапно мужчины замолчали. Даже пребывая в полубессознательном состоянии, я ощутил направленный в мою сторону тяжёлый взгляд.

Так прошло полминуты или немногим больше, после чего один из них, устало вздохнув, подхватил меня и снова закинул себе на плечо.

Я услышал, как со скрипом открывается дверь, и ощутил, как несший меня человек напрягся и сгорбился. Затем он шагнул вперёд, и моё тело пронзила сильная острая боль. Я отключился.

Когда же я пришёл в себя то увидел, что лежу в прозрачной герметичной капсуле, а откуда-то сверху в глаза мне бьёт яркий ослепляющий свет.

Сил во мне хватило лишь на то, чтобы попытаться слегка приподнять голову, после чего моё сознание вновь померкло.

Вновь раздавшийся рядом шёпот резко выдернул меня из воспоминаний.

Я поймал себя на том, что уже какое-то время стою, прислонив лоб к стене, а мерзкая чёрная слизь, пользуясь моментом, пытается заползти мне в уши. Отшатнувшись в сторону, я быстрым движением накинул капюшон и надвинул на лицо маску. Пальцы автоматически коснулись экрана пульсатора, задавая нужный параметр на поиск концентрации «чёрного шума».

Исходя из высветившихся данных, мне нужно было спускаться вниз, на уровень пятого — четвёртого этажей. Достав фонарь, я окинул лестничный пролет лучом красного света. «Лишь бы без приключений», — подумалось мне.

Шаг за шагом я спускался в недра здания, минуя лестничные пролёты. Обстановка вокруг практически не менялась: всё тот же месяц за окном, повернутый в обратную сторону, всё та же пожухлая трава под ногами и иссиня-бледный мох с сочившейся из него чёрной слизью. А в глубине расположенных по бокам коридоров таилась тьма.

Где-то ниже этажами в одной из многочисленных квартир концентрация «чёрного шума» была на пике — это означало, что в этом месте во «внешнем мире» в какой-то момент случилось нечто страшное. Какое-то горе там произошло. Изнанка впитывала это внутрь себя. Она поглощала людские страдания и разрасталась в то, что мы называли «чёрным шумом». И именно в таких местах иногда могли появляться «артефакты», природа которых до конца так и не была изучена, оставляя после себя много вопросов.

Но не только этим славилась Изнанка. Здесь происходили и более интересные, и более опасные явления. Мысли об одном из них заставили меня непроизвольно вздрогнуть и осторожно обернуться назад. Благо, в отличие от «артефактов», это явление было более-менее изучено и понятно.

Его суть заключалась в следующем: если в доме произошло слишком много драматических событий, слишком много его обитателей пережили сильное потрясение и горе, то Изнанка, впитав это, могла порождать «стражей». Или, как мы их ещё называли, «неприкаянных».

Ужасные существа, созданные тьмой как продукт переработки людских страданий, они были вечными скитальцами внутри «чёрного шума». Их облик был хаотично слеплен Изнанкой из образов людей, переживших трагедию, из их привычек, увлечений, предметов быта и иных факторов.

Именно присутствие «неприкаянного» я почувствовал в тот момент, когда меня, почти потерявшего волю к жизни, нашли в Изнанке резонаторы.

Эти существа каким-то образом могли воздействовать на нейрохимические процессы в мозге. Например, они с лёгкостью подавляли выработку дофамина и серотонина. Но то была лишь малая часть их возможностей, о которых знал я сам.

Также важным было то, что, в отличие от постепенно затягивающей тебя в пелену воспоминаний чёрной слизи, «стражи» действовали куда быстрее. Иногда им хватало нескольких минут, после чего человек безвольно падал на пол и, как правило, умирал от обезвоживания и истощения. Реже были попытки покончить с собой, и ещё реже они увенчивались успехом.

Как правило, оружие в Изнанку мы не брали из-за его ненадобности и банальной неэффективности. Вместо этого в ход шли предметы первой необходимости. Самым популярным был, конечно же, нож. Большинство резонаторов в таком случае просто перерезали себе сонную артерию. Были те, кто втыкал себе в глаз отвертку, и даже те, кто умудрялся перегрызть себе вены, оставшись после этого истекать на полу кровью.

Я не знал, сколько таких случаев было в целом, но в том, что все они правдивы, никогда не сомневался. Слишком яркими были во мне воспоминания от самоличного просмотра снимков тел погибших. Поэтому подпускать к себе «неприкаянного» было крайне опасным занятием.

Светивший красным светом фонарь был необходим для того, чтобы отгонять «стража». По неизвестной причине именно красный свет вводил эту тварь в ступор, а иногда и вовсе заставлял отступить. Обычные фонари, не имеющие красного режима, были строжайше запрещены. Достоверно было известно, что на белый свет «неприкаянный» реагировал крайне агрессивно и мог подавить волю к жизни гораздо быстрее.

Но самыми эффективными способами оставались простое избегание этих тварей и перемещение через порталы, которые мы научились создавать в «чёрном шуме» с помощью «пульсатора». Хотя и здесь были проблемы, так как каждый переход через портал ощутимо облучал проходящего. И хоть комбинезон защищал от ударных доз радиации, допустимым считалось не более десяти переходов, так как каждый последующий мог привести к необратимым последствиям. В дальнейшем же запрещалось как минимум четыре месяца использовать порталы вновь.

Само поведение «стражей», как и природа их мотивации, нами до конца изучены не были. Это была слишком сложная задача.

Мы знали, что они как-то связаны с «артефактами» и охраняют их. Но были известны случаи, когда «страж» присутствовал в месте с высокой концентрацией «чёрного шума», а «артефакта» не находилось. Также в противовес этому я помнил случаи, когда всё было ровным счётом наоборот: при нахождении «артефакта» твари рядом не оказывалось и никаких следов её активности установить не получалось.

«Пульсатор» на моей руке издал пикающий сигнал и принялся вибрировать.

«Ну наконец-то!» — пробурчал я себе под нос и огляделся. Даже без данных на экране мне было понятно, что концентрация «чёрного шума» в этом месте начинала зашкаливать. Чёрная слизь была повсюду в неимоверном количестве.

Меня мгновенно потянуло в сон, а мозг, поддавшись влиянию Изнанки, начал крутить в голове обрывки воспоминаний, делая их с каждой секундой всё более яркими.

Стараясь не сомкнуть глаз, я тряхнул головой и взглянул на экран.

Согласно данным, я находился на четвёртом этаже здания, и мне нужно было пройти в левый коридор.

Взявшись за склизкую дверную ручку, я потянул её на себя. Раздался протяжный скрип. Осторожно придерживая дверь, я тихо прошмыгнул внутрь.

Старая расколотая плитка под моими ногами издала неприятный скрежещущий хруст. На секунду замерев, я сделал шаг назад и обернулся.

За моей спиной оказался покрытый трещинами подоконник, на котором стояли пыльные цветочные горшки. Вокруг торчавших из сухой земли мертвых стеблей роились мелкие мухи. В воздухе пахло протухшим мясом.

Выглянув в окно, я заметил, что обстановка снаружи несколько изменилась.

Если обратный месяц и крыши домов по-прежнему оставались на своих местах, то всё, что происходило внизу, теперь скрывала вязкая клубящаяся тьма.

Отойдя от окна, я развернулся и, цокнув языком, направил луч фонаря прямо перед собой.

Изнанка искажала пространство. Передо мной открылся тускло освещённый коридор с красными неоновыми светильниками, конец которого утопал в темноте.

По обе стороны коридора располагались двери квартир. Некоторые из них были увешаны ржавыми гирляндами цепей. Другие покрывала натянутая поверх них человеческая плоть, из которой сквозь многочисленные разрывы сочилась мутная белёсая жидкость. Остальные двери были изъедены коррозией и покрыты пятнами красной бугристой плесени.

Вдоль потолка, друг за другом, накрытые решётчатыми плафонами, висели разбитые лампы. А в тёмных углах, издавая тихий стрекот, кто-то копошился.

Некогда покрывавшая стены ровным слоем краска теперь шелушилась и облезала, обнажая под собой трещины в кирпиче.

Прижав маску поплотнее к лицу, я ещё раз сверился с данными и выдвинулся вперёд.

Плитка под ногами то и дело громко потрескивала, и этот звук тут же подхватывало эхо, разнося его по пространству коридорной кишки. Я осторожно шёл вперёд, время от времени поглядывая на «пульсатор», боясь пропустить момент, когда данные укажут на нужную мне аномалию.

Красные неоновые светильники, чередующиеся с обезображенными дверями, оставались моими неизбежными спутниками, пока я всё дальше углублялся в чрево Изнанки. Периодически в фокус моего зрения попадались выжженные на стенах чёрные человеческие силуэты, вокруг которых виднелись нанесённые в хаотичном порядке отпечатки детских ладоней. А под ногами то и дело пробегали, мгновенно скрывающиеся во тьме, огромные тараканы.

Внезапно «пульсатор» начал сильно вибрировать, издавая при этом краткие звонкие сигналы. Я остановился и посмотрел на расположенную справа металлическую дверь, на поверхности которой виднелись отпечатки детских ладоней. Взявшись за ручку, я с опаской потянул её на себя. Дверь легко поддалась, беззвучно распахнув передо мной свою пасть.

Войдя внутрь, я остановился посреди прихожей и осмотрелся. Планировка соответствовала той, что я видел на карте-схеме. Прямо передо мной находились двери, ведущие на кухню и в гостиную. Справа находился совмещённый санузел. А дверь слева вела, по всей видимости, в «детскую».

В квартире стояла плотная тишина — такая, что я даже не слышал своих шагов, осторожно ступая по толстому слою пыли, покрывающему дощатый пол.

Пройдя на кухню, я огляделся. Выход на балкон был затянут плотным слоем какой-то мерзости, похожей на липкую плёнку. Некогда белый холодильник с болтающейся на единственном шарнире дверцей был проеден ржавчиной и покрыт красной плесенью. Сквозь покрытые толстым слоем пыли конфорки газовой плиты прорастали корни неизвестного мне растения. Плотно переплетаясь между собой, они скручивались в единое целое, скрываясь в сливном отверстии ржавой раковины.

На слегка покосившемся столе стояли эмалированные кастрюли, наполненные непонятным плохо пахнущим месивом, поверх которого роились мелкие мушки. Струпьями свисавшие со стен обугленные обои местами совсем отвалились, а на их месте прорастал иссиня-чёрный мох. А стоявший в углу диванчик кишел мелкими клопами, которые резво перемещались по его лопнувшей обивке.

Внезапно я услышал неприятный хлюпающий звук. Не успел я поднять голову, как на капюшон что-то увесисто капнуло, а затем скользнуло вниз.

«Мерзость какая!» — прорычал я брезгливо и выскочил обратно в коридор.

Оставались ещё две комнаты, и в одной из них я должен был найти нужную точку для установления контакта с Изнанкой, после чего попытаться поймать «мираж памяти».

Пройдя в гостиную, я начал водить лучом фонаря по окружавшим меня предметам, внимательно их изучая.

Сперва в поле моего зрения попал старый телевизор, установленный в углу и покрытый толстым слоем пыли. В центре его экрана зияла огромная дыра. Затем мой взгляд остановился на одиноко стоявшей на полу машинке с толстыми колёсами. Приглядевшись, я заметил на её задней части слаборазличимую, выцветшую наклейку с надписью «Бархан».

Проскользнув лучом по висящему на стене узорчатому ковру с проплешинами, я направил фонарь себе под ноги. Глядя на сгнившие деревянные половицы, я осторожно надавил на одну из них ногой. Она издала чавкающий звук и с лёгкостью переломилась, намекая, что лишние движения здесь делать не стоит.

Осторожно повернувшись, я осветил дальнюю часть комнаты, где стоял старый покосившийся сервант. Его вздувшиеся, покрытые белым плесневелым налётом полки были заставлены пожелтевшими рамками с фотографиями. Лица на снимках разглядеть не удавалось — они выцвели до неузнаваемости.

Я перевёл красный луч на подоконник, где стояли расколотые цветочные горшки, из которых торчали склизкие, мясистые стебли. Даже сквозь фильтры маски я улавливал их яркое фекальное зловоние.

«А ведь это я ещё в маске! Как же здесь на самом деле воняет?» — удивлённо прошептал я, направив фонарь на потолок.

В том месте, где раньше висела люстра, теперь свисали обугленные, перемешанные с плавленным целлофаном тряпки. На их кончиках застыли белесые гноевидные капли. Непроизвольно вздрогнув от омерзения, я взглянул на «пульсатор». К счастью, комната не подходила для установления связи с Изнанкой.

«Ну что же, остаётся детская», — пробормотал я, выходя в коридор.

Дверь в детскую комнату была заперта на замок. Однако я быстро справился с ним при помощи отвертки. Затем повернул ручку, и она без сопротивления поддалась, впустив меня внутрь.

В тот же момент пульсатор принялся бешено вибрировать и издавать прерывистые сигналы.

«То, что мне нужно!» — воскликнул я тихо, после чего отключил оповещающий сигнал.

Перед тем как начать процедуру поиска «миража памяти», по правилам мне необходимо здесь осмотреться.

Поправив на лице маску, я стал неторопясь осматривать всё, что находилось вокруг.

Слева от меня стояла ржавая железная двухъярусная кровать с частично полопавшимися, болтающимися пружинами. Сбоку от кровати располагался встроенный стенной шкаф. Его деревянные двери давно сгнили и теперь стали домом для проросших сверху склизких, шарообразных грибов.

Повернувшись, я осветил пространство перед собой. В центре комнаты стоял обугленный письменный стол, за которым чернела оконная рама.

Подойдя к столу, я посветил фонарем на стоящую внизу деревянную тумбу с выдвинутыми из её отсеков пустыми ящиками. На полу рядом с тумбой обнаружился аквариум, на дне которого среди мутной пузырящейся жижи шевелился комок из рыжих человеческих волос.

Поморщившись, я перевел фонарь на висевшую сбоку от стола полку, на которой обнаружил большой кусок расплавленного черного пластика с впечатавшейся в него металлической табличкой с надписью: «Соната 2131 С».

Сделав пару шагов назад и развернувшись, я посветил фонарем на стену перед собой и удивленно присвистнул. Вся её поверхность была усыпана отпечатками детских ладоней — точно такими же, что встречались мне ранее.

«Вот дела-а, — обреченно протянул я. — И почему мне приходится каждый раз на всё это смотреть?»

Я с грустью осознавал, что после подключения к Изнанке и «пропуска» через своё сознание «миражей памяти» снова увижу чью-то трагедию. А судя по отпечаткам ладоней, эта трагедия будет связана с детьми.

Глубоко вздохнув, я подошёл к окну и облокотился на подоконник, пытаясь разглядеть хоть что-то за ним. Видно было немногое. Окно выходило на боковую часть стоявшего напротив дома, до которого было рукой подать — метров десять, не больше.

Я посмотрел на зигзаг пожарной лестницы, бегущий вдоль балконов, а затем вытянул шею и привалился лбом к стеклу, пытаясь заглянуть вниз. Увы, ничего не было видно — всё, что располагалось ниже второго этажа, скрывалось в клубящейся беспросветной тьме.

«Мир за Изнанкой, чтоб его!» — усмехнулся я и, отойдя от окна, начал разминать себе шею, а затем и остальные части тела.

В царившей вокруг тишине звук от хруста собственных позвонков казался мне пугающе громким. Каждый раз, слыша его, я на мгновение замирал, после чего, согнав с себя оцепенение, через силу продолжал свои действия.

Наконец, с разминкой было покончено, и я, посмотрев на тёмный прямоугольник дверного проёма, тихо произнёс: «Пора начинать».

Процедура установления связи с Изнанкой всегда была болезненной. Привыкнуть к ней, как и к самому «скачку», казалось невозможным.

Впрочем, я знал, что все эти крайне неприятные ощущения очень быстро пройдут, лишь только я, накопив в себе достаточно «черного шума», стану единым целым с этим местом.

Сделав несколько глубоких вдохов и медленных выдохов, я посмотрев на «пульсатор», определил подходящую точку соприкосновения — небольшую выемку в стене недалеко от окна.

Присев, я привалился к ней спиной и, обхватив руками колени, медленно закрыл глаза.

Некоторое время я монотонно покачивался, выравнивая дыхание и пытаясь представить себя частью Изнанки. Я впитывал в себя «черный шум», словно губка воду.

Несколько минут ничего не происходило, но затем моё сознание, вздрогнув, медленно поплыло, а тело наполнилось сильной тянущей болью. В ушах на пару секунд раздался жуткий писк, а затем всё резко смолкло. Я провалился в темноту.

Сперва я увидел самого себя со стороны — неподвижно сидящее у стены тело. Кругом была темнота. Затем картинка начала разворачиваться, заполняя пустоту деталями.

Я видел своё тело, соседнюю комнату, коридор и кухню. Через мгновение очередная чёрная область растворилась, и я оказался в санузле.

Передо мной предстала покрытая ржавчиной ванна с висящим над ней мутным зеркалом. На дне ванны лежали куски отколотой кафельной плитки, поверх которых валялась покрытая чёрной плесенью мочалка. Раковина была расколота, а рядом стоял пожелтевший унитаз, доверху набитый изуродованными детскими игрушками.

Здесь были: страшные куклы с оплавленными лицами и резиновые деформированные клоуны, изогнутые детали от металлического конструктора и обгоревшие кубики с едва различимыми буквами, обугленные бочонки для игры в лото и какие-то совсем уж сюрреалистичные вещи, навроде плюшевой лошади, заместо головы которой был пришит детский носок с нарисованными на нем глазами и зубастой улыбкой.

Внезапно моё парящее в пространстве сознание резко дёрнулось, и передо мной предстал тот самый коридор с красными фонарями. Затем я увидел множество изуродованных Изнанкой квартир.

В некоторых из них из основания стен наружу проступали покрытые мхом человеческие силуэты, застывшие в разных позах. Некоторые квартиры оказались полностью завалены различным подвергшимся влиянию Изнанки хламом. Одним словом, ничем не примечательная и удручающая картина.

Так или иначе, мне уже давно было пора возвращаться к исходной точке. Сумев достаточно сосредоточиться, я перенаправил своё сознание и очутился в области комнаты, где вновь со стороны увидел своё сидящее на полу тело. Пора было начинать ловить «мираж памяти».

Я сконцентрировался на «чёрном шуме» и попытался погрузиться в поток впитанных им событий, которые когда-то произошли здесь. Постепенно комната, где я находился, начала расползаться в стороны, рассеиваться, словно дымка, оставляя вместо себя марево из яркого белого света.

Спустя некоторое время всё вокруг наполнилось какофонией разнообразных звуков, становящихся с каждой секундой всё более громкими. Спустя несколько минут я уже отчётливо различал среди этой звуковой свистопляски человеческие голоса, хоть и не мог разобрать, о чём именно они говорили.

В какой-то момент в ярком обрамляющем всё вокруг свете вновь проступили очертания комнаты, среди которых плавали дымчатые серые сгустки. Постепенно эти сгустки сформировались в колышущиеся в пространстве человеческие фигуры. Я услышал, как откуда-то издалека до меня стали доноситься звуки радио, где голос диктора, не останавливаясь ни на секунду, без усталости что-то тараторил.

Затем всё вокруг вновь изменилось: яркий белый свет заметно потускнел, а колышущиеся в пространстве силуэты приобрели объём и строгие формы, став более тёмными. Я без труда различил женщину с ребёнком на руках и стоявшего рядом с ней мужчину, который придерживал за плечи мальчугана лет пяти. Передо мной предстала некогда жившая в этой квартире семья.

Через десяток секунд рядом с ними проявились ещё несколько человеческих силуэтов, образовав группу людей. Сперва всё видимое казалось единой застывшей во времени картинкой, но вот я увидел, как тёмные людские силуэты пришли в движение, и до моих ушей долетел голос пожилой женщины:

«Поздравляем, Витенька! — радостно и звонко произнесла она. — И тебя, Танечка, поздравляем от всей души!»

«Такой чудесный ребеночек у вас! — вслед за её словами послышался мужской крепкий голос. — Помощником будет расти!»

Следом уже множеством голосов зазвучали слова поздравлений и комплиментов. Прозвучал чей-то заливистый смех, послышался хлопок открывшейся бутылки с шампанским, а затем раздались звон бокалов и снова смех. Этот заливистый смех постепенно стал затихать и расползаться, а вслед за ним и образы людей начали превращаться в расплывчатую дымку.

Я напрягся и стал мысленно проматывать «мираж памяти» дальше. Передо мной возник новый отрывок: полуразмытые силуэты детей. Двух мальчишек. Весело смеясь, они сидят на полу и во что-то играют. А из телевизора отдалённым эхом доносится голос диктора, сообщающий об аварии на атомной электростанции. В тот же момент детский смех смолкает, и наступает тишина.

Картинка перед моими глазами вновь сменяется. Теперь я снова наблюдаю очертания мужчины и женщины. Они стоят около новогодней ёлки, приобнимая друг друга, а рядом двое мальчишек достают из коробки праздничные игрушки и мишуру. Даже не видя их лиц, я понимаю, что сейчас все они улыбаются, и всё у них хорошо.

Чем дальше я листал «миражи», тем более отчётливо становились видимые мной образы. В какой-то момент я даже стал замечать, как из чёрных дымчатых структур формируются элементы их одежды, а в некоторых моментах темнота вдруг замещалась блеклыми яркими красками. Но сколько бы ни прошло времени, на месте их лиц я всегда видел лишь расплывчатое бесформенное пятно.

Изнанка продолжала показывать мне произошедшие здесь когда-то события, воспроизводя моменты, которые она впитала в себя, насыщая свой неутолимый голод. А я, послушно, повинуясь течению «чёрного шума», плыл сознанием по воспроизводимым ей образам, направляясь к неизбежному финалу.

Картинка перед моими глазами сменяется вновь. Я вижу, как сидящая на краю кровати женщина гладит по голове одного из мальчиков — того, который постарше, — и что-то поёт ему. Мальчик периодически кашляет и сипло дышит, иногда неразборчиво что-то бормоча.

Происходит очередная смена кадра, и перед моими глазами возникает новый «мираж». Уже подросшие ребята сидят у телевизора и, активно общаясь, играют в видеоигру. Кажется, что сейчас всё у них хорошо. И что у них всегда всё будет хорошо.

Я продолжаю сменять «миражи» один за другим, фиксируя их в своем сознании и в памяти «пульсатора». И вот, спустя некоторое время, я начинаю замечать, что пространство вокруг постепенно становится всё более темным. Я вновь вижу сидящую на кровати женщину. На этот раз она, нежно обнимая младшего сына, тихо плачет.

В нависшей тишине мальчик шепчет:

«Мам, а дедушка больше не вернется?»

Женщина вздыхает и, гладя его по голове, отвечает:

«Нет, Лёва, дедушка больше не вернется», — и, немного помолчав, добавляет:

«Разве только в твоих снах и воспоминаниях».

Затем она крепко прижимает мальчика к себе и вновь начинает тихо плакать.

«Мам, не плачь! Ну не плачь, пожалуйста!» — едва слышно звучит детский голос.

После этого слегка осунувшийся мальчуган какое-то время смотрит на маму молча. Затем, чуть покачав головой, он тихо произносит:

«А бабушка сказала, что дедушка ушел в лучший мир. Это ведь правда? Да, мам?»

Женщина ничего не отвечает и лишь едва заметно поводит плечами.

Картинка сменяется вновь. Становится тихо.

«Витя, ну ты опять?! — уставший и слегка раздражённый женский голос нарушает тишину. — Если с завода выгнали, то сразу нужно в запой уходить? А дети у тебя жрать на что должны?!»

В ответ звучит лишь неразборчивое бормотание. Появившиеся на пару секунд силуэты двух взрослых стремительно исчезают.

Пространство вокруг ещё более ощутимо темнеет. Я начинаю чувствовать лёгкую головную боль, но понимаю, что мне нужно двигаться дальше. Хочу я того или нет, путь мой лежит к неизбежному концу. К финалу, который покажет мне Изнанка.

«Миражи памяти» летят один за другим, всё быстрее набирая темп.

«Санька, отец твой опять Лёву из садика не забрал! Садись давай, делай пока уроки, а я бегом туда!» — голос женщины звучит устало и раздражённо.

Ещё одна смена кадра.

«Мам, а где папа?» — слышу я встревоженный детский голос.

Нависает пауза, после которой звучит сдержанный, с нотками явно плохо скрываемой агрессии ответ матери:

«С друзьями где-то твой папка, Лёва! Друзья ему, видимо, важнее детей!»

Окружающее меня пространство становится ещё темнее. Я, чувствуя головокружение, стремительно лечу через постоянную ругань взрослых, сквозь поток детского плача, рукоприкладства и обещаний, что такого больше не повторится.

Изредка пространство становится немного светлее, наполняясь смехом и звоном бокалов. Слышно веселое и беззаботное общение людей. Но через мгновение все звуки вновь затихают, в очередной раз сменяясь тишиной. Глухая беззвучная пустошь, посреди которой порознь сидят мужской и женский чёрные силуэты.

Головная боль усиливается, и я понимаю, что конец близок. Вся видимая область внезапно становится чёрной и наполняется алыми всполохами, которые начинают колыхаться среди окружившей меня темноты. Где-то вдалеке едва слышно звучит детский плач.

«Эй, сука, пойдем со мной спать!» — доносится из черной пустоты озлобленный мужской голос.

Я вижу, как сотканная из серой дымки мужская фигура направляет в чью-то сторону пистолет.

«Витя, ты чего?» — испуганно звучит в ответ женский шепот.

Сама женщина почти не видна. Её слабый дымчатый силуэт сливается с поглотившей всё вокруг тьмой.

«Пошли, говорю, с-сука, др-рянь!» — злобно рычит на неё мужчина.

«Папа, папочка, не надо! — тихо шепчет младший мальчик. — Папочка, убери, пожалуйста, пистолет!» — его голос теперь совсем тихий. Его еле слышно.

«Убью, бля!» — слышу я полный ненависти отцовский голос. Он с грохотом проносится мимо меня, заполняя собой абсолютно всё пространство. В ту же секунду в моих ушах гулким, чеканным эхом раздаются выстрелы. Всё вокруг окончательно погружается в темноту.

Я отключился от Изнанки. Ощутив сильное головокружение, я завалился на бок и лежал так какое-то время, пытаясь справиться с подступившим к горлу приступом тошноты. Наконец головокружение немного отступило, и мне стало полегче.

«Черт, а ведь там было еще что-то! Надеюсь, «пульсатор» успел уловить остатки «миражей» до того, как меня выкинуло обратно», — мысленно пробормотал я, стягивая с лица маску и начиная вытирать стекавший по лицу пот.

Сумев наконец-то собраться с силами, я кое-как поднялся и, привалившись плечом к стене, взглянул на экран «пульсатора» — шкала «чёрного шума» скакала как бешеная.

Подняв глаза, я заметил, что со стороны стола исходит слабое свечение. Затаив дыхание, я медленно подошёл к его источнику и увидел лежащий на столе светящийся алым цветом предмет цилиндрической формы.

Присмотревшись повнимательнее, я заметил, что в его сердцевину, словно жук в кусок янтаря, была впечатана пуля девятого калибра.

«Вот он, «артефакт»! И какой ценой обязано его появление!» — тихо выдохнул я, цеплявшиеся за горло слова, после чего, оттянув маску, сплюнул на пол кислую, отдающую рвотой слюну.

Глядя на светившийся алым цилиндр, я краем глаза уловил едва заметное движение за окном — прямо там, где находились балконы пожарного выхода. В затылок ударила обжигающая волна холода, а в ушах зазвенело. На долю секунды мне показалось, что на одном из балконов кто-то промелькнул. Кто-то довольно высокого роста.

«Да ну бред! Быть такого не может!» — тут же начал я сам себя успокаивать, чувствуя, как меня начинает одолевать жгучий страх.

И всё-таки стоило проверить. С такими вещами лучше здесь не шутить, а то мало ли чем невнимательность и легкомыслие могут обернуться мне в будущем.

Нехотя я заставил себя подойти к окну и начать всматриваться в ту область, где, как мне показалось, я только что кого-то увидел. Разумеется, ничего и никого мне разглядеть так и не удалось.

Почувствовав, как от напряжения у меня заслезились глаза, я отошел от окна и вновь посмотрел на «артефакт».

«Да к чёрту! Быть такого не может! В «мире за Изнанкой» не живут. Накрутил ты себя, дружище, вот и всё. Так накрутил, что теперь тебе мерещится всякое», — успокаивающе прошептал я самому себе и облизнул пересохшие губы.

Пора было забирать то, зачем я сюда пришел, и проваливать к чертовой матери.

Протянув руку, я осторожно накрыл «артефакт» ладонью, почувствовав на коже приятное, исходившее от него тепло.

Слегка помешкав, я сжал кулак, спрятав в нем светящийся цилиндр. В тот же миг моё сознание резко срослось с Изнанкой, а уши наполнились душераздирающим, хриплым воем.

Передо мной вновь предстал знакомый коридор, освещаемый красными фонарями.

Я услышал тягучий скрип пружин медленно открывающейся двери — это был «страж».

Хрустя под собой плиткой, существо неторопливо вползло в коридор.

Выглядел «страж» довольно мерзко. Покрытая окровавленным пуховым платком голова имела деформированную, чересчур вытянутую форму. Глаза твари были заштопаны толстыми капроновыми нитками, а вместо носа зиял тёмный провал. Из лишённого губ рта торчали кривые почерневшие зубы, промеж которых свисал покрытый толстым слоем слизи синюшный язык. Вдобавок всю её морду покрывали внушительных размеров бородавки с торчащими из них чёрными волосьями.

На белесое склизкое тело было накинуто заселенное с поднятым каракулевым воротником пальто, из рукавов которого торчали обмотанные кровавыми бинтами обрубки.

Тварь хрипела. Переступая толстыми когтистыми лапами по плитке, она медленно ползла по коридору в сторону квартиры, где я находился.

Дело плохо, подумал я, начав сразу же пытаться вырвать своё сознание из «чёрного шума» и вернуться обратно в тело.

Когда же мне это наконец удалось, я, не раздумывая ни секунды, спрятал «артефакт» в карман комбинезона и, развернувшись, пулей выскочил в коридор.

Моё тело с каждой секундой становилось всё более вялым. Я ощущал, как болото апатии начинает постепенно затягивать меня в трясину безразличия. В голове то и дело проскакивали мысли о том, чтобы лечь прямо тут на пол. Закрыть глаза и, наплевав на всё, забыться.

Всё это означало лишь одно — тварь подобралась уже достаточно близко для того, чтобы начать оказывать на меня своё воздействие.

Включив на «пульсаторе» режим создания порталов, я, превозмогая себя, кое-как ввалился в санузел и нажал нужную кнопку. В тот же миг пространство вокруг меня дало кривизну, а в стене напротив образовалась чёрная колышущаяся область.

Быстро пройдя сквозь неё, я оказался в соседней квартире.

Прикинув, что к чему, я быстрым шагом прошёл на кухню и остановился перед ведущей на лоджию дверью.

Недолго думая, взявшись за петлеобразную ручку, я дернул дверь на себя с такой силой, что фиксирующую щеколду просто-напросто свернуло вбок.

Дверь с хрустом распахнулась, обдав меня запахом мокрой земли.

Пройдя внутрь, я подошёл к разграничительной перегородке и снес её ударом ноги, открыв таким образом себе путь на соседнюю лоджию.

Уже из неё я попал в соседнюю квартиру, где, пройдя в крайнюю комнату, сделал в стене ещё один портал.

Проникнув через него в следующую квартиру, я вновь провернул всё то же самое. А затем ещё раз. И ещё.

Ровно на одиннадцатом переходе «пульсатор» на моей руке тихо пикнул, выведя на экран уведомление о том, что дальнейшее создание порталов может привести к необратимым последствиям для моего организма. Безопасный лимит был превышен.

Деваться было некуда. Надеясь, что «страж» остался где-то далеко позади, я подошел к входной двери и, что есть силы, дернул ее за ручку. Дверь стояла намертво.

Я попробовал выбить ее ногой, но снова потерпел неудачу. Тогда, взяв небольшую дистанцию, я с разбега впечатался в поверхность двери плечом. Она, издав громкий треск, немного подалась вперед. Через узкую щель, что образовалась, я увидел кусок ржавой висящей снаружи цепи.

«Твою ж налево! Только этого мне сейчас не хватало!» — прорычал я, со злости вновь ударив дверь плечом.

С той стороны раздалось слабое металлическое бряцанье, но дверь, естественно, осталась на своем месте.

У меня оставался единственный выход из ситуации, и он мне категорически не нравился. Но, увы, никакой другой опции больше не было.

Понимая, что сейчас жертвую своим здоровьем, я направил на дверь «пульсатор» и создал еще один портал. Двенадцатый по счету.

Перспектива получить ударную дозу радиации была куда более выигрышной, чем остаться здесь навсегда и стать жертвой бродившего где-то неподалеку «неприкаянного».

Сделав глубокий вдох, я сжался и стремительно проскочил сквозь портал, словно это был горящий обруч.

Оказавшись в знакомом коридоре, я, не оборачиваясь, побежал вперед и почти сразу оказался у главной двери.

Выскочив на лестничную площадку, я услышал, как где-то в глубинах коридора истошно завопила ищущая меня тварь.

Начав истерически смеяться, я ринулся вверх по лестнице и лишь добежав до девятого этажа, дал себе отдышаться.

Меня жутко мутило, а ноги то и дело подкашивались, заставляя хвататься за стену. Из последних сил я кое-как добрался до дверей лифта и нажал кнопку вызова.

К моему удивлению, они тут же разошлись в стороны, обнажив передо мной сгусток шевелящейся тьмы.

Пошатнувшись, я шагнул вперед и оказался в светлой уютной лифтовой кабине, пахнущей чьим-то недавним перегаром и мандаринами.

Облегченно улыбнувшись, я нажал кнопку первого этажа, привалился лбом к стене и облегченно выдохнул.

Выйдя в полумрак лестничной клетки и вновь уловив носом весь спектр подъездных ароматов, я понял, что ничего здесь не изменилось с моего отсутствия. Ничего. За дверями уютных квартир захмелевшие люди, как и прежде, продолжали праздновать наступивший Новый год.

Пока я, держа в голове единственную мысль — поскорее покинуть этот дом, брёл к выходу, из коридора вывалилась шумная компания молодых парней и девушек. Чуть не сбив меня с ног, они с хохотом пронеслись мимо и вылетели на улицу, запустив в подъезд поток морозного воздуха.

Глубоко вдохнув в себя свежий аромат зимы, я собрался с силами и вышел на крыльцо. Стянув с лица маску, я, улыбнувшись, посмотрел на ночное небо.

Где-то вдалеке веселым рокотом взрывались фейерверки, и звучал беззаботный людской смех. А сверху из лиловой темноты мне на голову продолжали падать крупные хлопья снега.