Резонатор

Алексей Лекс (2024)

«Впереди, за снежной стеной, виднелись очертания нужного мне дома. Поравнявшись с подъездом, я остановился в пятне бледного света, падавшего от единственного работающего фонаря, и поднял голову. Дом сиял множеством жёлтых глаз. В каждом окне шёл праздник. Захмелевшие люди шутили, пели песни, доедали остатки оливье и допивали шампанское, вино и водку. Никто из них не подозревал о той тьме, что затаилась рядом. Да и не должны были подозревать. Сегодня они имели право на радость, на улыбки и смех. Тьма коснётся их. Каждого по-своему. Но не сейчас…»

Глава 2

Неожиданно пронесшаяся по квартире трель дверного звонка заставила меня вздрогнуть. Сидя перед монитором и бесцельно смотря на неподвижный курсор, я настолько погрузился в свои мысли, что поначалу даже не понял, что происходит. Лишь после того, как противный дребезжащий звук раздался вновь, я догадался, что в дверь действительно кто-то звонит. И этот кто-то явно хотел, чтобы ему поскорее открыли, и уходить, очевидно, не собирался.

— Может, отреагируешь как-то? — пробурчал из угла Фёдор.

Я повернулся и посмотрел на него. Он сидел в своем любимом кресле-качалке, укутавшись клетчатым пледом так, что из-под краёв виднелась лишь его ушастая голова да скрывающий шею воротник свитера. Перед собой Фёдор держал увесистую книгу с изображениями всевозможного современного искусства. Шмыгая крупным носом, он то и дело поправлял сползающие с него очки и раздраженно шевелил волосатыми ушами.

— Да-да, конечно… — всё ещё находясь в прострации, ответил я растерянно, после чего нехотя поднялся и направился к входной двери. Взявшись за ручку, я, чуть помешкав, провернул замок и распахнул дверь.

На пороге почти вплотную к дверному проёму стояли двое мужчин. Тот, который стоял чуть ближе ко мне, выглядел чрезмерно долговязым и имел строгий колючий взгляд. Большую часть его головы занимала блестящая, словно глянец, лысина, а на округлом лице восседал напоминавший картофелину нос. Нос этот то и дело подергивался, вздуваясь огромными ноздрями, явно выражая таким образом недовольство своего носителя. Одет «лысый» был в серый плащ, накинутый поверх строгого делового костюма, а на его ногах чернели начищенные до блеска ботинки.

Второй мужчина, стоявший чуть сбоку от «лысого», имел более неряшливый вид, хоть и тоже был одет в деловой костюм с накинутым поверх серым плащом.

«Мятый он какой-то. Выглядит так, словно спал в этой одежде совсем недавно», — подумал я про себя, продолжив изучать незнакомца. Тот, в свою очередь, глядя на меня, лишь ехидно щурился, натягивая улыбку на свое покрытое морщинами и оспинами лицо. Пригладив аккуратно зачесанные набок волосы, он, подмигнув мне, поднес ко рту сигарету и с явным наслаждением затянулся. Быстро выдохнув себе под ноги струю белого дыма, он затянулся вновь. Затем он проделал всё то же самое ещё раз. И ещё. Невооруженным глазом было видно, что весь этот процесс, каждая затяжка приносят ему нескончаемое удовольствие.

— 1–2.15–19? — вдруг резко обратился ко мне «лысый».

Я молча уставился на него, хлопая глазами от растерянности.

— Объект номер один тире два точка пятнадцать тире девятнадцать? — уже более раздраженно, с расстановкой повторил он.

— Д-да-да, п-проходите, — запинаясь, ответил я и, отойдя в сторону, освободил проход. Они тихо прошли в прихожую, а я, захлопнув дверь, постарался по-быстрому взять себя в руки.

После того как я вернулся из недр Изнанки, прошло всего пару дней, и «та сторона» пока что не желала меня отпускать. Мои силы были ощутимо истощены, и чувствовал я себя сейчас крайне паршиво. Тем не менее этих людей я ждал. В какой-то степени я даже был рад их появлению.

Эти двое были агентами службы «Контроль» и работали на «Управление». По протоколу они должны были изъять у меня «артефакт», а также оценить мое психоэмоциональное состояние и дать оценку моим действиям. И только после всех этих процедур я имел полное право отправиться в «Место» для восстановления своего психического и физического здоровья.

«Кхм-кхм!» — услышал я выразительный кашель «лысого», уже некоторое время вопросительно смотревшего на меня. Быстро взглянув на его напарника, который, продолжая улыбаться, разглядывал свои ботинки, я выдавил из себя короткое: «Сюда, пожалуйста, проходите», — после чего, махнув рукой, указал на проход в комнату.

Не разуваясь, они прошли в указанном мной направлении и, осмотревшись, уселись на диван.

«За „артефактом“, значит, пришли?» — зачем-то заискивающе спросил я, прекрасно зная о цели их визита, а затем уже более спокойным голосом добавил: «И информацию с „пульсатора“ скопировать, наверное».

«Лысый» едва заметно кивнул. Зачем-то кивнув ему в ответ, я подошел к встроенному в стену сейфу. Заслонив телом сенсорную панель, я, приложив палец к сканеру отпечатков, быстро набрал нужную комбинацию. Сейф тихо пикнул, после чего раздался приглушенный щелчок и дверца подалась вперед. Просунув внутрь образовавшейся ниши руку, я вынул оттуда контейнер со спрятанным в нем «артефактом».

Взвесив контейнер в руке, я осторожно протянул его «лысому». Затем, буркнув себе под нос о том, что я якобы еще не успел посмотреть «мираж памяти», я вытащил из сейфа «пульсатор» и передал его второму агенту, которого решил называть про себя «морщинистый».

Впрочем, как мне показалось, он даже меня не услышал, либо просто таким образом показал полное свое ко мне безразличие. Положив устройство себе на колени, агент, не спрашивая разрешения, тут же закурил очередную сигарету. «Банку хоть какую ему дай!» — послышалось недовольное бурчание из угла комнаты. «Вы, уважаемый, нам тут прокурите всё», — с нескрываемой нотой недовольства произнес Федор, после чего, пару раз выразительно кашлянув, натянул плед до самых глаз.

«Морщинистый» на мгновение замер, а после, покосившись на Федора одним глазом и брезгливо поморщившись, принялся дымить с еще большим наслаждением.

Я быстро пододвинул ему вместо пепельницы какую-то лежащую на столе крышку, и он, посмотрев на меня, затушил об нее сигарету.

Раздался двойной щелчок — это «лысый» открыл контейнер с «артефактом». Какое-то время он сидел молча, уставившись на содержимое контейнера, а потом сухо произнес: «Кхм-кхм, хорошо», — и, закрыв крышку, вновь щелкнул магнитными замками.

В это время его напарник, установив сопряжение своего «пульсатора» с моим, скачал данные и вернул мне устройство. После этого он, вновь вытащив из пачки сигарету, повертел ее в руке и встал. Вслед за ним, как по команде, держа перед собой контейнер с «артефактом», поднялся и «лысый».

— Всё? — посмотрев на него, спросил я слегка утомленным голосом.

— Всё, — сухо ответил он, почёсывая пальцем свой крупный нос.

Повернувшись, агенты молча направились на выход. Быстро проскочив вперед, я, открыв дверь, выпустил их из квартиры. Уже спускаясь по лестнице, «лысый» вдруг неожиданно замер и, посмотрев на меня, сказал:

— Отчет по «стражу» не забудьте составить.

Я молча кивнул, и он принялся дальше спускаться по лестнице, осторожно держа контейнер под боком.

Проводив их взглядом, я зашел обратно в квартиру и запер за собой дверь. Пройдя в комнату и усевшись на диван, я шумно и с облегчением выдохнул.

— Объект номер один тире два точка пятнадцать тире девятнадцать, — издевательским тоном произнес Федор и, пару раз хихикнув, раскашлялся. — Накурил, г-гадина, — вновь произнес он недовольно, продолжая демонстративно откашливаться и размахивать перед собой планшетом.

— Как будто имени у тебя нет, — сказал он, прекратив наконец-то кашлять и выразительно посмотрев на меня из-под очков.

— Имя-то есть, — вздохнув, ответил я. — Да только кому оно интересно…

Отбарабанив краткую дробь ладонями по коленям, я откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. Имя, имя, имя — пронеслось в моей голове. Было, конечно, у меня имя.

После того как меня вытащили из Изнанки, а затем откачали, я какое-то время провел, лежа в герметичной капсуле, весь обклеенный датчиками, находясь под круглосуточным наблюдением. Затем меня поселили в отдельную комнату, где мне предстояло провести ближайшие шесть лет жизни. И Дмитрий, один из тех двух ребят, что вытащили меня из Изнанки, дал мне имя Антон. Он начал приглядывать за мной, периодически приходя и подолгу рассказывая о том мире, который существовал за пределами окружавших меня стен.

Он же занимался и моим обучением. Сперва это была обычная базовая школьная программа. Но спустя время к ней добавились и те знания, которые были необходимы мне как будущему резонатору для существования в мире Изнанки.

Впрочем, доступ к любой информации из внешнего мира у меня также имелся. Так что слушать музыку, читать книги или смотреть, например, фильмы мне никто не запрещал.

О том, что будущее мое предопределено, от меня никто не скрывал, но и какого-то упора на этом не делал.

Да, ты будущий резонатор, да, будешь ходить в Изнанку, — говорилось мне. — Зачем? Ну, задач много, и по мере их поступления ты всё узнаешь.

Я же в свою очередь не возражал — да и возражать в моей ситуации было делом попросту бессмысленным. Кто я такой? Это мне было неизвестно. Впрочем, я так же не знал ни своего настоящего имени, как не знал и о том, «как именно?», «откуда?» и «для чего?» я появился в Изнанке.

Моя память вообще ничего не сохранила о моем прошлом. Лишь одна большая и всепоглощающая пустота. Все мои воспоминания начинались ровно с того момента, как я осознал себя сидящим на полу в Изнанке. Это была та самая «новая точка» отсчёта моей жизни, а предшествующие ей события, увы, были полностью стерты.

Поэтому плыть по течению в моем случае было, как мне казалось, самым оптимальным решением.

Грохот посуды и мгновенно последовавшее за этим грохотом сердитое ворчание Фёдора выхватили меня из калейдоскопа воспоминаний, вернув обратно в комнату.

Взглянув на мигающий монитор, я вспомнил о том, что обещал агенту сделать отчет по «стражу». Немного помассировав шею, я с нескрываемым наслаждением потянулся и встал.

Переместившись на стоявшее перед компьютером кресло, я протяжно зевнул и, кликнув клавишей мыши, открыл нужную форму документа.

«Итак, приступим», — пробормотал я и, коснувшись пальцами клавиатуры, начал неспешно составлять отчет.

Закончив с отчетом, я сразу же послал его на внутренний электронный ящик службы «Контроль» и, поднявшись с кресла, переместился обратно на диван.

В комнату зашел Федор. Держа в руке кружку с чаем, он, осторожно усевшись в своё любимое кресло-качалку, стал шумно из неё пить, листая в планшете новостную ленту.

— Представляешь, второго января, когда ты в Изнанку ползал, недалеко от нас труп мужика нашли. Пишут, замерз насмерть, — произнес он, после чего, сделав очередной с громким хлюпаньем глоток, принялся суетливо ёрзать в кресле.

Успокоился он лишь после того, как пролил чай на плед. Озадачено посмотрев на мокрое чайное пятно, он, сделав вид, что всё идёт так, как и должно, продолжил свою мысль:

— А самое здесь интересное так это то, что труп тот потом исчез! Неизвестным образом-таки пропал из морга! Представляешь?! Как говорится, следствие теряется в догадках!

Сказав это, он сдержанно захихикал и стал, кряхтя, укутываться в плед.

Меня прошиб озноб. А ведь, видимо, это тот самый бедолага, которого я встретил в пургу у магазина, — мысленно сказал я сам себе.

Почему-то я был твердо уверен, что это именно он, но вслух сказал лишь:

— Ну ничего себе, вот дела! — и, замолчав, уставился в окно.

На улице уже стемнело, и сквозь накативший на город вечер проглядывали желтые огоньки окон. Метель ушла, оставив после себя чистое звездное небо и жуткий собачий холод.

Я ощутил, как засевшая во мне усталость постепенно берет свое, заставляя глаза постепенно слипаться. Все-таки пара лишних переходов через порталы не прошли для меня бесследно. Хотя, если так подумать, то как будто бы я еще легко отделался. Даже не стошнило ни разу за все это время.

Вязкая пелена сонливости постепенно начала окутывать мое сознание. Ощущая, как мои глаза медленно начали закрываться, я сидел и изо всех сил стараясь не уснуть, слушал доносившийся из угла бубнящий голос Федора.

«Вот живут они, живут. Радуются, горюют, мечтают. Планы строят… Но ведь всё время находятся либо с отрицательной, либо с положительной стороны статистики. Точнее, пока они с положительной стороны находятся, то и происходит сама жизнь. Вся их деятельность… И страшно оказаться с отрицательной стороны… Никто не хочет! Но рано или поздно все там оказываются. И дальше лишь слезы, горе, гнев, смирение, покой… Никто не хочет в отрицательной статистике оказаться», — его слова обрывками долетая до моих ушей, принимались рисовать в сознании размытые образы, суть которых я уже не был в силах уловить. И тогда тьма и забвение накрыли меня, заставив провалиться в глубокий сон.

Проснувшись от падавшего через окно бледного лунного света, я поднялся с дивана и протер глаза.

В квартире царила тишина, в которую лишь изредка пробирался звук поскрипывающих в коридоре половиц, да иногда откуда-то сверху начинал доноситься странный шум — словно кто-то катал там металлический шар.

Я взглянул на стоявшие на столе часы. На электронном табло красным цветом высвечивались цифры: 00:23.

Встав и немного размявшись, я подошел к окну, где принялся вглядываться в мир спокойной зимней ночи, накрывшей своими объятиями этот город.

За окном, ровно как и в квартире, стояла мертвецкая тишина.

Окна в доме напротив уже не горели, и казалось, что там давно нет никакой жизни.

Я посмотрел на улицу, вдоль которой, вытянувшись друг за дружкой, словно черные истуканы, стояли погруженные в толщу снега потухшие фонари. Всё вокруг казалось застывшим и обездвиженным. Лишь изредка легкий ветерок, подхватывая с сугробов снежную крошку, закручивал ее в вихре, а после, пронесясь сквозь опустевший двор, исчезал вместе с ней в неизвестном направлении.

Внезапно меня охватило чувство беспокойства. Внутри зародилась твёрдая уверенность, что снаружи кто-то наблюдает за мной. Это казалось мне чертовски странным, но я буквально физически ощущал на себе этот взгляд. Внимтельный. Изучающий.

Глаза заметались по всему, что было видно за окном. Я пристально всматривался в погасшие окна домов, в тёмные углы и закоулки, пока, наконец, не упёрся взглядом в небольшой заснеженный сквер на дальнем конце улицы.

«Вот оно!» — хрипло прошептал я, поверив возникшему внутри наитию, что именно от туда кто-то сейчас наблюдает за мной.

Прислонившись лбом к холодному стеклу, я напряг зрение, начав изо всех сил вглядываться в блуждающую промеж промерзших стволов темноту. Постепенно мне стало казаться, что я действительно вижу чей-то затесавшийся среди деревьев силуэт.

И я так уверился в этом, что даже попытался мысленно спросить: «Что ему от меня нужно?» и «Кто он вообще такой?» — естественно, никакого ответа я не получил. А спустя некоторое время и само ощущение того, что за мной наблюдают, резко пропало.

Это случилось настолько неожиданно и естественно, что я вновь засомневался в здравости своего рассудка. Всё-таки состояние мое по-прежнему оставляло желать лучшего, и нужно было срочно это исправлять.

В последний раз поглядев на окутанный морозной тьмой сквер, я отошел от окна и взглянул на часы. На экране высвечивалось: 00:54.

Ничего себе! — подумал я с удивлением и, присев в кресло, стал нервно постукивать по поверхности стола пальцами.

Оказывается, пока я торчал у окна, прошло уже полчаса, хотя самому мне казалось, что пробыл я там всего-то минут десять.

Тут я вспомнил, что в Изнанке меня выкинуло из «миража», и в памяти пульсатора остался непросмотренный фрагмент.

«Чёрт! Надо бы заняться этим и прямо сейчас! Заодно и здоровье поправлю», — произнес я, подойдя к сейфу и вынув оттуда «пульсатор».

Дальнейшие действия представлялись мне довольно рутинными, и это меня радовало.

Остатки «миража памяти» я мог просмотреть лишь тогда, когда находился «по ту сторону» — для этого мне необходимо было отправиться в «Место».

«Местом» мы называли личную безопасную область, находящуюся по «ту сторону» и являющуюся для каждого резонатора сугубо индивидуальной и неповторимой.

Существовало мнение, что"Место"связано с Изнанкой, но непосредственно частью самой Изнанки оно не являлось.

Однако кое-что мне было известно наверняка: по мере взросления наша связь с"той стороной"становилась всё более ощутимой. Постепенно нарастая, она заставляла нас всё чаще и чаще мучиться от ночных кошмаров и проявления внезапных галлюцинаций. Всё это продолжалось неопределенное время, пока в один момент резко не прекращалось.

А это, как правило, означало лишь одно — где-то рядом появлялся портал, который мы называли «Нишей».

Портал мог возникнуть в самых неожиданных местах, а затем следовать за резонатором, меняя свою точку дислокации.

В моём случае"Ниша"впервые появилась в шкафу моей старой комнатушки. А позже, когда я переехал на новое место, проявилась в дверном проеме уборной.

Впрочем, кроме меня, видеть портал больше никто не мог, ровно как и взаимодействовать с ним. Даже мне для этого требовались определённые усилия, без которых уборная всегда оставалась просто уборной.

Но если"Ниша"всё же давала о себе знать, это означало одно: переход на"ту сторону"становился безопасным, а множественные"скачки"больше не представляли смертельной угрозы.

Сперва, находясь в зачаточном состоянии, «Место» по своим размерам напоминало маленькую тёмную комнатушку, где и пару шагов ступить было проблематично. Но так было лишь поначалу. С каждым днём оно разрасталось, увеличиваясь по своей площади, видоизменяясь в форме и заполняясь порой весьма странными предметами. Затем наступал значимый предел (опять же, для каждого свой), и рост прекращался.

В «Управлении» ходила гипотеза о том, что все вещи, наполнявшие собой «Место», как и в целом его остальной антураж, были каким-то образом связаны с детством «резонатора». Но из-за полной амнезии, которой был подвержен каждый из нас, подтвердить или опровергнуть эту гипотезу пока что не представлялось возможным.

Одно мы знали точно: «Место» исцеляло нас. Оно восстанавливало наши силы и психоэмоциональное состояние, приводя ментальное и физическое здоровье в порядок. И сейчас я как никогда остро нуждался в нём.

Раздевшись до трусов и надев пульсатор на руку, я щёлкнул магнитным ремешком, после чего, ещё раз взглянув на часы, вышел в коридор.

Встав перед дверью уборной, я взялся за ручку, сразу же ощутив, как тело начала пробивать мелкая дрожь. Сейчас подобное состояние могло означать лишь одно — «Место» ожидало меня.

Прислушавшись к тишине спящей под покрывалом зимней ночи квартиры, я распахнул дверь и шагнул в шевелящийся сгусток тьмы.

На этот раз «скачок» прошел для меня на удивление легко и безболезненно, оставив после себя лишь легкий звон в ушах.

Оперевшись руками на железные перила лестницы, я, улыбаясь, посмотрел на давно ставшее мне родным окружение.

Внизу, как и всегда, игриво ударяясь о бортики, плескалась зеленоватая вода. В дальней части бассейна продолжали крутиться железные жернова над которыми нависала вышка для прыжков в воду. Всё было таким привычным и знакомым. И это успокаивало.

До моего носа долетел приятный хвойный аромат, и я, сделав глубокий вдох, закрыл глаза.

Мозг принялся усиленно вырабатывать эндорфины, мгновенно наполнив тело приятной легкостью. Произошедшие еще совсем недавно события теперь казались мне чем-то несерьезным и выдуманным.

Совладев с приступом эйфории, я, глядя на покачивающиеся над началом лестницы японские фонарики, неторопливо спустился по металлическим ступеням.

Далее, особо нигде не задерживаясь, я быстро прошёл по привычному маршруту и оказался в комнате с маленьким бассейном.

Подойдя к стеллажу с напитками, я взял бутылку виски и, плеснув немного в стоявший рядом стакан, уселся за барную стойку.

Сделав небольшой глоток и зажмурившись от подступившей к горлу теплоты, я, уставившись на пляшущие в глубине потолка отблески отражённого от воды света, включил «пульсатор».

Не знаю, сколько бы я мог вот так просидеть — вероятно, достаточно долго, если бы «пульсатор» вдруг не завопил, напоминая о незаконченной операции.

Пару раз тряхнув головой, я быстро ввел в нем нужную команду, запустив режим по воспроизведению «миража памяти». Затем, забравшись в бассейн, я лег на спину и закрыл глаза.

Постепенно моё тело настолько расслабилось, что я ощутил себя единым целым с обволакивающей его водой. Сознание погрузилось во тьму.

Какое-то время ничего не происходило, и я словно пребывал в полном небытии. Но постепенно сквозь темноту вокруг начали проступать алые всполохи.

Сперва они были едва заметны: возникая в глубинах тьмы едва уловимым свечением, они тут же угасали. Затем, словно пробудившись, всполохи постепенно начали набирать силу.

Со временем они окрепли настолько, что казалось, будто всё вокруг накрыло собой кроваво-алое колышущееся покрывало.

«Мираж памяти» оживал, и я вновь становился сторонним, безучастным наблюдателем всех тех событий, которые он хранил в себе.

Передо мной на несколько секунд появились очертания подростка, сидящего за столом. Затем что-то щёлкнуло, и изображение размылось. После этого прозвучал еще один щелчок, и передо мной вновь возник образ того же подростка, но теперь напротив него уже кто-то сидел.

Еще один щелчок, нарушив собой тишину, дал движение застывшей перед моими глазами картинке.

Я наблюдал, как тёмный силуэт подростка медленно обхватывает голову руками, а затем издаёт тихий, жуткий вой, наполненный неимоверной болью и отчаянием.

«Ну всё, всё! Тише, тише…» — произносит человек, сидящий напротив него. Его голос звучит растерянно и неуверенно.

В тот же момент я замечаю, как из алых всполохов материализуется ещё один силуэт. Через несколько секунд он приобретает форму, и я понимаю, что передо мной пожилая женщина. Она подходит к мальчику и, слегка отстранившись, неловко его обнимает.

Алое зарево вокруг начинает блекнуть, а плотность темноты усиливается, поглощая всё вокруг.

Я слышу, как сквозь эту густую тьму до моих ушей начинают доноситься человеческие голоса.

Полушёпотом они переговариваются о чём-то между собой. Прислушавшись, я начинаю понимать их разговор.

— Да погодите вы! У парня отец мать убил, а потом сам застрелился! Куда вы сейчас к нему лезете?! — звучит в темноте тихий мужской голос. Я узнаю его. Это голос того самого человека, что недавно сидел напротив подростка.

— А брат, брат его где? — испуганно перебивает его женский голос. — Брат же был у него!

На какое-то время нависает тишина. Затем мужчина, с лёгкой раздражённостью в голосе, отвечает:

— Пропал он… Просто исчез…

Замолкнув и выдержав паузу, он всё же решает закончить свою мысль:

— Когда всё случилось, старший парнишка с друзьями на ночной рыбалке был. Лето всё-таки. Ну вот после выстрелов соседи милицию вызвали. Да только дверь заперта оказалась. Пришлось выламывать. Да и старший говорит, что не было у Лёвы ключей, не мог он дверь запереть. И соседка из крайней квартиры клянётся, что всё это время от глазка дверного не отходила. Никого, говорит, не видела.

Вновь наступает тишина. Я слышу лишь тяжёлое дыхание, раздающееся из темноты. Мужское дыхание, полное нервозности и растерянности.

Через некоторое время в темноте раздается тяжелый вздох, и мужчина, откашлявшись, вновь начинает говорить. На этот раз его голос звучит тише и слабее. Слышно, что он устал, но, по-видимому, считает своим долгом дать хоть какие-то объяснения. Я продолжаю слушать.

— В общем… Окна все оказались закрыты, а его нет! Чертовщина какая-то! Розыск, разумеется, сейчас идёт, но пока безрезультатно. Сам парень… Ну, брат его — больше ничего толкового сказать не смог, да и состояние у него не то. Молчит всё время… Попробуй такое пережить!

Проговорив всё это, он замолкает, а я вижу, как всё вокруг наполняется серо-землистым, словно лицо покойника, цветом.

Я слышу постепенно нарастающий гул. Вместе с этим передо мной начинают мелькать одни и те же образы, раз за разом повторяющиеся в одной и той же последовательности.

Уже возмужавший паренёк (тот самый, которого я видел ранее сидящим за столом) берет бутылку и, ссутулившись, наполняет стоящий перед ним стакан. Несколько секунд он сидит неподвижно, а затем с остервенением хватает его и выпивает до дна. Затем это повторяется снова. И так раз за разом.

Лишь спустя некоторое время я всё таки замечаю, что в этом кажущимся бесконечным цикле происходят изменения.

Теперь я вижу, как бремя засевшей внутри непроходимой боли уродует паренька. С каждым новым циклом становится всё заметнее, как он постепенно сникает. Его тело сгорбливается, становясь похожим на тело дряхлого старика. Руки у него дрожат при каждой новой попытке взять стакан. И так, цикл за циклом, он всё больше теряет человеческий облик.

Внезапно всё вокруг вновь заполняет тьма. В ее глубинах начинают проступать пока ещё слабо заметные язычки кроваво-алых всполохов.

Силуэт подростка, который теперь действительно выглядит как немощный старик, вновь появляется перед моими глазами.

Чёрная фигура, покачиваясь, подходит к стулу и неуверенно встаёт на него дрожащими ногами.

Я слышу, как из глубин «миража памяти» снова раздаётся тревожный и зловещий гул. С каждой секундой он нарастает всё сильнее, и вот уже шум становится невыносимым. Мне кажется, что моя голова вот-вот лопнет, но я ничего не могу с этим поделать.

В момент, когда боль достигает своего пика, гул резко обрывается, и вокруг воцаряется полная тишина. На несколько секунд я погружаюсь в кромешную темноту.

Затем всё вокруг резко меняется. Темнота отступает, и в окружившем меня блёклом свете я вижу перед собой опрокинутый стул и покачивающееся, словно язык маятника, человеческое тело. Пространство начинает медленно угасать, сворачиваясь в чернеющую воронку.

Я слышу знакомый шёпот. Это шепчет «кровь» Изнанки. Это шепчет чёрная слизь.

Открыв глаза, я долго лежал, глядя в одну точку на потолке, не в силах пошевелиться. Было тошно. В горле пересохло, а тело пробивал, накатывающий импульсами, холод.

Наконец, собравшись с силами, я заставил себя выбраться из бассейна. Подойдя к барной стойке и усевшись на стул, я неспешно допил остатки виски.

Хоть, лёжа в бассейне, я и сумел восстановить своё психическое и физическое состояние до уровня нормы, всё равно ощущал себя крайне паршиво. Сосредоточившись насколько это было возможно, я плеснул в стакан ещё виски и задумался.

До того, как я просмотрел остатки «миража памяти», моё понимание ситуации было иным. Всё увиденное выглядело ужасно, но не являлось чем-то сверхординарным. Более того, я ожидал чего-то подобного.

Отец, попавший в лапы собственного безумия, разбудил Изнанку. Впустил её к себе на порог и, перед тем как вышибить себе мозги, позволил ей вдоволь напитаться отчаянием и страхом.

К сожалению, за всё время своей деятельности таких «миражей» мне довелось видеть немало. И если сюжет каждой драмы отличался, то наполнение всегда оставалось неизменным: гнев, страх, отчаяние, злоба — вот что наполняло и питало Изнанку. Всё это, словно губка, впитывал «чёрный шум», сохраняя информацию, как плёнка видеозаписи.

Но чем дольше я размышлял, тем яснее понимал, что здесь всё не так просто.

«А ведь это непрофессионально… Хотя что я мог сделать? Не по своей вине я не просмотрел его до конца», — подумал я, прогоняя в голове воспоминание о том, как внезапно появившийся «страж» вырвал меня из «миража памяти».

«Хорошо хоть ноги унёс и «артефакт» сберёг», — прошептал я и повертев в руке опустевший стакан, добавил: — Ещё ведь и эти двое из «Контроля»… Наверняка опять припрутся, как сами всё просмотрят. Вопросы начнут задавать.»

Я тут же решил для себя, что не скажу им ничего лишнего. В крайнем случае опишу только ту версию событий, которая представлялась мне правильной до просмотра остатков «миража». Пусть думают, что ничего особенного я не заметил.

Но на самом деле… Теперь-то мне стало ясно, что второй мальчик, оказывается, пропал. И пропал он вовсе не просто так.

Я хорошо помнил, как мужской голос упоминал, что дверь выламывали снаружи, а ключей у Лёвы не было. Это означало, что мальчик, по всей видимости, действительно не выходил из квартиры (я сразу же отбросил мысль о том, что он мог воспользоваться ключами родителей — думаю, следователь проверил бы это в первую очередь). Вдобавок соседка никого не видела. Про закрытые окна я даже и думать не стал, учитывая, что квартира располагалась на четвертом этаже. Если бы даже и спрыгнул, то там бы под окнами его и нашли.

Всё указывало на одно: он был поглощён Изнанкой. За мгновение до гибели она перетащила его из «внешнего мира» в свой — изуродованный и мёртвый.

Мне было известно, пусть и без особых подробностей, что в «Управлении» умели отслеживать такие события, называя их «проявлением признаков биологической активности».

Собственно, таким образом они и находили будущих «резонаторов», в том числе так нашли и меня. И далеко не все найденные по «ту сторону» дети могли пережить «скачок». А точнее, практически никто из них не мог.

По известной мне статистике, в живых оставались двое из десяти. Остальные же, к сожалению, погибали. Но попытаться вытащить их из лап Изнанки всегда стоило, ведь в противном случае выбор у них был невелик.

Их шансы на выживание при нахождении на «той стороне» можно было приравнять к нулю, и без должной подготовки всё для них закончилось бы печальным исходом в ближайшие несколько часов.

Но вот что странно: этого пропавшего мальчика, которого поглотила Изнанка, они, по всей видимости, не отследили. Или всё же отследили, но почему-то решили не вводить меня в курс дела… Чёрт!

От сумбурности накатывающихся одна на другую мыслей я остервенело стиснул челюсти.

Покопавшись в клубке хаотично переплетённых воспоминаний, я сумел выудить нужное и прокрутил его несколько раз в голове.

Воспоминание явно указывало на то, что, когда перед отправкой за предполагаемым «артефактом» я смотрел «карту-схему» дома, никакой дополнительной информации там не было — она попросту отсутствовала. Сейчас это казалось мне крайне странным. Обычно в таких случаях какая-нибудь, пусть даже незначительная, мелочь всё же указывалась. Такой мелочью, например, могли быть сведения о зафиксированных пространственно-временных аномалиях в конкретной области Изнанки или даже сообщение об утерянном там кем-то ранее фонаре.

Да, чёрт подери, самым главным для меня оставался тот факт, что если однажды в прошлом в Изнанке произошло обнаружение «биологического объекта», то это неприменно фиксировалось и в дальнейшем ВСЕГДА указывалось в материалах с дополнительной информацией. В этом же случае ничего такого предоставлено не было. И всё это совершенно не билось с исчезновением того мальчугана…

Внутри меня засела полнейшая уверенность в том, что информацию эту от меня попросту скрыли. Но вот зачем? Для чего?

«Час от часу не легче!» — устало процедил я сквозь зубы и, сжав пальцами стакан, отшвырнул его в сторону.

Нет! Не мог я избавиться ни от гложущих меня сомнений, ни от ощущения того, что вся эта ситуация лишь только начинает затягивать меня в пучину неясности.

Впрочем, ладно! Я ведь уже решил, что в случае чего буду играть в дурачка. Если придут и будут задавать вопросы, то скажу им, что ещё не успел досмотреть «мираж памяти». А дальше… А дальше уже будем ориентироваться по обстоятельствам. Да и про то, что я возможно видел кого-то в «мире за Изнанкой», тоже стоит пока умолчать. А то мало ли как это потом может обернуться для меня лично.

Выждав с десяток минут, я выключил «пульсатор» и прислушался к своим внутренним ощущениям, пытаясь понять, как обстоят дела с моим психоэмоциональным фоном. Несмотря на недавние переживания, всё со мной было в порядке. И если не считать легкого раздражения то в целом сейчас я ощущал лишь внутреннее спокойствие, граничащее с лёгкой эйфорией.

«Место» хорошо восстановило мои силы, чему я был несказанно рад.

Даже столкнувшись с ситуацией вокруг пропавшего пацана и с вероятными недомолвками и тайнами «Управления», я остался достаточно спокойным.

Хотя в будущем с этой ситуацией стоило бы, наверное, всё-таки разобраться. Но по-тихому и без привлечения службы «Контроль» и самого «Управления». Постучав костяшками пальцев по столешнице, я зевнул и, поднявшись, поспешил к выходу.

Оказавшись в коридоре, я, закрыв глаза, постарался отключить все свои мысли. Привычно коснувшись пальцами металлической сетки, я медленно побрёл вперёд, слушая доносящийся из-под ног тихий шорох.

Внезапная яркая вспышка боли заставила меня замереть на месте.

Я почувствовал, как в палец вошло нечто острое и холодное. Отдёрнув руку в сторону, я машинально засунул раненый палец в рот и уставился на металлическую сетку.

Увиденное тут же заставило меня отшатнуться в сторону и начать хаотично бегать глазами вокруг.

По спине электрическим разрядом пробежал страх, оставив после себя капельки липкого пота. И тому была веская причина.

Вдоль всей длины металлической сетки, куда бы я ни посмотрел, была намотана ржавая колючая проволока.

Концы её остро наточенных «металлических ежей» слабо отблескивали в полутьме.

«А ведь тут стало гораздо темнее!» — удивлённо прошептал я, разглядывая стоявшие в глубине помещения манекены. Падающий на них слабый неоновый свет теперь был еле заметен.

Не веря своим глазам, я стоял и молча смотрел на этих безликих истуканов.

Всё изменилось. Теперь они изображали сцены насилия, а их тела, поражённые обугленными пятнами, выглядели искалеченными и переломанными. В головы многих были вбиты гвозди, а где-то сквозь дырявые животы, словно моток кишок, вываливались клубки колючей проволоки.

В голове у меня зазвенело. Я повернулся к выходу и увидел, как пространство впереди меня вытянулось, а затем вновь приняло изначальную форму.

«Твою ж налево! Да что здесь такое происходит?!» — пробормотал я, глядя на чернеющую впереди пустоту.

Нет, я, конечно, понимал, что аномалии здесь, как и в Изнанке, периодически давали о себе знать. Иногда «Место» могло запросто слегка изменить свою форму и наполнение. Я прекрасно помнил, что изначально здесь всё выглядело немного иначе. Но именно что «немного»… Незначительно…

Я никогда не слышал о том, чтобы пространство здесь могло так искривляться.

Это было свойственно ТОЙ Изнанке — враждебной, наполненной «чёрным шумом» и маслянистой слизью, сочащейся из стен. Здесь же время от времени могли появляться неожиданные предметы, запахи или шумы. Иногда что-то меняло свой цвет. Но чтобы изменялось само пространство, наполнившись при этом ярко выраженными негативными образами, — такого я представить себе не мог и о таком никогда не слышал. По крайней мере, до этого момента.

Ещё раз посмотрев на застывшие в насильственных позах изуродованные фигуры-манекены, я сплюнул смешавшуюся со слюной кровь.

«Ладно, надо выбираться отсюда! — сжимая пораненный палец, пробормотал я тихо. — Дома всё обдумаю, как будет время».

Направившись быстрым шагом в конец коридора, я с силой толкнул дверь и, выйдя в душевую, вновь застыл на месте.

Не сказать, что увиденное уж слишком сильно меня испугало, всё-таки внутренне я ожидал чего-то подобного. Скорее я испытал ощущение лёгкой брезгливости, готовой в любой момент перерасти в отвращение. Вдобавок теперь я уже понимал, что и это ещё не конец. Впереди ещё будут сюрпризы, которым я точно не обрадуюсь.

Кривя уголком губ, я водил по сторонам глазами, стараясь дышать ровно и глубоко.

Первым делом я отметил отсутствие водяного пара и то, что душевую постепенно наполняет неприятный, режущий кожу холод.

Манекены, ютившиеся по отсекам душевых кабин, хоть никуда и не делись, внешне всё же потерпели жуткие изменения. Теперь их некогда гладкие пластмассовые тела выглядели сильно оплавленными, приняв из-за этого неестественные и пугающие формы.

Состав воды также изменился. Впрочем, то, что теперь лилось сверху на изуродованные тела манекенов, и водой-то назвать уже было нельзя. Это была вонючая, похожая на чернила, маслянистая жижа. Одним словом, мерзость.

Только сейчас я понял, что стою по щиколотки в чём-то склизком и вязком.

Посмотрев под ноги, я увидел, что весь пол залит пахнущей гниением субстанцией тёмно-серого цвета.

Сунув руку под струю, я набрал жидкость в ладонь и поднёс к лицу.

Жижа, на поверхности которой мгновенно образовалась маслянистая плёнка, имела чёрный с лёгким фиолетовым оттенком цвет и смердела сладковатым трупным запашком.

«Ну и гадость же!» — брезгливо подумал я и, поморщившись, стряхнул остатки жижи с ладони.

Посмотрев наверх — туда, откуда раньше сквозь кубики стеклоблоков пробивался свет, я увидел лишь расползшееся по стеклу желеобразное месиво, по поверхности которого перемещались похожие на жировики наросты.

Глядя на эту шевелящуюся, бесформенную мешанину, я наконец осознал, что больше не нахожусь в безопасности.

Весь уют «Места», вся его теплота, дающая ощущение защищённости, теперь были уничтожены. Осквернены непонятной, непойми как вторгнувшейся сюда силой.

С ощущением полной фрустрации я, спотыкаясь, поспешно покинул душевую. Чувство сильнейшего омерзения и страха охватило меня.

Пробежав по покрытому копотью коридору, я наконец-то попал в главный зал и, оперевшись о стену, закрыл глаза.

Я ощутил приступ острой головной боли, к которой добавились проблемы с дыханием. Каждый вдох давался мне с трудом. Хрипя, я кое-как втягивал в себя воздух, после выдыхая его со свистом. Кровь в висках стучала с бешеной скоростью, а сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из грудной клетки.

С большим трудом я заставил себя открыть глаза и посмотреть на всю ту жуть, что творилась вокруг.

Под ногами, среди груд выбитой кафельной плитки, множественными колониями прорастали склизкие шевелящиеся организмы. Их вытянутые тельца серебристо-серого цвета напоминали собой огромных размеров чешуйниц. Покрытые паутинами трещин стены слабо пульсировали, издавая при этом режущий уши скрипящий звук. Металлические жернова крутились с бешеной скоростью, а в багряно-алой воде плавали чьи-то потроха.

Вышка для ныряний сильно накренилась, а её проржавевшие металлические балки торчали своими концами в разные стороны, словно переломанные рёбра.

И над всем этим царил невыносимый смрад давно разлагающейся плоти.

Чувствуя, что начинаю терять сознание, я, сам не понимая как, взбежал вверх по ходившей ходуном металлической лестнице и, открыв дверь, рухнул в темноту. Моё сознание отключилось.

Очнулся я, уже лёжа на полу в коридоре. Тело колотило мелкой дрожью, а в голове гудело так сильно, что казалось, она вот-вот лопнет.

«До дивана бы доползти», — подумал я и, усевшись, привалился к стене.

Закрыв глаза, я откинул голову назад и прислушался. Квартира по-прежнему утопала в тишине зимней ночи, и моё, вероятно, чересчур шумное появление не сумело нарушить эту тишину. Нос уловил слабый аромат еды, доносившийся из кухни.

Учуяв знакомый запах приготовленных Фёдором рыбных пирогов, я непроизвольно улыбнулся. Всё-таки здесь, внутри квартиры, была другая жизнь. Самая обычная и самая простая.

Потрогав лоб, я обнаружил на нём внушительную ссадину, которая успела разбухнуть и теперь заметно выпирала.

«Видимо, при «скачке» так шандарахнуло. Прямиком лбом о стену», — невесело усмехнулся я про себя.

Сам «скачок», как и последующий удар, я совершенно не помнил.

«Да и пёс с ним!» — прошептал я, пытаясь встать на ноги.

Когда же мне это наконец удалось, я накинул на себя халат и, опираясь руками о стену, доковылял до комнаты, где сразу же рухнул ничком на диван.

Время на часах показывало 03:15 ночи.

Глубоко зевнув, я стал размышлять о том, что скажу агентам «Контроля» про свой расшибленный лоб. Это, конечно, в том случае, если они вообще соизволят явиться… Хотя, сказать по правде, сомнений в этом у меня не было.

Закрыв глаза, я вновь потрогал выпирающую на лбу ссадину. Прикосновение тут же отозвалось в голове пульсирующей болью. Хоть как-то собраться с мыслями у меня так и не получилось. В итоге, наплевав на это дело, я решил, что попросту совру. Спишу всё на какую-нибудь банальность. Мол, ударился в темноте о косяк. Всё равно придётся врать о том, что я якобы не успел досмотреть «мираж памяти».

Кое-как пододвинув к себе будильник и заведя его на 7:30 утра, я моментально провалился в глубокий сон.

Проснувшись от въедливого громкого сигнала, я, чертыхаясь, отключил будильник, после чего вновь рухнул на диван.

Изо всех сил стараясь не сомкнуть глаза, я лежал, потерянно разглядывая потолок. Все события сегодняшней ночи в один момент пролетели у меня перед глазами, пробудив внутри ощущение усталости и безнадёги.

С трудом поднявшись, я обхватил руками голову и поймал на себе хитрый взгляд Фёдора. Он, как всегда, сидел в своём любимом кресле-качалке, укутанный с ног до головы в плед.

Я попытался выдавить на своём лице улыбку, но она вышла слишком фальшивой и болезненной. Потерпев фиаско, я сразу же сдался и, потупив взгляд, уставился в пол.

— Утречко доброе, кхе-кхе! — произнёс Фёдор хрипло и, шмыгнув носом, принялся его быстро чесать. — Гляжу, приключения ночью были!

— Были… — едва слышно промямлил я и вздохнул. Затем, немного помолчав и набрав в лёгкие побольше воздуха, принялся рассказывать обо всех произошедших со мной за эту ночь событиях.

Фёдор слушал внимательно, лишь изредка кивая и шевеля волосатыми ушами.

Когда я всё-таки закончил, в комнате вновь воцарилась тишина.

Через какое-то время, глядя на мой лоб, Фёдор задумчиво произнёс:

— Шишара, конечно, у тебя знатная… Что скажешь «этим»?

Под «этими» он, естественно, подразумевал приходивших вчера агентов. Видимо, в том, что они заявятся к нам вновь, он тоже не сомневался.

— А что тут говорить? Рассказывать им о том, что я до конца просмотрел «мираж памяти», точно не собираюсь… Да и о том, что вообще в «Место» ходил. Незачем им это знать, — ответил я сипло и, обхватив руками колени, уставился взглядом в окно, сквозь которое в комнату пробивался свет тихого зимнего утра.

— А что касается, как ты выразился, «шишары», то… Скажу им, что ударился о косяк. О дверь, — ухмыльнувшись, выдавил я из себя слова.

Ощупав пальцами распухший бугорок на лбу, я, чуть помолчав, сипло добавил:

— Совру, в общем.

Не отводя глаз от окна, я боковым зрением заметил, как Фёдор с интересом посмотрел на меня. Молча. Изучающе. А затем, пару раз кратко кивнув, отвернулся уставившись взглядом в дверной проем.

С десяток минут мы сидели в полной тишине, погружённые каждый в свои мысли. Мне даже показалось, что я вот-вот снова провалюсь в сон. Но лишь только эта мысль успела закрасться в мой мозг и начать убаюкивать сознание, в тот же момент я услышал громкое «кхе-кхе».

Повернув голову, я посмотрел на кашляющего Фёдора. Стоя рядом с креслом-качалкой, он, не обращая на меня внимания, аккуратными движениями стелил на него плед. Как только с этим было покончено, Фёдор сделал пару шагов назад и, придирчиво оглядев результат своего труда, задумчиво произнёс:

— Хорошо… Так и скажи им. Хотя странные какие дела творятся вокруг тебя… Прямо странненькие!

После этого он, шмыгнув носом, деловито отправился на кухню заваривать себе чай.

— Да уж… А то я не вижу! — бросил я ему вслед и, поднявшись, натянул на себя одежду.

Чувствовал я себя по-прежнему крайне скверно. Предметы перед глазами время от времени начинали двоиться, а на спину и плечи давила невыносимая тяжесть.

«Как будто слона сверху положили», — почему-то подумалось мне.

Одевшись, я уселся за компьютер и, попивая приготовленный Фёдором чай, принялся бессмысленно двигать курсором по экрану, раз за разом прокручивая в голове события этой ночи. Так прошёл где-то час или немногим больше, пока трель дверного звонка не вырвала меня из пелены беспрерывной фрустрации. Поднявшись из-за стола и борясь с внутренним желанием во что бы то ни стало не открывать, я всё-таки побрёл к входной двери. Для меня было очевидно, что сейчас на лестничной клетке, в ожидании, томились агенты службы «Контроль».

Навесив на лицо выражение обречённой покорности, я, процедив сквозь зубы: «Входите!», открыл дверь. Они вошли. Это были всё те же двое, имён которых я не знал, да мне и не полагалось интересоваться такими вещами. Я жестом указал им в сторону комнаты, а сам бросил беглый взгляд на кухню, дверь в которую тут же закрылась. Фёдор, ровно как и я, явно не горел желанием лишний раз встречаться с этими типами. И, в отличие от меня, у него была такая возможность.

Пройдя в комнату, агенты тихо уселись на диван и взяли выжидательную паузу, после которой «лысый», не глядя на меня, произнёс:

— «Пульсатор» можно ваш?

В тот же момент его напарник, вынув сигарету, закурил. Спустя секунд десять он стал бегать растерянным взглядом по поверхности стола в попытках отыскать крышку, которую в прошлый раз я предоставил ему вместо пепельницы.

«Надо же, какой сегодня вежливый. Вчера ведь, не задумываясь, сразу на пол стряхивал», — подумал я, но вслух сказал лишь:

— Держите!

Взяв с подоконника ту самую крышку, я, не скрывая брезгливости, пододвинул её к нему. Курящий агент лишь криво ухмыльнулся. Поймав на себе вопросительный взгляд «лысого», я подошёл к сейфу и, небрежно вынув оттуда «пульсатор», передал его. Агент молча повертел устройство в руках, а затем, не поднимая глаз, спросил:

— «Мираж памяти» досмотрели?

Я попытался изобразить на лице максимальную беспечность и, начав зачем-то почесывать правую руку, ответил:

— Нет ещё, сегодня планировал.

«Лысый», продолжая вертеть в руках «пульсатор», какое-то время молча смотрел на меня, а затем, кашлянув, сказал:

— А и не надо смотреть! Нет там больше ничего интересного для вас! «Пульсатор» этот мы у вас заберём, а вам… ммм… вам выдадим новый. Так что собирайтесь, поедем в «Управление».

Я опешил. Вот куда-куда, а в «Управление» мне ехать совсем не хотелось. Да и в прошлом бывал я там крайне редко. Не того полёта птица, так сказать. Конечно, детство моё, если его можно было таковым назвать, прошло именно там, но на нижних подземных ярусах и при определённом доступе к некоторым зонам. Вдобавок после стольких лет проживания в четырёх стенах лишний раз возвращаться туда желания уж точно не возникало.

— Это обязательно? — я вопросительно посмотрел на них, сразу же получив в ответ два молчаливых кивка.

Обречённо вздохнув и ощутив, как апатия мгновенно захватывает меня в свои объятия, я начал неторопливо собираться. Как только со сборами было покончено, я, не глядя на агентов, проследовал в коридор. Бросив краткий взгляд на закрытую кухонную дверь и накинув куртку, я ухмыльнулся, представляя, как там томится сейчас Фёдор в ожидании момента, когда эти двое уберутся восвояси. Вот только, увы, вместе с ними придётся убраться и мне.

Оказавшись на лестничной клетке, я пропустил агентов вперёд себя и, закрыв дверь, стал спускаться следом за ними по лестнице.

На улице меня встретило солнечное, утратившее всю свою недавнюю серость, морозное утро. Ярко-синее небо украшали проседи плывущих куда-то вдаль облаков, а отражавшийся от свежих сугробов свет заставлял непрерывно жмуриться и прикрывать ладонью глаза.

Когда же я наконец сумел свыкнуться со слепящим меня светом, то увидел стоявшую чуть поодаль от подъезда чёрную машину, в тонированных стёклах которой отражалась часть нашего двора. На контрасте с белизной свежего утреннего снега её угловатый, украшенный хромированными молдингами кузов показался мне каким-то нереальным, словно бы специально нарисованным кем-то в пространстве. Двигатель машины не был заглушён. Нас ждали.

Я невольно улыбнулся от промелькнувшей мысли о том, насколько же это всё выглядит карикатурным: чёрная тонированная машина, два таинственных человека в строгой одежде и я, который под пристальными взглядами моих спутников сейчас усядется внутрь, скрывшись за чернотой стёкол. Непроизвольно фыркнув, я постарался сдержать накатывающий на меня приступ истерического смеха и, прикрыв рот ладонью, сел на заднее сиденье.

Слева и справа от меня с невозмутимым видом уселись агенты. Они оба как по команде одёрнули плащи и, одновременно хлопнув дверьми, сразу же уставились каждый в своё окно. Казалось, что о моём существовании они попросту забыли. Место водителя, как и соседнее от него сиденье, было отгорожено от нас скрывающим переднюю часть салона затемнённым стеклом. Все мои попытки разглядеть за ним хотя бы намёки на очертания того, кто был за рулём, оказались безуспешными.

Машина тронулась беззвучно и плавно, начав постепенно набирать скорость. Мы покатили сквозь заснеженные городские улицы в направлении места, о истинном назначении которого никто из проносящихся за машинными стёклами прохожих даже и не подозревал.

— Ваш отчёт по «Стражу» мы изучили и утвердили, — закуривая сигарету, произнёс напарник «лысого».

Молча кивнув в ответ, я вновь уставился в окно и продолжил наблюдать за проносящимися мимо заснеженными улицами, укутанными в цветные гирлянды деревьями и яркими витринами кафешек и магазинов. Я глядел на людей, которые, очнувшись от последствий новогодних торжеств и обновив календарь на ещё один год, начинали потихоньку заново жить свою суетливую жизнь.

— А ссадина откуда у вас? — услышал я голос «лысого».

Оторвавшись от созерцания улиц, я, растерявшись, посмотрел на него, кое-как сумев выдавить из себя:

— Ударился… об косяк…

Затем, чуть помедлив, уже более уверенным голосом добавил:

— Ночью дома темно было.

После чего снова уставился в окно.

— Об косяк, значит… — произнёс агент многозначительно и умолк.

Между тем проносящийся за окном яркий городской пейзаж успел уступить своё место невзрачной и унылой промзоне.

Быстро проехав вдоль бетонного забора, поверх которого в несколько рядов тянулась колючая проволока, машина замерла у ржавых ворот, створки которых, лязгая и дребезжа, разошлись в стороны.

Тихо въехав на огромную промышленную территорию, мы остановились перед бледно-серым зданием.

Глядя на его дышащие могильным холодом, поблескивающие от инея стены, я тяжело и обречённо вздохнул.

Пройдясь взглядом вдоль смотревших на нас тёмных оконных глазниц, я сместил фокус на ставни подъёмных ворот, через которые внутрь мог заезжать транспорт. Рядом с воротами находилась неприметная металлическая дверь — видимо, через неё мы должны были попасть внутрь.

«Промёрзшая шершавая бетонная коробка. Узнаю Управление… Во всей красе!» — саркастично произнёс я про себя.

Окружавшая здание заснеженная территория выглядела пустынной и заброшенной.

Лишь вдалеке, в отдельно огороженном сетчатым забором участке, можно было разглядеть торчащие из снега локаторы да небольшие вышки с горящими на них красными маячками.

Насколько мне было известно, для внешнего мира «Управление» значилось как заброшенная метеорологическая станция. Давно никому не нужная и бесконечно долго стоящая в очереди на списание. Но всё это, само собой, являлось ложной информацией, предназначенной для случайных глаз и ушей. На самом же деле внутри этой с виду мёртвой бетонной коробки, среди огромного количества подземных этажей, кипела жизнь, о которой мне мало что было известно. На самом деле я даже не знал, сколько всего там этих подземных этажей и каковы реальные размеры «Управления».

Не имея должного доступа, попасть в закрытые зоны для меня было попросту нереальной задачей.

Все двери требовали ключ-карту, а также последующее дополнительное подтверждение через сканирование сетчатки глаза. Вдобавок поговаривали, что самые важные секторы и вовсе охраняет патруль. Впрочем, сам я с ним ни разу не сталкивался.

«Выходите», — голос «лысого» врезался в мои воспоминания, словно нож в масло. Посмотрев на меня с явным недовольством, он мотнул головой в сторону и добавил: «Нечего здесь засиживаться!»

Оказалось, что оба агента уже какое-то время ожидали меня, стоя на улице, и это явно их раздражало.

Пролепетав что-то бессвязное в своё оправдание, я быстро выбрался наружу, захлопнув за собой дверь.

Встав в сторонке, я стал наблюдать за тем, что будет происходить дальше.

Напарник «лысого», как всегда, уже вовсю дымил очередной сигаретой. Лишь после того как от неё остался практически один фильтр, он бросил окурок в снег, затушив ботинком. После этого, повернувшись в сторону подъёмных ворот, он кратко кивнул.

Раздался лязгающий звук, и створка ворот, слегка дёрнувшись, с жужжанием поднялась вверх.

Мы пронаблюдали, как привезшая нас сюда машина, тихо шелестя шинами, скрылась внутри здания.

Когда створка ворот вновь опустилась, «лысый» бросил на меня краткий взгляд и, повернувшись, подошёл к металлической двери.

Я внимательно следил за ним. Мне было интересно, как он собирается действовать, ведь, как я уже подметил, никакой ручки у двери не имелось. Также я не заметил никаких намёков на дверной замок или замочную скважину. Абсолютно ровная, пусть и покрытая местами ржавчиной, металлическая поверхность.

Агент же, в свою очередь, немного потоптавшись у двери, засунул руку вглубь своего плаща и, повозившись, вынул из него белую пластиковую карту без каких-либо опознавательных знаков.

Повертев её в руках, словно выбирая нужную сторону, он приложил карту к левой нижней части двери и, подержав её так пару секунд, убрал обратно.

Я услышал глухой щелчок от срабатывания внутреннего механизма, после чего дверь, слегка выдвинувшись вперёд, бесшумно отъехала в сторону.

«Прошу», — произнёс «лысый», жестом приглашая меня пройти внутрь.

Я повиновался и сделал несколько шагов вперёд. Агенты последовали за мной, и дверь за нашими спинами закрылась.

Несколько десятков секунд мы стояли в полной тишине, окружённые непроглядной темнотой. Затем над нашими головами вспыхнул яркий, ослепляющий свет, и всё вокруг наполнилось громким механическим гулом.