Терра

Алексей Тибар (2024)

Вы спросите меня: «Какого же править всем миром, господин?» Но дано ли вам понять? Имеете ли вы малейшее представление о том, чем можно пожертвовать чтобы добраться до вершины? Любовь, дружба, верность? Всё это ничто. Значение имеет только сила. Я обладал способностями, ставившими целые армии на колени передо мной. Был ли я глуп, доверившись одному человеку настолько сильно? Возможно… У меня была долгая жизнь. Я ни о чём не жалею. Но… Я умру вот так?

Глава 2 (1)

В комнате пахло гарью и жжённой плотью. Маленький мальчик в молитвенной позе распластался на неровном каменном полу. Он ничего не видел, глаза его вытекли от высокой температуры и пламени. Всё тело будто находилось в аду и боль становилась всё острее. Через какое-то время он вновь стал зрячим, его глаза восстановились первыми и взглянув на свои руки малыш видел только прожаренные до самых костей культяпки. Нервы по всему его телу выжженные до этого пламенем теперь стали восстанавливаться, усиливая и без того невообразимую боль. Он ни о чём не думал, а просто существовал как предмет, приросший к полу в мучительной агонии.

Когда он наконец исцелил большую часть своего тела и боль стала слабее, в его до этого мутном рассудке появились мысли. От осознания ситуации из глаз повалили слёзы и рыдал он так горько что почувствовал будто скоро задохнётся. Когда боль пропала он понял, что его оболочка стала прежней: слабой и по детски мягкой. На нём не осталось и следа недавней агонии. Вся одежда сгорела и голое маленькое тельце сидело на тёплом каменном полу, успевшем остыть за время его мучительного восстановления, волосы вернулись к прежней длине будто и не сгорели до тла некоторое время назад. Ему было тяжело дышать раскалённым воздухом и от жара слёзы, шедшие из его глаз, испарялись почти что мгновенно. Он сидел здесь настолько долго в полном одиночестве что, когда наконец дверь отворилась и в комнату зашёл в своём сером одеянии Нервий, широко улыбаясь, малыш не выдержал и с чувством благодарности кинулся ему в объятия.

— Замечательно, Каргус, просто восхитительно! — как одержимый наговаривал небольшой мужчина ему на ухо, — Результаты даже лучше, чем мы предполагали! — после этих слов Нервий начал сильно кашлять, ему ошпарило глотку жаром, и не без труда он добавил, — Пошли, дитя. Нам пора.

Малыш держал его за руку пока те шли. Большая, тёплая ладонь сжимала его тоненькие пальчики и вела за собой. Шли они быстро словно куда-то торопились. Нервий был одет в длинную серую мантию с большими рукавами и капюшоном — обычная форма всех служителей «Возрождения» — большого комплекса скальных пещер, изучающих «одарённых» и их способности.

Вскоре они добрались до выхода из блока, дверь открылась, а за ней их уже ждало полдюжины воинов. При виде их серьёзных лиц мальчику захотелось сжаться в незаметную точку, чтобы они не видели его. Нервий подвёл малыша прямо к ним.

— Отведите Каргуса в его комнату, — сказал он властно воину спереди, после чего тот и остальные за ним слегка склонили головы.

Малыш испугано посмотрел на него. Почему тот растаётся с ним так скоро? Его горло будто перетянули верёвкой, а грудь неприятно сдавила обида. Заметив в себе это чувство мальчик перепугался ещё сильнее. Ему стало совестно за свои мысли. Нервий любит его, позже он придёт поиграть с ним и всё опять будет хорошо.

— Я навещу тебя скоро, Каргус, — широко улыбнулся он, и лицо его стало каким-то блаженным и успокаивающим, — Просто иди за этими людьми, и они приведут тебя в твою комнатку. Всё будет хорошо, дитя. Ты же веришь мне? — он внимательно посмотрел мальчишке в глаза.

Чувствуя скованность, малыш неуверенно улыбнулся и слегка кивнул. Нервий отпустил его мягкую ручонку и сверив его оценивающим взглядом скрылся за воротами, которые тот час были закрыты двумя стражниками. Нервия больше не было рядом, и сердце малыша затрепетало.

— Давай за мной, — холодно сказал передний воин в сопровождающем его отряде.

Малыш подчинился. Ступая по каменному полу без какой-либо обуви и одежды он чувствовал, что ему холодно и стыдно за свою наготу. Спереди его шло два воина с небольшими изогнутыми мечами, кожаные кирасы их под ярким светом коридора выглядели выцветшими. По обе стороны от мальчика по одному воину, сзади также двое. У того что прямо за его спиной большие красные наплечники, звание у него наверняка выше, чем у остальных.

— Пришли, — вдруг сказал офицер сзади, но малыш ведомый своими переживаниями и мыслями не услышал его сразу и продолжил идти.

Оба воина спереди отпрыгнули от него и схватились за клинки в любой момент готовые к тому чтобы их обнажить. Малыш испуганно оцепенел.

— Стойте, болваны, — раздражённо прошипел офицер сзади, и мальчик резко повернулся к нему, — Твоя комната теперь здесь. Раньше ты жил в другом месте, где именно тебе знать не обязательно, но начальство отправило тебя сюда. Впредь мы несём за тебя ответственность, по личному приказу Великого Архонта, — солдаты по взмаху его руки открыли железную дверь, — Тесно тебе там не будет.

Малыш, не двигаясь с места, посмотрел внутрь комнаты. Ничего особенного в сравнении с его прошлой камерой: одна койка, письменный столик и небольшая тумбочка, в углу также стояло деревянное ведро для нечистот, вид у него был ужасный. Малыш не хотел оставаться один поэтому не решался переступить порог. Солдаты вокруг стали стучать зубами от раздражения, и мальчик почувствовал эту тихую злобу на себе, но двинуться не решался. Один из воинов дёрнулся в его направлении, желая силой закинуть его внутрь.

— Вы можете идти, ребята. Я сам разберусь с этим, — вмешался офицер и неодобрительно посмотрел на самого строптивого.

— Но…

— Никаких возражений, — твёрдо заключил он.

Солдаты один за другим стали уходить обратно по коридору и когда они скрылись за одним из поворотов, офицер серьёзно посмотрел на паренька, и у того замерло сердце.

— Знаешь у меня есть дочь примерно твоего возраста, — начал офицер, — Прелестная девчушка, правда чересчур пугливая. Она всегда бежит мне навстречу, когда я возвращаюсь со службы, подобные моменты согревают моё сердце и именно тогда я по-настоящему чувствую, что всё не зря и жизнь моя имеет смысл. Буду честен с тобой, мальчуган. Всё что здесь происходит ужасно…

Малыш смотрел на него словно заворожённый, он проникся к нему чистой детской симпатией, потому что он заговорил с ним, проявил интерес к нему, и мальчик был благодарен и счастлив. Однако один момент тронул его душу. Всё происходящее ужасно? Мальчик не понял его, толика возмущения промелькнула у него в голове. Самый близкий для малыша человек — Нервий. Когда мальчик плакал у его ног находясь в агонии физической и моральной его друг всегда говорил ему что это не страдания, а проверка силы его и их связи. «Не плачь, Каргус, мы же друзья, правда? Сделай это ради меня. Перенеси это с мужеством, и я буду горд. Ох как же я буду горд!»

— Что… — мальчик запнулся, а офицер внимательно посмотрел на него, но вскоре его лицо помрачнело, когда он услышал вопрос, — Что именно ужасно, господин? — спросил паренёк с тихим и уверенным любопытством.

— Боль. Все те страдания, которым тебя подвергли — это неправильно. Дети не должны подвергаться таким пыткам, никто не должен… — он о чём-то задумался.

— Но я просто помогаю своему другу, господин.

Мужчина без слов смотрел на этого странного ребёнка. Не понимает он разве что это неправильно? О каком друге он толкует? Офицер хотел было спросить его об этом человеке, но какое-то внутреннее тревожное чувство остановило его, когда он подумал о своей семье, поэтому мужчина хранил молчание. Он протянул руку и положил огромную ладонь на голову мальчика, большим пальцем поправил волосы, беспорядочно лежавшие у него на лбу.

Мальчик почувствовал тепло разливающееся по всему телу. Глаза его моментально намокли и слёзы покатились по щекам. Офицер, заметив такую резкую перемену в настроении, чуть наклонился, а ладонь с макушки паренька переместил на щёку, вытирая ему пальцем слёзы.

— Ну что ты, малыш. Не плачь, — пытался он успокоить его, но сам почувствовал, что какое-то горе сжало ему внутренности и он оцепенел.

Мальчик обхватил обеими руками большую ладонь и придерживал её, плакал и слабо улыбался, немного тёрся об его кисть. Невероятное чувство жалости затуманило разум мужчины, он ничего не мог вымолвить и просто молча наблюдал.

Прошло какое-то время, и мальчик стал успокаиваться. Офицер подумал, что уже и так провёл слишком много времени с ним, у солдат и начальства могут появиться вопросы. Он с разбитым сердцем погладил малыша по голове и велел ступать тому в камеру. Её надо будет запереть.

Мальчик нехотя вошёл в комнатку и когда уже офицер готов был закрыть дверь он неожиданно повернулся и спросил:

— Как вас зовут, господин?

— Варон. Меня зовут Варон Руис.

— Понятно, — радостно сказал он, счастливый от того, что получил ответ на свой вопрос, — А меня зовут Каргус, господин Варон.

— Обращайся ко мне просто по имени. Не надо называть меня «господином»: я не аристократ, а обычный солдат, — учтиво добавил мужчина.

Мальчик добродушно улыбнулся, но более не проронил ни слова. Дверь захлопнулась, послышался щелчок замка и быстрые удаляющиеся шаги.

Мальчик беглым взглядом обвёл комнатку и сразу же подумал, что здесь мрачно и сыро. Он увидел на своей новой койке поношенную маленькую тунику и сразу же одел её. После этого плюхнулся на тугую кровать. Приятное тёплое чувство повисло у него в животе, и он ещё долго крутил у себя в голове этот нежный момент, который только что пережил. В уме у малыша офицер Варон Руис сразу же сделался замечательным человеком, и идеальный его образ мальчик вознёс в своём представлении до таких высот, что над ним наверно мог бы стоять лишь Нервий.

Несмотря на сонное желание, овладевающее малышом, он держался, ведь его друг обещал проведать его сегодня. Мальчик ждал этого долго: просидел пол ночи, но Нервий так и не появился. Грусть, до этого сдерживаемая внутри, начала понемногу вырываться из его тела. Он не жил, а существовал, и чувство ожидания было для него хуже любой пытки. Он более не сидел у письменного стола, рассматривая стены или листая книги, в которых он ничего не понимал, так как не знал грамоты. Мальчишка теперь лежал на своей крепкой как деревянная балка кровати и сжался, скукожился, подтянув колени к голове. Он был будто пустой и безжизненный, и единственное что он чувствовал в этот невероятно долгий момент — время потихоньку утекает. В этой позе он пролежал очень долго, метая взгляд от одной точки до другой. В сущности, его взор переходил от его коленей, к шершавой каменной стене, а от неё на запертую железную дверь.

Со временем мальчик вымотался на столько что и не заметил, как чаще начали закрываться его глаза. В очередной раз захлопнув их, он провалился в мир грёз, накрепко сковавший его и не выпускающий малыша из своих объятий, не давая тому проснуться.

Неприятные сны мелькали перед взором малыша, а чаще них — кошмары. Не такие которые бывает представляются людьми, где те сражаются с монстрами и всяческими тварями. Нет. Это были кошмары совершенно другого порядка. Они сеяли в душе мальчика беспокойные семена, тем самым развращая его душу. Ему снилась лаборатория. Он из раза в раз горел в печи; потом тонул в сосуде до верху заполненным то водой, то растворяющей кожу жидкостью. Реже таких бывали и сны, где он в полном одиночестве часами стоял в ужасающей холодрыге. Такая стужа, от которой он становился толи синим, толи фиолетовым. Ужасные сны, в которых он был беспомощен. Малыш ненавидел такие больше остальных.

Мальчик проснулся резко и его измученный очередным кошмаром рассудок будто был затуманен и слаб. Малыш не знал сколько проспал, утро ли сейчас либо всё ещё ночь. Он был голоден и немощен: еле двигал конечностями от отсутствия сил. Если сейчас уже утро значит скоро принесут еду. Без какого-либо разнообразия: всего-то миска супа и пол буханки хлеба — детскому телу этим можно было бы наесться.

Малыш ждал очень долго, но никто так и не появлялся и ему начало казаться что его желудок ест себя самого. Он несколько раз подходил к железной двери и стучал по ней со всей силой, оставшейся в его организме. Ничего. Даже должные присматривать за ним солдаты не приходили когда он звал и кричал. Никого, словно все исчезли и во всём мире он остался один.

Время шло мучительно долго. Малыш пытался себя чем-нибудь занять: он кидал мелкий камушек найденный им под кроватью в воображаемый кружок на полу. Когда он попадал в него он немного радовался в той мере в какой ему позволяло это его плачевное состояние, когда же промахивался то не чувствовал ничего, просто поднимал камушек и пытался снова. Играл он без азарта и блеска в глазах, просто пытался убить время. В какой-то мере это выходило и настал наконец тот момент когда он услышал неразборчивый шёпот.

Мальчик быстро подбежал к двери в ожидании что она откроется и голод его будет утолён, но он услышал лишь знакомый твёрдый голос Варона Руиса.

— У меня мало времени, мальчуган. Буду краток. Ты наверно жутко голоден и испытываешь жажду. Но… — в этот момент голос дрогнул, и продолжил чуть погодя, — Они сказали не снабжать тебя ничем и держать взаперти…

Мальчишку охватил ужас. Почему они это делают? И кто такие эти «они»? Малыш беспокойно проглотил оставшуюся слюну в своём пересохшем горле. Набрашись мужества и подталкиваемый отчаянием он спросил:

— Почему они так поступают со мной? — под конец вопроса его так сжал накативший внезапно страх, что он схватился за сердце и чуть было не рухнул на пол, но этого не произошло — спиной он держался двери.

— Это проверка… Они хотят узнать распространяется ли твоя исцеляющая способность на голод и жажду. Если да то, как работает утоление этих нужд с помощью способностей, а если нет то как долго ты сможешь продержаться до полного изнеможения. Они спасут тебя если ты будешь на пороге смерти, потому что их цель — это изучение, а не мучительное убийство. Тебе нужно просто перетерпеть это, малыш…

В глазах у мальчика было мутно. Он посмотрел на свои руки, и очертания их сливались с окружающей действительностью, они для него в этот момент были простыми пятнами. Ладонями он закрыл лицо и почувствовал, как слёзы бессознательно стекают у него по щекам. Голос за дверью какое-то время был тих, но вскоре зазвучал вновь:

— Прости меня, малыш… Я буду стараться приходить к тебе, когда смогу. Нельзя чтобы меня заметили иначе меня казнят и бог знает что случится с моей семьёй. Мне пора идти, — безмолвие повисло в воздухе, и Варон Руис осознал то, что мальчик морально сломлен.

Мужчина метался из стороны в сторону в своей набирающей обороты мысли. Он думал о том стоит ли рассказать ему одну вещь, либо нет… Однако, когда он было уже оставил эту затею, что-то внутри заставило его действовать. Скованные до этого момента губы сорвались, и он проговорил небольшую фразу. Освободившись от навязчивой мысли, сердце его облегчённо дрогнуло. Никакой реакции, с другой стороны, он не услышал.

— Увидимся, мальчуган, — проговорил он быстро и звук его шагов сперва вспыхнул слабым топотом, а после начал стихать будто его засасывала тьма.

В чём Варон точно был прав, так это в том, что мальчик был сломлен. Он беспамятно сидел на полу спиной к двери, лицо его скрылось за его руками, которые упёрлись о колени. Малыш сидел так долго. Слёзы в его теле будто бы закончились и жизнь его висела на волоске. Ему так казалось. Мысли давно покинули его голову, и он продолжал существовать, сидя на мёрзлом каменном полу. Чувство холода сковывало его так что он начал ощущать неприятное покалывание, но была боль намного сильнее неё, такая боль, которая раскромсала его душу на тысячи мелких кусочков. Одиночество. Хуже этого для него не было ничего. Он мог бы пройти что угодно, любые пытки и трудности будь рядом с ним человек, которому было бы не всё равно на него.

Мечта о близком человеке не имела в голове ребёнка никакой формы. Он хотел ласки, любви и счастья, но не осознавал, где их взять и откуда они берутся. Для него мечта отсутствовала, а рядом было только постоянное желание тепла. И оттого, что его мягкая детская натура не получала ничего хорошего, он и был нелюдим. Мальчик легко привязывался к любому, кто проявлял к нему положительные чувства, но он не осознавал этого в силу своей детской незрелости и боязливости. И вопросом является то, каким человеком он станет в будущем, пройдя через взросление и становясь всё более чёрствым.

В комнате было очень темно, манакристалл, работающий и без того тускло со времени прихода сюда мальчика, теперь уже не давал почти никакого света, растеряв всю магическую энергию и нуждаясь в подпитке. Мальчик медленно поднялся на ноги, сделал шаг к кровати, но опять остановился. Склонивши голову вниз, он какое-то время просто стоял на месте. Любой увидевший бы его сейчас таким в полутьме, сразу бы почувствовал холодок по спине, ноги бы его начали подкашиваться, а организм бы молил о бегстве. Но здесь никого не было. Во всяком случае он так думал.

Вновь начав движение, малыш дошёл до своей кровати. Лёг он на неё не торопясь. Узкая его спина всей своей небольшой широтой касалась твёрдой поверхности его койки. Но ему более не было до этого дела. Он лежал бесшумно, всматривался в потолок, предстающий перед ним как сплошное чёрное месиво. В голове у него закрались ростки мыслей и внезапно он как будто отошёл ото сна. Сердце его забилось чаще, а на груди словно повис камень, и дышал он теперь беспорядочно. У малыша началась паника, которую он так и не сумел успокоить. В уме у него вертелись слова сказанные Вароном: «Тот мужчина — Великий Архонт Нервий, который передал тебя вчера нам и предложил эту затею». Мальчик больше не верил никому. У него нет друзей и никогда не было.