Папа не придёт

Алиса Ковалевская

— Если в ближайший месяц ты не забеременеешь, я попробую с другой женщиной, — раздался за спиной голос мужа. Я едва не выронила из рук посуду. Обернулась. Дамир сидел за столом и мрачно смотрел на меня. — Чтобы я забеременела, должно случиться чудо, Мир, — сказала я тихо. Муж молчал. Чем дольше это длилось, тем холоднее становилось вокруг, хотя окно было закрыто. — Значит, нам придётся развестись, — сказал, как отрезал. — Развестись?! А мы, Мир? Как же мы? Наш брак, наши чувства, любовь? Тебе этого недостаточно? — Недостаточно. Месяц, Саша. Если ты не забеременеешь, мы разведёмся. Чудо случилось. Я забеременела… Вот только теперь сделаю всё, чтобы мой муж никогда не узнал о том, что у него есть дочь.

Глава 5

Семь лет спустя. Саша

— Ты настоящая леди. — Я поправила завиток волос у виска дочери. — Само совершенство.

Машка заулыбалась. Она в самом деле была совершенством, а сейчас походила на принцессу: завитые белокурые волосы аккуратно обрамляли личико-сердечко, на шее — цепочка с подвеской-жемчужиной.

Поправив одну из подкладок её бледно-розового платья, я улыбнулась. Поверить только, моей малышке уже шесть! С ума сойти, как быстро летит время!

— Я сегодня буду самая красивая?

— Ты всегда самая красивая. Только нос не задирай, от этого не бывает ничего хорошего.

Маша сразу же воспылала праведным негодованием.

— Я не задираю!

— Вот и хорошо, — сказала я примирительно, так и рассматривая её.

К празднику всё было готово. В большой, украшенной надувными шарами и огромными атласными бантами гостиной своего часа дожидался аниматор, вот-вот должны были начать приходить гости. Когда Маша родилась, я дала себе слово, что её пять лет мы отметим в собственной квартире. Но сдержать его я, к сожалению, не смогла. Для этого мне потребовался ещё почти год.

— Ну-ка, покажись мне.

Я махнула на середину комнаты, и дочь с готовностью спустилась с дивана. Покрутилась вокруг своей оси и посмотрела на меня, дожидаясь вердикта.

Я наигранно задумалась.

— Знаешь, мне кажется, твои серёжки сюда не подходят.

Дочь сразу же нахмурилась, а меня как будто тенью накрыло. Эта тень была моим собственным прошлым — на миг я увидела перед собой не просто дочь — дочь предавшего нас мужчины. На Дамира Маша была совсем не похожа. Но в редкие моменты она вдруг становилась его копией, продолжением, отражением. Всего на миг, но этого оказывалось достаточно, чтобы не дать мне забыть.

Я подошла к дочери.

— Посмотри на меня.

Стоило ей сделать это, я сняла собственную серёжку, потом Машкину, и вставила в ее ушко свою. То же сделала со второй. Когда-то эти серёжки подарил мне Дамир — белое золото в форме цветка, а в середине розовый бриллиант. Избавиться от них я так и не смогла. Поначалу не носила, а потом надела раз я и всё. Как с цепи сорвалась — снимала разве что на ночь.

— Да, так лучше, — сказала тихо и опустилась перед Машей на колени. Взяла её за руки. Так действительно было лучше. — Носи их, Маш. Тебе они идут больше. Только, пожалуйста, аккуратно, хорошо?

— Ты мне их даришь?

Я утвердительно кивнула.

— Но у меня для тебя есть ещё один подарок. Он тебе очень понравится, я уверена. — Я улыбнулась, прогнав никому не нужные мысли.

Что из того, что не я должна была подарить дочери серёжки? Да много чего должна была сделать для неё не я. Может, оно к лучшему, что всё сложилось так. Кем бы я была, если бы осталась с Дамиром? Если бы не то сообщение, не лежащая с раздвинутыми ногами на столе Арина и не его расстёгнутая ширинка? Всё верно — так и оставалась бы комнатной собачкой. А что порой сердце всё ещё ноет… Это не имеет значения.

— А какой подарок, мам?

Звонкий голос Маши окончательно вернул меня в реальность. Дочь смотрела пытливо, с любопытством.

— Вообще-то, у меня для тебя много подарков, — заговорщицки ответила я, раззадоривая её. — Так, подожди…

Я выпустила Машины руки. Взяла свою косметичку и вернулась к ней. Провела по её губам блеском с запахом клубники. Потом — по своим.

— Сделай так. — Я размазала помаду. Дочь повторила за мной. Я закрыла тюбик и протянула ей. — На, пусть это тоже будет подарком.

— А ещё какие подарки?

— Пока не скажу. Всё вечером.

Она насупилась, но надолго её не хватило. Я взяла собственное платье, но только сняла халат и хотела надеть его, Маша дотронулась до моей ноги.

— Мам, — позвала она.

Я кивнула с вопросом.

— Знаешь, мам… Можно и без подарков. Только пусть папа придёт. Я очень хочу, чтобы пришёл папа.

Сердце сжалось. Медленно я выпустила платье из рук. Опустилась на край кровати.

Как же я ненавидела такие моменты! И никогда — чёрт подери! — никогда не бывала готова к ним! Вот и сейчас руки и ноги как свинцом наполнились, вернулось ощущение безысходности. Но я давно научилась справляться с этим. Справилась и сейчас.

— Ты же знаешь, что папа не придёт, — сказала спокойно, не отводя глаз.

Дочь тяжело вздохнула.

— Знаю, — сказала она удручённо. — Но вот у Коли папа есть, и у Насти, и у Кати… — Маша сдвинула бровки. Посмотрела исподлобья и добавила: — Правда, у Кати мамы нет.

— Вот видишь. — Я улыбнулась уголками губ. Погладила дочь по похожим на пружинки кудряшкам. — Не все живут в полных семьях, не у всех есть и мама, и папа.

Маша понимающе кивнула, но удрученность её никуда не делась. Даже взгляд стал грустным. Каждый раз, когда дело доходило до таких разговоров, я чувствовала себя виноватой, хоть и знала, что моей вины нет. Заветное желание, исполнить которое я была не в состоянии.

— У нас с тобой дядя Макар есть, — сказала я как можно беззаботнее. — Когда он вернётся, пойдём есть пирожные в кафе. Он мне по секрету сказал, что тоже приготовил тебе подарок.

— Дядя Макар — не папа, — буркнула дочь категорично.

Что правда, то правда. На сей раз вздохнула я. Сдалась и просто перевела тему.

— Кстати, а что за Катя? Не помню, чтобы у тебя была подружка Катя.

— Катя не всегда у нас в саду была. Они с папой недавно приехали, — с куда большим энтузиазмом ответила дочь. — А до этого жили во Франции. Катя мне говорила, что там во-о-от, — Маша встала на носочки и потянулась вверх, — такая башня. Она Фелина называется, — сказала она и задумалась. — Фивина… Фе…

— Эйфелева, — подсказала я с улыбкой. — Эйфелева башня. Она находится в Париже.

Маша сразу же обрадованно кивнула.

— Да! Вот… А ещё папа у Кати ездит на чёрной машине. Такой, — на этот раз она развела руки в стороны, — большой-большой, даже больше, чем у дяди Макара. Он возит на ней Катю в сад. И вообще, папа у неё клёвый.

— Можно подумать, что я у тебя не клёвая, — поддразнила я свою маленькую леди и, догадываясь, что времени не осталось, взялась-таки за платье. Хоть звезда вечера — Машка, мамке её выглядеть нужно подобающе.

— Клёвая. — Дочь улыбнулась, глазки засияли, и на душе у меня сразу стало легко.

Я распахнула объятья, и Машка, не задумываясь, прильнула ко мне.

Хоть на душе полегчало, грусть не ушла. Закрыв глаза, я поглубже вдохнула, погладила дочь по спинке. Наверное, это карма такая у нас: моя мама росла без отца, потом я, и вот теперь моя Машунька.

— Познакомишь меня со своей Катей и её самым клёвым папой на свете? — спросила, отпустив дочь.

— Познакомлю, — с готовностью отозвалась Маша. — Ты его попроси, он тебя тоже покатает на своей машине. Он хороший и добрый. И Катю любит.

— Хорошо, попрошу, — ответила, не в силах стереть грустную улыбку.

А камешки в серёжках так и переливались, блестели…

— Маш, — позвала я. — А я тебя люблю.

— И я тебя люблю, мамочка. — Она облизнула губы. — Мам… А может, всё-таки сейчас подарок мне подаришь? — В глазах появилось лукавство и надежда.

Я тихонько засмеялась. И снова улыбнулась, теперь уже без намёка на грусть.

— Сказала вечером, значит, вечером.

***

И чего я, спрашивается, боялась? Увлечённым игрой с аниматором детям было не до цвета воздушных шариков и высоты стаканов с соком. Звонкие голоса и задорный смех были самым лучшим доказательством: праздник получился, я всё сделала, как надо.

— Спасибо, что пригласили нас, — поблагодарила меня одна из мамочек. — Чувствую, теперь Коля неделю будет рассказывать, во что они играли и что делали.

Она засмеялась и перевела взгляд на вскинувших вместе с аниматором детей руки.

Я улыбнулась. Комнату в который раз наполнил смех, за ним — задорный визг. Мама Машиного друга снисходительно покачала головой. Только она отошла, рядом присела другая: полноватая, с блёклым лицом и бровями, давно не встречавшимися с пинцетом. Я попыталась вспомнить, как её зовут, но не смогла. Помнила только имя её дочери, а сама она была настолько неприметной, что хотелось взять краски и добавить цвета.

— Какая же ты молодец, Сашенька, — вздохнула она. — Маше и за себя, и за отца. И праздник такой… Представить страшно, сколько ты в это всё денег вбухала.

Я покосилась на неё. Люда, вот как её зовут, точно.

Я пригладила складочку на подоле платья и, закинув ногу на ногу, качнула сапожком из ажурной, похожей на кружево замши. Да, денег я потратила много. Не только на праздник, но и на себя, на это платье, эти сапожки, ногти и даже брови. Каждый мой день начинался в пять утра и заканчивался только тогда, когда я была уверена, что сделала всё запланированное и то, что вылезло вне плана. И при этом ни разу не позволила окружающим понять, что спала всего два часа или что выходных у меня не было месяц.

Я натянуто улыбнулась.

— Чтобы моя дочь ни в чём не нуждалась, я очень много работаю.

Люда опять тяжело вздохнула. С горечью посмотрела на обручальное кольцо на припухших пальцах. Руки у неё были очень красивые, только совсем неухоженные. Возникло желание дать ей номер своего мастера по маникюру… или посоветовать заказать косметические перчатки.

— А у нас все деньги уходят на то, чтобы оплачивать Тане частный детский сад. Ещё, заразы, цену подняли. Не представляю, как теперь будем выкручиваться.

Я тактично промолчала. Чтобы всё успеть, встала я сегодня на час раньше обычного и теперь пила кофе со сливками. Дотянулась и взяла большую круглую конфету из тёмного шоколада. Среди прочих голосов разобрала Машкин, заметила её розовое платье. Моя девочка была самая красивая. И не потому, что она была самая красивая для меня. Блондинка с огромными глазами и скульптурно-правильными чертами лица, она могла бы стать лицом какого-нибудь модного бренда детской одежды. Запросто могла бы.

Я задумалась об этом, наслаждаясь кофе и шоколадом, но из мыслей меня вывела Люда.

— Я вот думаю, что цену надо фиксировать при зачислении в сад. Заключили договор и…

— А может, нужно просто жить по средствам? — спросила я чуть резче, чем собиралась. — Тогда и выкручиваться не придётся. И не нужно будет думать о том, думать о чём всё равно нет смысла.

Явно ожидавшая от меня поддержки мамаша приоткрыла рот в возмущении. Я буквально почувствовала, как в ней заклокотало негодование. Щёки надулись, грудь поднялась, распирая и без того узкую кофточку. Но вырваться её возмущение не успело.

— Мама! — Родной голос снова привлёк моё внимание.

Держа за руку незнакомую мне девочку, к нам шла Маша. Девочка была темноволосая, с живой мимикой и большими, как и у дочери, карими глазами. Удивительно, но насколько они контрастировали друг с другом, настолько были и похожи. Я видела, как девочку привели, но толком поговорить с её мамой не успела, отвлеклась на телефон, а когда закончила говорить, та уже ушла.

— Мама, — снова позвала Маша, подтаскивая смутившуюся подружку, — это Катя! Ты хотела с ней познакомиться! И с её папой, помнишь?

Сдала все явки и пароли, что говорится.

— Здравствуйте.

Девочка, казалась, смутилась сильнее. Только по глазам было видно — никакая она не скромница. Та ещё дереза, под стать моей. Одета она была довольно скромно: в простое шерстяное платье, на ножках — сандалии с украшенными застёжками-бабочками ремешками, в ушках маленькие серёжки. Дорого и со вкусом. И снова меня поразило, как девочки похожи — то же скульптурное изящество лица, те же густые ресницы.

— Привет, — поздоровалась я, — а меня Саша зовут.

— Маша уже сказала мне. Здравствуйте, тётя Саша. — Она покоилась на коробку с конфетами.

Машка тоже задрала голову.

— Рада познакомиться с тобой, — улыбнулась я и, выдав девочкам по одной конфете из молочного шоколада, отправила их развлекаться дальше.

— Да… — Люда проводила их взглядом. — Был бы у меня муж, как Катин отец. Куда до него моему… Холёный, как голливудская звезда, при деньгах. С таким можно жить, а не выживать. Познакомиться бы с ним поближе…

Люда посмотрела на обручальное кольцо, и у меня возникло ощущение, что будь её воля, она бы сняла его и выкинула с брезгливостью.

— Так он же женат.

Про то, что и сама она замужем, говорить я уже и не стала.

— Женат? — озадачилась она. — А… если ты про женщину, которая привела его девочку — это не жена, а няня.

— А я думала это её мама.

— Нет. Я видела отца Кати пару раз. Всё хотела подойти, но как к такому подойдёшь? — С очередным вздохом она потянулась к коробке.

Я пододвинула конфеты поближе, и Люда, поколебавшись секунду, взяла сразу две.

— Ты бы знала, какой он букет нашей воспиталке подарил, когда Катю взяли в группу…

Я не знала ни о букете, ни о том, когда взяли в группу Катю. Честно говоря, в жизни сада я участия не принимала, в чате мамочек тоже не сидела, потому что времени на это у меня элементарно не было. Если что-то требовалось, спрашивала напрямую у воспитательницы и переводила деньги на общие нужды, когда это требовалось, не уточняя подробности. На этом всё.

— Говорят, он несколько лет жил в Америке.

— Во Франции, — поправила я на автомате. — В Париже.

Поймала озадаченный взгляд Люды и отрицательно качнула головой. Господи, не хватало мне ещё сплетен.

— Это Маша сказала, — уточнила во избежание недоразумений.

— А-а-а, — протянула она и запихнула за щёку сразу целую конфету.

Некоторое время мы с ней смотрели на детей. Да, Маша и Катя выделялись среди других. Если и была среди них девочка, которая могла бы конкурировать с моей, так это Катя. Нет, не конкурировать… Я представила их вместе на обложке каталога и улыбнулась: блондиночка и брюнеточка. И обе — словно сказочные принцессы.

— А Катина мама где?

— Не знаю. Отец её один воспитывает. — Она опять зашуршала фантиком. — Я и говорю — познакомиться бы поближе. — Она закрыла правую руку левой. Потом словно бы опомнилась. — Да это я так, Саш… Куда я от Танькиного отца? Десять лет уже вместе, со школы, считай. Да и… не посмотрит такой, как Катин отец, на меня. Таким моделей подавай. А я… — Она махнула рукой и наконец встала с дивана.

Я продолжила наблюдать за детьми. Богатый, красивый… Был в моей жизни когда-то такой. Спасибо, больше не хочется. Уж лучше я сама, одна. Чтобы никто и никогда не посмел в чём-либо меня упрекнуть, сказать, что я ни на что не способный пустоцвет. Чтобы больше никто и никогда не сделал так больно, как сделал Дамир.

Закрыв дверь за Колей и его мамой, я вернулась в гостиную. Одного за другим детей разобрали родители, мамочки, составившие мне компанию, тоже разошлись. Саша и Катя сидели на широком диване и рассматривали куклу с прилагающимся к ней набором одежды.

Девочка осталась единственной, за кем ещё не приехали. Я посмотрела на часы. Пора бы её «богатому и красивому» отцу опомниться. Почти десять, как-никак.

Я засмотрелась на детей. Маша протянула Кате кукольное платье. Та улыбнулась и, забравшись на диван с ногами, дотянулась до горы подарков. Взяла куклу.

— Надень ей это. — Маша подала ещё одно.

— Нет, вот это лучше. — Катя достала розовое. — Оно почти как твоё.

У меня промелькнула мысль, что они похожи на сестёр. Даже разрез глаз у них одинаковый. Интересно, когда у Кати день рождения? Только я хотела спросить её, зазвонил телефон. Машина подружка принялась рыться на диване.

— Алло, — найдя, громко сказала она. — Папа, ты… — Девочка театрально вздохнула и перевела взгляд на меня. — Это папа. — Она состроила смешную мордашку. — Он не знает адрес. Папа никогда ничего не знает.

Я улыбнулась ей и взяла трубку.

— Здравствуйте… — И поняла, что понятия не имею, как зовут её отца. Впрочем, это было и неважно. — Ваша дочь говорит, что вы не знаете адрес. И вообще ничего не знаете.

Мужчина усмехнулся. Усмешка вдруг напомнила мне прошлое — короткий звук, а воспоминания обрушились лавиной, обдав грустью и теплом.

— Да, — ответил Катин отец. — Есть такое дело. Маргарита сказала мне, но я оставил листок с адресом в офисе.

Голос напомнил о прошлом ещё сильнее. Та же уверенность, то же спокойствие, свойственное высокому статусу и достатку. Я продолжала любоваться девочками. Если бы не Дамир, возможно, у Маши была бы сестра. Но не было бы всего того, что есть сейчас. У меня — так точно. Неважно уже всё это.

— Понятно.

Я продиктовала адрес.

— Так… — В голосе послышалась задумчивость. — Буду минут через пятнадцать — двадцать.

— Хорошо. Ждём вас.

Закончив разговор, я вернула мобильный девочке.

— Твой папа скоро придёт.