Рассказы

Анастасия Уткина

Сборник рассказов самой разнообразной тематики, имеющих своей целью помочь читателю задуматься над наиболее важными вопросами человеческой жизни…

6. Кардинальные изменения

Следующую неделю Изабель была сама не своя. В каждом новом документе, в каждом спасённом ребёнке ей виделся польский лагерь смерти. Мари старалась вывести подругу из оцепенения и, в конце концов, решила её побранить.

— Я понимаю, Мари, но дай мне время, — отвечала Изабель на её укоры.

— У нас нет этого времени, Белла, это реальность, в которой нам надо как-то жить. Кстати, о Матье: я нашла арабскую семью в Брине, готовую принять его и ещё одного мальчика. Отвезёшь их туда? Надо постараться распределить мальчишек по мусульманским семьям.

— Конечно, отвезу. Настоятельница пансиона просила передать, что сможет принять ещё пять девочек.

— Это хорошая новость.

Подобные диалоги случались между подругами ежедневно. Ежедневно появлялись новые гонимые войной беженцы и обсуждались новые пути их спасения. Регулярно пополнялась и тайная картотека Изабель, в которую она помещала все сведения о своих подопечных: их настоящие и вымышленные имена, адреса их приёмных семей, приютов, пансионов и школ. Помимо детей из транзитных лагерей, среди спасаемых бывали и взрослые, изредка целые семьи, поток которых увеличился в несколько крат после «весеннего ветра». С ними дела обстояли сложнее, но, к счастью, наряду с пополнением новоприбывших ширился и список их спасателей. И происходило это не только благодаря обычному человеколюбию, но и тому, что многие поддержавшие в своё время маршала Петена французы теперь отворачивались от него. Множился патриотизм уставших от военных невзгод людей. Многочисленные группы французских сопротивленцев, объединённые общими целями и стоящим во главе движения руководством, полнились новыми силами и новыми возможностями.

У Изабель же в начале августа появился очередной союзник из бывших клиентов её отца, которому мсье де Лоранс помог некогда выиграть крупную тяжбу. Этот почтенный господин имел в собственности гостиницу в предгорье Альп, приносившую ему до войны немалый доход. Теперь же его дела пришли в упадок, и после непродолжительных переговоров мсье Токма согласился поселить в своём шале еврейских беженцев. Последние прибывали в гостиницу с поддельными документами под видом ищущих спокойствия французов, остро нуждающихся в свежем горном воздухе. Крамольных подозрений эти постояльцы не вызывали в силу изолированности своего пристанища и неоценимой помощи со стороны лионской администрации. Одновременно гостиница могла принимать до сорока постояльцев, но, учитывая условия военного времени, желающих найти в ней приют оказалось не менее ста. Путь в этот альпийский уголок беглецам указывался разными ориентирами, среди которых заметную роль играл небезызвестный Союз израильтян Франции, возникший на волне вишистской политики и заменивший собой довоенные еврейские организации.

Союз худо ли бедно координировал действия добровольцев, связывая их в единую неразрывную сеть. Эта связь приобрела особенную ценность во второй половине августа после обрушения основной надежды спасаемых и спасающихся: Швейцарская Конфедерация по только ей одной известной причине закрыла свои границы для евреев. Все разом почувствовали, что для свободной зоны готовится тщательно продуманная западня.

Изабель и Мари узнали эту печальную новость от Филиппа во время очередного обсуждения своих насущных вопросов.

— Но как же так? Выходит, отныне у них один выход: прятаться здесь и ждать окончания войны.

— Слава Богу, рядом с нами Альпы, Мари. В горах всегда найдутся тайные тропы и проводник, готовый провести по ним беглецов.

— За разумную плату, конечно, а порой и за неразумную, — повторила Изабель слова Мишеля Мартена.

— О да, Изабель! Но мы стараемся найти проводника без платы. Сегодня Пьер хочет ехать в Швейцарию для налаживания новых контактов.

Пьер вернулся спустя несколько дней вполне довольный своей поездкой, открывшей перед группой Себастьяна Бешама не только новые пути спасения в обход пограничных постов, но и связи с надёжными пограничниками, отказавшимися соблюдать предписания своего руководства. Этой информации ждали не только люди Себастьяна, но и все, кто занимался спасением неугодных Рейху людей.

Однако одной надежды на поддельные документы и верных пограничников было мало. Все осознавали, что при малейшей оплошности на границе беглецов легко могли отослать обратно или передать в оккупированную зону. Поэтому основное внимание уделялось тайным альпийским коридорам. Легально через границу решено было переправлять лишь тех, у кого было больше шансов сойти за природных французов. Были, правда, и те, кто предпочёл вовсе не рисковать и переждать войну во Франции. Но как известно, время часто меняет наши планы.

В конце августа сорок второго в свободной зоне начались массовые облавы, поглотившие семь тысяч еврейских имён. Это заставило многих, намеревавшихся до конца войны не покидать Францию, пересмотреть своё решение. Те же, кому посчастливилось уцелеть во время облав, вереницей потянулись к Лиону, как к спасительному маяку во время смертельно опасного шторма. Гостиница мсье Токма трещала по швам. Хозяину пришлось приспособить под жильё все построенные рядом с ней амбары, гаражи и конюшни, но и этого порой бывало недостаточно.

В сентябре удалось переправить в Швейцарию первую нелегальную группу и, судя по полученным с той стороны сведениям, переправка эта прошла удачно.

Особое внимание Изабель уделяла разрозненным семьям. Она зорко следила за тем, чтобы по возможности ей сообщались точные швейцарские адреса тех, кому благополучно удавалось пересечь границу и немедленно вносила изменения в свой каталог, хранящийся в тайнике родительского сада. Однако благополучно пересекать границу удавалось не всем. С болью в сердце Изабель узнала, что двух женщин, отправленных ею в Швейцарию, пограничники задержали, и судьба их отныне неизвестна.

— Это не твоя вина, — успокаивал Себастьян мятущуюся в переживаниях Изабель, — они сами пожелали переходить легально.

— Да, да…, — соглашалась Изабель. — И не наша вина, что на посту не оказалось нужного пограничника.

— Сколько сейчас в твоём списке детей?

— Сорок один, не считая тех, кого приёмные семьи увезли в Испанию.

— Значит, мы сможем постепенно переправить их через Альпы. Восемь групп по пять-шесть человек. Как ты думаешь?

— Возможно.

— Причём часть из них мы оставим в альпийских деревнях у пастухов.

— Это не опасно?

— Не опаснее, чем находиться здесь.

Спустя некоторое время данный план начал воплощаться в жизнь, и всё бы шло сносно, если бы среди ясного неба однажды не грянул гром.

Одиннадцатое ноября сорок второго года никак не должно было отличаться от других ноябрьских дней. В лионской опере полным ходом шли репетиции очередной премьеры, Изабель давала уроки вокала Жану-Пьеру, обдумывая попутно новые комбинации своей подпольной деятельности, моросил дождь, и директор грозил всех уволить из-за перепалок с Шантеном… Трагическую новость этого обычного, казалось бы, дня Изабель узнала под вечер, по дороге домой.

Отпустив машину, она неспешно шла по опустевшей улице, старательно избегая редких прохожих. Глядя на тёмные окна аптеки уехавшего из Лиона мсье Фавера, Изабель замедлила шаг, с болью в сердце вспомнив безобразную сцену ареста сестры и племянницы последнего. Она не сразу услышала чьи-то быстрые шаги и заметила съёжившуюся фигуру, поравнявшуюся с ней.

— Мадемуазель де Лоранс…

Обернувшись, Изабель увидела рядом с собой Гюстава — самого юного члена группы Себастьяна Бешама, давно мечтавшего присоединиться к боевому отряду, успешно действовавшему на территории Прованс-Альп-Кот-д’Азюр, но Себастьян удерживал его, поскольку Гюстав был незаменим в Лионе.

— Знаете, что случилось сегодня? — спросил Гюстав, склонившись над ухом Изабель.

— Нет, — ответила она насторожившись.

— Боши перешли демаркационную линию. Свободной зоны больше не существует.

Изабель показалось, что она неверно поняла и попросила Гюстава повторить сказанное.

— Мы оккупированы, мадемуазель де Лоранс.

— И что…, что теперь?

— Себастьян просит всех собраться немедленно у мадемуазель Кортес. Изменения будут кардинальными.