Рассказы

Анастасия Уткина

Сборник рассказов самой разнообразной тематики, имеющих своей целью помочь читателю задуматься над наиболее важными вопросами человеческой жизни…

7. Жизнь в новых условиях

Как ни заигрывай с врагом, он рано или поздно тебя проглотит. На какие бы уступки перед третьим Рейхом ни шло правительство Виши, в глазах Германии они были ничтожны. Ей не нужна была часть Франции, но вся Франция, целиком и полностью находящаяся во власти адской машины, намеревавшейся в итоге смешать её с прахом.

Однако свет ещё брезжил, ибо немцы не тронули итальянскую зону и позволили даже своим союзникам несколько расширить зону влияния, распространившуюся, в том числе и на Лион. Это гарантировало сопротивленцам некоторую свободу, однако, не искушая судьбу, они предпочли уйти в глубокое подполье. На нелегальном положении оказалась ОЗЕ, и вывоз детей из транзитных лагерей стал невозможен. Худшим было то, что Лион, несмотря на присутствие в нём итальянцев, превратился в центр немецкого гестапо, которое хоть и не в полную силу, но довольно жёстко пресекало любую подозрительную активность.

— Итальянцы мешают бошам разгуляться, и префект всё ещё на нашей стороне, но нам нужны дополнительные лаборатории: возможно, очень скоро мы прекратим получать бланки из префектуры. Лаборатории Мишеля Мартена скоро станет недостаточно, а нам надо готовиться к тому, что поток беженцев увеличится в разы. Понадобятся дополнительные связи и убежища, — констатировал Себастьян Бешам.

— И всё это под носом у немцев, — вздохнула Изабель.

— Да, и всё это под носом у немцев. У кого-нибудь есть соображения по этому поводу?

— Мадам Бертье может принять десять человек в больнице, четверых я вчера отвёз в доминиканский монастырь, они могут взять ещё двоих. Человек тридцать мы развезли по деревням. Себастьян, привлечение новых связей становится опасным.

— Я знаю, Жермен. Вчера мы вновь встречались с архиепископом, он делает всё, что может, но его возможности тоже не безграничны. Что лютеранская церковь, Изабель?

— Там почти в каждой семье есть беженцы, в основном иностранцы. Пастор хочет организовать ещё один приют. Мы сможем перевезти туда детей из приёмных семей. Человек двадцать, полагаю, приют сможет вместить.

Этот второй приют предполагалось открыть за городом в соседней коммуне в пустующем особняке одного из прихожан. Особняк не был рассчитан на большое количество постояльцев, — впрочем, как и первый приют, открытый зимой в пригороде Лиона — тем не менее, укрыв в себе несчастных сирот, эти два приюта позволили спасти и некоторых взрослых, принявших на себя роль воспитателей и обслуживающего персонала. Как долго ещё можно будет обманывать оккупантов — никто не знал, и потому любая мало-мальская возможность была на вес золота.

Не менее ценными были и новые помощники. Порой они находились неожиданно, как бы невзначай. Так, однажды одна из сотрудниц церковного приюта сообщила Изабель, что встретила в городе свою знакомую, приехавшую в Лион из Бельгии по поддельным документам. Вся её семья была арестована, ей самой чудом удалось бежать, и теперь она желает спасать других.

Изабель тут же отправилась по данному ей адресу. Беглянка снимала комнату в рабочем квартале Лиона. Квартирная хозяйка, крайне недоверчивая и неприветливая дама, проводила Изабель до двери комнаты своей постоялицы и, пристально оглядев изысканный наряд гостьи, буркнула что-то неразборчивое и неспешно удалилась. Изабель знала, что приехавшая была хорошей портнихой, и потому явилась к ней под видом клиентки с отрезом материи в руках.

— Добрый день, мадам Ниве, я к вам от мадам…, — и Изабель назвала имя сотрудницы приюта.

Дама сразу поняла, в чём дело и поспешно пригласила Изабель в комнату, намеренно громко заведя разговор о её заказе на тот случай, если кто-то из досужих соседей решит их подслушать. Портниха принялась снимать с Изабель мерки, перемежая громкую речь тихими комментариями.

— Мне хотелось бы хоть чем-то быть полезной, — шептала она, — я сама вырвалась из ада. Мои родители, брат, сестра, тётя — все увезены в Польшу. Но как я могу помочь? Может, начну шить одежду? Ведь у многих, кто скрывается здесь, почти ничего нет.

— Не беспокойтесь об этом, им помогают по мере сил, — раздавался в ответ шёпот Изабель. — Вы можете делать другое. Скажите, к вам часто приходят новые клиентки?

— Сейчас, во время войны?.. Нет, не часто. В основном меня просят перешить что-нибудь для детей.

— Возможно, к вам станут обращаться люди в поисках убежища. Чтобы не вызывать подозрений, станут обращаться только женщины. Вы будете снабжать их нужными адресами. Адреса буду приносить я или кто-нибудь из моих знакомых. Они будут называть моё имя. Возможно, кто-то из ваших редких клиенток тоже сможет нам помочь. Только будьте осторожны.

Отныне адрес мадам Ниве стал известен в широких кругах. Его, как и адреса других сопротивленцев и членов ОЗЕ, сообщал еврейским беженцам Всеобщий Союз израильтян Франции, а порой эти адреса передавались из уст в уста. В помощь Мишелю Мартену в Лионе к концу декабря действовали уже две подпольные лаборатории, выпускавшие поддельные документы и продуктовые карточки. Из мусульманской среды сопротивленцы получали фальшивые свидетельства о рождении, большей частью, для мальчиков и мужчин, от католической — фальшивые свидетельства о крещении, и от всех вместе — кров для обездоленных. Отправки в Швейцарию хоть и очень медленно, но шли своим чередом, чаще всего, тайными тропами во главе с проводниками. Правда, зимой они были весьма затруднительными и опасными, и не только по причине рыскавших повсюду немецких солдат: на одной из основных троп случился обвал, и Себастьян, не желая останавливать процесс, отважился отправить несколько человек легально через границу, возложив попечение о них на верных делу пограничников.

Изабель частенько наведывалась в детские приюты и гостиницу мсье Токма. Все свои более или менее ценные вещи она теперь старалась обменивать на продукты для родных и беженцев. Так поступали все сопротивленцы. На небольших железнодорожных станциях вблизи Лиона такой обмен шёл весьма бойко, и за хорошую вещь можно было легко выручить хлеб или картофель, редко — мясо. Весь обмен совершался доверенными лицами, которых Изабель называла интендантами. Иногда она сама отвозила ценные вещи Кларе, и та меняла их в своей деревне. В один из таких дней на перроне пригородного вокзальчика Изабель натолкнулась на незнакомца, всем своим видом являвшего принадлежность к тем, кого Изабель со своими соратниками уже более года прятала от посторонних глаз. Она научилась различать их в толпе если не по внешности, то по выражению испуганных глаз и мятущемуся взгляду. Изабель попыталась догнать мужчину, но так, чтобы не привлечь внимания прохожих, в особенности разгуливавших по перрону итальянских патрульных. Идя следом за незнакомцем, она увидела, как у того выпал из кармана смятый клочок бумаги и, воспользовавшись этим, окликнула мужчину:

— Мсье, постойте, вы потеряли…

Незнакомец на мгновенье обернулся, но тут же ускорил шаг, стараясь скрыться от преследовавшей его Изабель.

— Мсье, прошу вас, не бойтесь, остановитесь! Мне нужно с вами поговорить, я могу вам помочь.

Последние слова Изабель произнесла, не боясь быть услышанной.

Беглец остановился и боязливо посмотрел на приблизившуюся к нему молодую женщину:

— Чего вы хотите? Кто вы? Что вам нужно?

— Не бойтесь меня, — переводя дыхание, ответила Изабель, протягивая незнакомцу сложенный вчетверо плотный лист бумаги. Мужчина бережно взял его и быстро сунул в карман куртки.

— Я могу вам помочь, — повторила Изабель, многозначительно глядя несчастному в глаза. — Сейчас мы поедем в Лион, и там я поселю вас у хороших людей, у них вы будете в безопасности.

Незнакомец вопросительно посмотрел на Изабель, не понимая до конца, почему та желает ему помочь и так убедительно его в этом заверяет. Было очевидно, что мужчина устал сопротивляться и скрываться. Поколебавшись немного, он последовал за ней без дополнительных расспросов, доверившись ей, как ребёнок. Они добрались до Лиона без приключений и по приезде сразу направились в гостиницу мсье Токма, который смог найти для нового постояльца спокойный тёплый уголок.

Спустя несколько дней Изабель навестила своего нового знакомого. Его звали Шломо Зельман. Тремя месяцами ранее он был арестован в Тулузе и отправлен в Ривзальт, откуда ему удалось благополучно бежать, однако, один из патриотов Петена его предал, и Шломо в итоге оказался в Дранси, но вновь решился на побег. На этот раз с ним бежали ещё двое заключённых, судьба же улыбнулась одному Шломо. Спустя два месяца блужданий по оккупированной территории беглец попал в пригород Лиона, желая попытать счастье в итальянской зоне, и, будучи на полпути туда, встретил Изабель.

— Я безмерно благодарен вам, мадемуазель, — говорил Шломо, держа за руку свою спасительницу, — вы даже не представляете, какое дело вы делаете для всех нас.

— О, если бы нас было больше, — вздыхала в ответ Изабель. — Я хочу просить вас рассказать мне о Дранси. Я много раз слышала об этом лагере, но никто толком не может мне сказать, что там происходит…

— Лучше, мадемуазель, вам о нём ничего не знать, — сказал Шломо, прислонившись к стене и потупив взгляд. — Здесь дело даже не в ужасных условиях, холоде и голоде — всё это можно пережить. Дело в неизвестности, которую переносить куда сложнее. Никто не знает, что ждёт его там, куда суждено ему отправиться следующим поездом.

— Вы о Польше?

— Да, никто этого не знает.

Изабель отвернулась — она знала, что ждёт этих людей в Польше.

— А… ваши родные?..

— Я потерял их во время августовской облавы. Не знаю даже, что с ними теперь стало. Тот клочок бумаги, который вы мне вернули на станции — фотография моих детей. Всё, что у меня осталось…

Изабель захотелось как-то утешить несчастного и, поколебавшись немного, она быстро произнесла, удивляясь собственной решимости:

— Знаете, Шломо, я отправлю вас в Швейцарию, как отправила уже многих до вас. А после войны мы будем вместе искать ваших родных. Чудеса случаются, и я всем сердцем в них верю.

— Нет, нет, мадемуазель, помогите мне лучше добраться до Испании. Я хочу присоединиться к еврейским отрядам, я хочу воевать!

***

Себастьян, узнав о намерениях Изабель, пришёл в ужас.

— И как ты собираешься делать ему документы? Его имя написано у него на лице!

— Будем надеяться, что патрульные не смогут его прочесть, — спокойно ответила Изабель. — Попробуем его как следует загримировать. Ты забыл, где я служу?

— Да здесь бессилен самый искусный грим!

— А вот и нет. Наш гримёр творит чудеса.

— Он в деле?

— Нет, но мы можем его привлечь, его услуги были бы нам очень кстати.

— Это небезопасно, Изабель.

— Можно подумать, всё, что мы делали до сих пор, было безопасно. Я верю, что он пройдёт.

Через три дня Изабель, поработав над внешностью Шломо, сделала ему новые документы на имя Фернандо де Кастильо и отправила его к испанской границе. Спустя какое-то время она получила известие о том, что он благополучно добрался до нужного места.