Невинные создания

Англия Полак (2024)

Библия гласит, что только праведник волен обрести крылья и познать божью любовь, а тот, кто отрекся от святого лика, тому навеки носить на себе печать проклятого… но, здесь, все иначе. Ангелами становятся все, кому не лень, и неважно, вершил ли ты зло на земле или исправно ходил в церковь, вымаливая грехи, а демоны… всего лишь «имя нарицательное» другой стороны и то, потому что верующим так удобно… Вик не знал, что значит — простое человеческое счастье. В его жизни не было ничего хорошего — только боль, смерть и ненависть. Будучи солдатом особого подразделения, он ответственно подходил к своей работе и никогда не задавал вопросов. Но даже таким, как он, нужна передышка. Правда, «самоволка» не продлилась долго, да и радости он так и не нашел. Кто же знал, что даже после смерти, он не найдет покоя…

ГЛАВА 41

Направляясь к Элиоту, я увидел Годвина в компании прекрасной женщины. Прекрасной, не то слово. Шикарная фигура, упакованная в облегающее, короткое платье. Длинные, стройные ноги на шпильках. Роскошные, черные волосы. Черт, она либо тоже ангел, либо голливудская звезда. Я многих встречал, но у этой женщины, была до безобразия искусственная красота. И чего она делает с «Рапунцелем»? Они знакомы или ангелок успел снять девочку, пока мы, новички привыкаем к новой жизни? Отдав парню мороженое, я спросил, куда подевалась Анна. Элиот раздраженно пробормотал, что ее забрал бугай в черном костюме.

Ага. Понятно.

Видимо, поэтому у мальчика упало настроение, а на сладкий холодок он смотрит, как на отравленное яблоко.

— Сейчас, приду. — Оставив его, я шагнул к «Рапунцелю». Незнакомка тут же начала прихорашиваться, взбивая пальцами волосы и расправляя несуществующие складки на лифе платья. — Скучал по мне, Годвин? — я лизнул мороженое, удерживая взгляд на женщине. Ооооу… да, кукла Барби и рядом не стоит с ее внешностью. Проклятье. Она идеальна до безобразия. Огромные, голубые глаза с пышными ресницами. Вздернутый нос и просто… целовательные губы. Такие хочется не только целовать, но и…

–… может, прекратишь? — буркнул Годвин, на что незнакомка рассмеялась. Ее смех, напоминал перезвон колокольчиков.

— Мне нравятся твои мысли, Вик. — Она улыбнулась, сверкнув жемчужно-белыми зубками.

Неужели? Как насчет другого, помимо мыслей?

— Это, Сеферона. — Вмешался ангел. — Она тоже куратор.

Сеферона протянула мне руку: холеная кожа, маникюр, кричащий о том, что она та еще штучка с запросами. Дернув плечами, я пожал ее ладонь. Волна тепла просочилась через кожу, посылая по нервам легкую дрожь.

— Значит, куратор. Ты ангел?

Женщина расхохоталась.

— Милый комплимент, Вик. Я могу им быть, если захочешь.

Что-то я не понял. Метнув взгляд на Годвина, я ждал объяснений… и похоже, не дождусь. Физиономия у него не в том настроении, чтобы строить из себя толкователя. Видимо, придется самому додумываться. Окей. Я снова оглядел Сеферону с ног до головы.

— Чтоб меня черти…

–… не советую. — Сморщилась она. — Они абсолютные эгоисты и дерут только для своего удовольствия. А вот я…

–… ты демон. — Отшвырнув мороженое, я сделал шаг к демонице, но Годвин встрял между нами, так что мы встали нос к носу. — Какого хера, Годвин? — всматриваясь в его глаза, я выискивал в них ответ на кучу, всплывших вопросов, и как всегда, ничего не нашел. Перламутровое сияние лишь предупреждало не делать глупостей.

— Во-первых, она куратор. Во-вторых, подопечным запрещено нападать на кураторов. Хочешь просрать шанс раньше времени?

— Какой на хрен, шанс? Ты защищаешь демона! — я сдвинулся в сторону. Говнюк туда же.

— Не. Надо. — Процедил уродец, нахохлившись, как индюк.

Вот, как мы заговорили. Ну, ладно. Не хочет уступать, тогда поступим иначе.

Я с размаху впечатал лоб ему в нос, но, похоже, удар почувствовал только мой череп, взорвавшись от тупой боли. Ублюдок стоял неподвижно, с той же, напряженной, донельзя рожей.

Какого дьявола? Раньше это дерьмо прокатывало и он скулил, как сучка… что изменилось сейчас?

— Я прикидывался. — Прогудел Годвин, низко опустив брови. — Хочешь попробовать еще раз?

Ага. Я попробовал. Заехал ему с кулака в челюсть. Даже волосок не вздрогнул от инерции.

— Так ты трахаешься с ней, поэтому защищаешь? — я потер костяшки. Другого варианта, я здесь просто не вижу. На кой рожон, защищать адскую тварь, если только ты не спускаешь с ним пар в одной постели? — Не вижу логики, чтобы вставать между нами.

— Зато я вижу, что с тобой случится, если не успокоишься.

— Угрожаешь? — я с вызовом дернул подбородком. — Так может мне засунуть кулак тебе в глотку, чтобы ты отвалил? — удар в солнечное сплетение, выбил из легких весь воздух. Меня отшвырнуло назад, так что я врезался в ближайшую скамейку, расхреначив ее пополам. Парочка, сидящая на соседней, с визгами подскочила, кудахча, что началось землетрясение. Какое, мать твою, землетрясение?! Вот, с моим позвоночником и ребрами случилась неприятность, превратив кости в печенье, на которое случайно наступили. Шмякнувшись на задницу, я с трудом делал вдохи. Ох, блядь. Я хоть и мертв, но боль такая, будто по венам яд пустили.

— Хочешь еще что-то сказать? — Годвин появился передо мной, как и Сеферона. Запрокинув голову, я усмехнулся, держась за грудь.

— Ага, скажу. — Задержав дыхание, я поднялся на ноги. И не через такое проходил. — Ты бьешь, как девчонка.

— Ну, разве он не прелесть? — промурлыкала сучка. Я насупился, смерив, тварь угрюмым взглядом. — Я держу за тебя кулачки, Вик.

— На хуй, демон. — Я сплюнул в сторону. — А с тебя, Годвин, я жду объяснений. — Отпихнув «Рапунцеля», я двинулся к Элиоту. Парень и так расстроен, что забрали его подружку, а тут еще выпендреж ангела. Гребаный уродец. Я заскрипел зубами, чувствуя, как раздробленные кости шевелятся, царапая внутренности. Ничего-ничего. Я еще отыграюсь на тебе.

— Виктор? — Элиот подскочил ко мне, ошалело хлопая глазами. — Ты ранен? Тебе надо в больницу?

Я закашлялся в смехе. Ну, парень сказал тоже. Какая больница, если я мертвяк? Мне куда и следует попасть, то в морг, а там и на тот свет.

Увалившись на скамейку, я вытянул ноги.

— Черт. Чего мне надо, так это мороженое. — Свое я выбросил. Знал бы, не стал покупать.

— Я куплю.

— Погоди, — я остановил его, вытаскивая из кармана плаща украденный бумажник и протянув ему. — Два ванильных рожка.

Интересненькое дельце.

Ангелы, значит, у нас заодно с демонами, но при этом Годвин утверждал, что мы здесь ради борьбы с ними. И в чем смысл, если я не могу прикончить одного из них? Потому что она куратор? Да, хоть розой ее назови,¹²⁰ все равно не изменишь факта — та тварь из преисподнии и заслуживает смерти. И кто вообще придумал правила не трогать их? Что это значит? Я должен разобраться. Если меня вернули на гребаную землю, мочить гребаных выходцев из ада, я должен узнать, за каким хером, крылатые так яро защищают своих врагов.

— Твое суждение неверно.

Аааа, ублюдок соизволил поговорить. Я повернул голову в сторону, проследив взглядом за сучкой. Пока она шла, виляя бедрами, все мужики в парке, чуть ли не захлебнулись слюной, а женщины не лопнули от негодования.

Дерьмо. И я еще посчитал это красивым существом? Это?! Да, чтоб я стал евнухом и не трахался до скончания веков!

Почувствовав на груди тепло, я резко опустил взгляд.

— Убери на хрен свою руку! — грабля «Рапунцеля», точно приварилась к моему телу.

— Ой, да, заткнись. Я тебя исцеляю.

Я насупился. Ладно… как бы противно не было ощущать его культю на себе, но эффект получился потрясающим. Всего пару мгновений, и все косточки вернулись на место. Не удержавшись, я застонал от облегчения. Почти, как оргазм.

— Сделаю вид, что не слышал этого. — Проворчал Годвин, зыркнув на меня. Зато теперь, я мог насладиться сигаретой, а то не в кайф, вдыхать никотин, когда в легких полно битого стекла.

— Именно так ты и поступил, когда узнал, что она демон, да? — вытряхнув из пачки сигарету, я подкурил ее.

— Я давно знаю Сеферону. Она из Чистых.

— Как это понимать?

— Это значит, что она никогда не была человеком.

— То есть она, порождение дьявола. — Кивнул я. Да, я видел чистокровную демоницу, а не какую-то там заблудшую душонку, принявшую обет поклонения королю ада. Запишите мое имя в книге рекордов Гиннеса! И все равно, не понимаю, почему он не позволил мне ее убить? Потому что она сильнее? Или рогатый подвесит меня за яйца, если я рискну навредить его родственнице? Что из этого, стопорит Годвина?

— Правила, Вик.

— Кстати, об этом, — я вытянул руку вдоль спинки скамьи и пристально посмотрел на ангела. — Ты так был озабочен странным покалыванием в своей заднице, что забыл о них рассказать или придумал их только чтобы меня осадить?

— Они всегда были. — «Рапунцель» достал свой косяк, делая густую затяжку. — Их не так много, но они есть.

И одно из них — не убивать кураторов. Ага. Неважно, что она демон, враг для людей, на нее это правило не распространяется. Пиздец. Кто бы мог подумать, что у адского выблядка будет железный иммунитет, и против него не попрешь. И что теперь? Мне перед ней кланяться? В ножки падать и слюной в благодарности исходить?

Лично мне — похуй. Если тварь только дернется, я вырву ей руки и вставлю в задницу, а потом отправлю туда, где ей самое место и мне насрать — чистая она или дерьмом инкрустированная. С демонами разговор короткий — бить на поражение. Только так.

— Полегчало? — пробормотал Годвин, бросив на меня взгляд.

Ни хрена, мать твою. Полегчает, когда я доберусь до этой суки и выпотрошу ее. А вообще… даже спрашивать о других правилах не хочу. Буду смотреть на людей и точка. Фильм в реальном времени и то интереснее, чем забивать себе голову бессмысленным дерьмом. Обведя взглядом толпящийся в парке, народ, я протяжно выдохнул. Сидят себе, ничего их не тревожит. А то место, где я своим телом препарировал скамью, никто не подходит. Боятся, что оттуда вылетит птичка?

— Моя ошибка. Я должен был рассказать тебе о правилах. — Произнес ангел, устало потерев лицо.

— Жду с нетерпением. — А сам перевел внимание на Элиота. Черт, где мое мороженое? Сколько он уже будет торчать в той гребаной очереди?

— Правил всего три. Следовать приказам своего куратора.

О, началось. Как я люблю, когда псевдопридурки начинают строить из себя генералов. Я пятнадцать лет надрывал зад, и опять играю мальчика на побегушках. Сколько можно? Думал, что отвязавшись от «Фемиды», стану свободным, но нет… та же хрень, только в профиль. Как оно мне уже надоело.

Годвин выдохнул.

— Не нападать на кураторов другой стороны.

— Ааа, — я довольно улыбнулся, уставившись на косматого. — То есть, твой зад я могу надрать?

— Нет. Если только в тренировке, но это вряд ли.

Угу, я заметил, что его рожа не пробиваемая. И какой смысл сражаться с демонами, если я не могу ушатать ангела?

— Не вступать в интимные отношения с наставниками. — Я вопросительно вскинул брови, не веря, что хорошо расслышал ангела. — С этим проблем не будет?

— Я не настолько жалок. — Отшвырнув окурок, я подкурил следующую сигарету. «Рапунцель» сморщился, как сухофрукт. — И я точно не собираюсь трахаться с твоей подружкой.

— Она не моя подружка. — Проворчал он, заскрипел зубами.

— Да? А у меня такое чувство, что между вами был не только секс. — Я пожал плечами. — Ну и каково это трахать демона? Ты поэтому стал ярым евнухом?

Рожа косматого потемнела от гнева. Я хмыкнул, глянув в сторону киоска. А вот и Элиот идет. Наконец-то!

— Ответь мне, Годвин. Как твой Отец относится к трактовке «поимей врага своего»? Это же чистой воды предательство. — Затягиваясь сигаретой, я всматривался в перламутровые глаза ангела, мысленно ликуя, что уделал засранца. — Так, может ты и не создание с небес? У тебя случаем, копыта еще не выросли? — таких, как «Рапунцель», не бывает ангелов. Я всегда представлял их себе хладнокровными и высокомерными, для кого оступиться, равноценно ударить Бога в спину ножом. Измена и позор, а тут… разврат, да и только. Что хотят, то и делают.

Если ангелы ведут себя, как закоренелые бунтари, боюсь представить, что творится у демонов.