Тысячелетник

Андрей Бауман

Дебютная книга стихов Андрея Баумана представляет собой движение к целостной картине европейской истории: от ее греческого истока через христианское обновление мира к катастрофическому опыту последнего столетия, достигшему предельной интенсивности в мировых войнах, концлагерях и новейших конфигурациях террора и ставшему определяющим для русского культурно-исторического космоса. На протяжении всей книги происходит интерпретация осевых векторов европейской поэзии, обретших воплощение у Данте, Гёльдерлина, Рильке, Мандельштама, Целана, Элиота, и ключевых маршрутов западной философской мысли. Но главная новация автора «Тысячелетника» — возрождение языка богословских и литургических текстов как одного из оснований для современной поэтической практики. Неоплатонический словарь, переосмысленный Дионисием Ареопагитом, каппадокийцами и Максимом Исповедником, опыт сирийских гимнографов и рейнских мистиков становятся тканью новой стихотворной речи, которая достигает кульминации в описании крестного пути Христа и Его непосредственного присутствия в современном мире после Катастрофы.

Пчелиная песнь

(Тени голландцев в «Звезде»)

Сманил нас мед небесный

забыть лугов цветенье,

сманил нас мед небесный

оставить улей тесный.

Волшебное гуденье

из высей изумрудных,

волшебное гуденье,

чье беспробудно бденье,

ведет нас, безрассудных,

в сиянье ледяное,

влечет нас, безрассудных,

к цветам созвездий чудных.

От родины и роя

мы к тайнам полетели —

от родины и роя,

отринув всё земное.

Но кто ж на самом деле

страстей остудит жженье —

и кто ж на самом деле

бессмертье встретит в теле.

Само изнеможенье,

пронзенное сверканьем,

само изнеможенье

бесплодного движенья,

мы вознеслись и канем,

бесцельно и бестело,

мы вознеслись и канем,

бесплотной хрупью станем —

скольженьем хлопьев белых,

летящих вниз безвольно,

скольженьем хлопьев белых

меж ульев опустелых.

Мартинус Нейхоф. «Песнь неразумных пчел»(перевод с нидерландского Ирины Михайловой и Алексея Пурина)