Тысячелетник

Андрей Бауман

Дебютная книга стихов Андрея Баумана представляет собой движение к целостной картине европейской истории: от ее греческого истока через христианское обновление мира к катастрофическому опыту последнего столетия, достигшему предельной интенсивности в мировых войнах, концлагерях и новейших конфигурациях террора и ставшему определяющим для русского культурно-исторического космоса. На протяжении всей книги происходит интерпретация осевых векторов европейской поэзии, обретших воплощение у Данте, Гёльдерлина, Рильке, Мандельштама, Целана, Элиота, и ключевых маршрутов западной философской мысли. Но главная новация автора «Тысячелетника» — возрождение языка богословских и литургических текстов как одного из оснований для современной поэтической практики. Неоплатонический словарь, переосмысленный Дионисием Ареопагитом, каппадокийцами и Максимом Исповедником, опыт сирийских гимнографов и рейнских мистиков становятся тканью новой стихотворной речи, которая достигает кульминации в описании крестного пути Христа и Его непосредственного присутствия в современном мире после Катастрофы.

Дерево

…как дерево, как будто это снимок

извилин Бога, дерево, во всем

молчащем потрясении своем…

Владимир Гандельсман. «Дерево»

Растущее в достаток световой —

Вглубь неба пробуравленная шахта, —

В него впиваясь кроной корневой,

Оно — самостоянье, ось ландшафта,

Весь лес его взошедший строевой —

Идущий ввысь, — материя, кора

Дыхания, избыток корабельный,

Земное источение нутра

Сквозь кольца годовые, колыбельный

Широкий шум, вбирающий ветра

И смех воздухоплавающий крон, —

Прожилок золотящихся венозных

Мерцание, столетний птичий трон:

В цвету его сияний кровеносных

Согретый воздух пьет горячий гром,

Играющий в стволах, где солнцеток

Достигнет совершенства кругового.

И ветви-центробежцы — взрыв, поток —

Спешат вовне: расширить власть живого,

Под сень свою малейший взять росток…

Но как двоякодышащее слово

Идет в доречевой его исток,

Так дерево землей пребудет снова.

2 февраля — 8 марта 2009