Смерть под куранты

Валерий Шарапов (2024)

На новый 1984 год на даче Антона Снегирева собрались четыре семейные пары бывших одноклассников. Всем было весело, пока в разгар застолья одну из женщин не нашли мертвой со следом укола на руке. Компания в ужасе: как такое могло случиться? Но вызывать милицию — значит, дать повод для скандала, ведь Антон — сын первого секретаря обкома партии, и это его дача… Друзья решают поручить расследование самому серьезному из них — Стасу. Тот обращает внимание на странное поведение некоторых из участников застолья. Кажется, еще немного, и подозреваемые сознаются. Но в последний момент происходит новое ужасное событие, после которого становится ясно: подозревать в убийстве можно любого из гостей…

Украденные негативы

За дверью их поджидал напуганный Лёвик:

— Друзья, как все же быть со шприцем? Если Жанка узнает, что ее шприц обнаружен в руке трупа, то вполне может быть, что будет еще один труп. А перед этим — неимоверный скандал.

— Типун тебе на язык, — толкнул его локтем Антон. — Твою жену я беру на себя. Можешь не волноваться.

— У меня такое чувство, что вы все сговорились, — заметил Стас, переводя взгляд с одного бывшего одноклассника на другого. — Убийство произошло, вы слышите?! Убийца среди нас. Возможно, даже сейчас стоит с вами рядом. Вы только подумайте! А вы о шприце, об обкомовской даче… Бред! Антон, еще раз говорю, срочно вызывай милицию! Не теряя ни минуты! Где у вас телефон?

— Никто никуда звонить не будет, — отрезал хозяин дачи. — Только через мой труп! Здесь я решаю, что делать и как быть. Тебе, Стас, все карты в руки, ты можешь допрашивать, следить… Кого угодно и за кем угодно. Ты, я помню, детективами в школе бредил. Не думаю, что охладел к ним за эти годы. Вот и докажи… что не лыком шит.

Фотограф вдруг взял Стаса за локоть и потянул в сторону.

— Можно тебя на минуту?

— Конечно.

— Тогда пройдем со мной.

Повинуясь движениям бывшего одноклассника, Стас двинулся вместе с ним, спиной чувствуя прожигающий взгляд хозяина дачи. Как бы Антон хотел узнать, зачем Стас понадобился Лёвику… A вот хрен тебе!!! Не твое это дело!

Оказавшись в комнате Жанны и Лёвика, сыщик оценивающе посмотрел на шведскую стенку с канатом и покачал головой:

— Вам повезло несколько больше, в нашей с Валюхой комнате таких спортивных снарядов не предусмотрено.

— Ну, стенка еще ничего, а вот канат детский, видимо, для сына, проще говоря, тонкая веревочка.

— Ты хочешь сказать, что тебя он не выдержит? — Стас ухватился за канат, подтянулся на нем.

— Меня одного, может, и выдержит, а нас двоих — вряд ли. Помнишь, как на уроках физры мы в спортивном зале вчетвером, бывало, висели на канате, а то и впятером.

Жанны в комнате не оказалось, прочитав в глазах гостя немой вопрос, Лёвик пояснил:

— Они с Милкой внизу горячее подают на стол. Новый год ведь никто не отменял. А я пока вот что тебе скажу…

— Что?! — опешил Стас, ему показалось, что он ослышался. — Накрывать новогодний стол, зная, что рядом будет сидеть убийца?! Как ни в чем не бывало вести беседу?! Милейший, подкинь-ка мне канапе, бутербродик с икоркой. И бургундского полбокальчика, пожалуйста. Дикость несусветная!

Лёвик пожал плечами, как бы извиняясь за сказанное:

— Думаю, за столом он себе ничего не позволит, а хозяева старались, готовили, жарили-парили. Их можно понять.

— Он может незаметно сыпануть в твой бокал цианид, — не сдавался Стас, — ты даже не заметишь, выпьешь — и адью… Больше Новый год встречать не будешь никогда!

Лёвик осуждающе покачал головой:

— Ты начитался детективов, вот тебе и мерещится всякое. А я хотел бы с тобой поговорить совершенно о другом…

Стас неожиданно прервал его, подняв вверх указательный палец:

— Извини, пока не забыл! Пусть это прозвучит кощунственно, но ты должен сфотографировать труп Лены! Как она лежит, что зажато в руке, ближний план, общий план… И сделать это нужно немедленно!

— Думаю, Антон не одобрит, — робко протянул Лёвик. — Эта процедура явно для официального следствия, а он только что сказал…

— И тем не менее, — повторно перебил его сыщик. — Ты это сделаешь! А теперь говори, о чем хотел попросить.

— Хорошо, договорились, я выполню твою просьбу. — Закрыв дверь на шпингалет, Лёвик долго передвигал под кроватью какие-то предметы, наконец вытащил внушительных размеров сумку. — Короче, кто-то порылся в моем… багаже и стащил все негативы.

— Пленки, проще говоря, — уточнил Стас.

— Ну да, нарезанные по четыре кадра и расфасованные по полиэтиленовым пакетикам, еще и подписанные. Они лежали здесь, — фотограф распахнул сумку, — в боковом кармашке. Теперь их нет.

— Значит, взяли не только шприц у Жанны, но и негативы у тебя. И что было на этих негативах?

— То же самое, что на фотках в черном конверте. Вы их все видели. Поэтому я и не представляю, кому они могли понадобиться.

— Если на негативах было то же самое, что и на снимках, зачем ты их взял с собой на… празднование Нового года? Вот вопрос. Или я его-то не понимаю?

Лёвик снял очки, достал из кармана видавший виды клетчатый платок и принялся им протирать стекла.

— Ты же видишь, я взял с собой практически всю свою лабораторию. Думал, ночью буду проявлять пленки и печатать то, что наснимаю за вечер. Думал, вдруг кому-то захочется иметь снимки в своих домашних альбомах… Из тех, что были в пакете. Я бы их также напечатал, отглянцевал… и в качестве новогоднего подарка… для дорогих моему сердцу бывших одноклассников… А теперь такой возможности нет. Даже не знаю, что делать.

— Эта возможность улетучилась вместе с негативами, — с трудом въехал снова в тему Стас, которому стало порядком надоедать несколько приторное причмокивание Лёвика. — Ты уверен, что не переложил их куда-нибудь в другое место?

— Обижаешь, — водрузив очки на свой греческий нос, посетовал фотограф. — У меня каждая вещь знает свое место. Я ее могу найти с закрытыми глазами.

Стас прошелся по комнате, заложив руки за спину, при этом внимательно наблюдая за Львом Игнатенко. Заодно сумел рассмотреть и рубец на его ухе, о котором недавно говорила Валентина.

Увидев незнакомую вещь на тумбочке, сыщик поинтересовался:

— Эта штука для того, чтобы волосы сушить? Но у тебя волосы короткие, а у Жанны прическа, мыть голову вроде не собирается. Тогда зачем…

— Это электрофен, — снисходительно усмехнувшись, пояснил фотограф. — Я его использую для сушки пленки, процесс ускоряется в несколько раз. Обычно пленка долго сохнет после промывки в бачке.

Стас понял, что с феном откровенно сел в лужу. Надо было срочно реабилитировать себя, но, как это сделать, сыщик не представлял.

— Что у тебя с ухом, Лёвик?

Фотограф посмотрел на Стаса так, словно тот спросил его, а не забывает ли он чистить зубы по утрам.

— Глупости вспоминать не хочется, но тебе расскажу. Не поверишь, на одной пьяной вечеринке поспорил, что смогу прикрепить к ушам степлером фотографии и так просидеть до конца вечеринки. А что, думаю, для сережек уши ведь протыкают, тут то же самое. Идиотом, конечно, полным оказался, но, видимо, хмель в голову ударил, вот и… Мальчишка.

— И что, выиграл?

— Нет, проиграл. Крови много было, хотя попробовали только с одной стороны, фотографию залило, короче, в травмпункт пришлось бежать.

— Когда это было, что за вечеринка?

— В одной компании, ты этих людей не знаешь, полгода назад, примерно дело было.

— Ты был с женой?

— Нет, она не пошла на ту вечеринку, приболела малость.

Стас не знал, верить услышанному или нет, но решил времени на размышления не терять. Хрустнув пальцами, продолжил рассуждать вслух:

— Итак, кому могли понадобиться негативы уже сделанных фотографий? Либо кто-то хотел скрыть свой интерес к той или иной фотке, надеясь потом напечатать снимок для себя втайне от всех. Скажем, какой-нибудь сердечный интерес имеется у тайного воздыхателя. Либо… И это самое интересное… Фотки напечатаны не все, и среди негативов есть те, с которых снимки не напечатаны. И тот, кто их украл, знал об этом.

Фотограф помолчал, осмысливая услышанное, потом сказал:

— Я как-то не подумал о такой версии. Возможно, я и не напечатал что-то. Есть откровенно неудачные снимки. Ну, там, если человек моргнул или резкость подкачала, не в фокусе объект оказался, опять же.

— Но такие негативы ты вряд ли сохраняешь. Зачем тебе они?

— Совершенно верно, уничтожаю без сожаления.

— Вот именно. Так что остается второй вариант. Снимок сделан качественно, резко, контрастно… Но по какой-то причине не напечатан. Такое возможно?

— Почему бы и нет? — растерянно протянул Лёвик, поправляя очки. — Я мог и пропустить что-то. Я же не компьютер.

— Ты, конечно, уловил момент, когда за просмотром фотографий кто-то пнул Валентину под столом, чтобы та не распространялась?

— Извини. — Лёвик прищурился, словно у него на секунду расфокусировалось зрение. — Не понимаю, о чем ты. Ничего такого я не помню. Возможно, фотографировал как раз в этот момент.

От мысли, которая пришла внезапно в голову, Стас, разгуливавший по комнате, налетел на спинку кровати.

— Кстати, ты пленку еще не проявлял? Ну, ту, что нащелкал уже здесь. Она еще в фотоаппарате?

— Разумеется, там еще кадров десять осталось чистых, жалко…

— Ты что, собираешься еще что-то фотографировать?

Лёвик поправил очки, потом сцепил руки в замок. Через несколько секунд покачал головой:

— Ты сам сказал, надо мертвую Лену… сфотографировать. А так… снимать больше нечего, значит, надо проявить пленку и напечатать. Я как-то не подумал об этом.

— Теперь слушай внимательно. — Стас присел на корточки перед фотографом и взял его за плечи. — Сфоткай труп Лены и прояви. Но чтобы ни одна живая душа не узнала, что ты проявляешь пленку, отснятую на Новый год. Ты отвечаешь головой за эту пленку! Продумай, как незаметно проявить, закрепить и высушить. Усек?

Лёвик послушно кивнул.