Смерть под куранты

Валерий Шарапов (2024)

На новый 1984 год на даче Антона Снегирева собрались четыре семейные пары бывших одноклассников. Всем было весело, пока в разгар застолья одну из женщин не нашли мертвой со следом укола на руке. Компания в ужасе: как такое могло случиться? Но вызывать милицию — значит, дать повод для скандала, ведь Антон — сын первого секретаря обкома партии, и это его дача… Друзья решают поручить расследование самому серьезному из них — Стасу. Тот обращает внимание на странное поведение некоторых из участников застолья. Кажется, еще немного, и подозреваемые сознаются. Но в последний момент происходит новое ужасное событие, после которого становится ясно: подозревать в убийстве можно любого из гостей…

Бзик звездной молодежи

За молодым сосняком раздались звуки сирены. Валентина вздрогнула и схватила мужа за руку.

— Ой, что это? Мы ничего не нарушали.

— Нас вроде бы пока брать не за что, — усмехнувшись, пожал плечами муж. — Трезвехонькие, ни в одном глазу. Часиков через пять, возможно, будет за что, но не сейчас. Так что, думаю, не по нашу душу.

Максим поднял вверх указательный палец и подмигнул.

— Это хозяин едет, зуб даю! И сирена, и мигалка — последние бзики звездной молодежи. Самый писк. Голубая кровь! Хоть этим, да выделиться из толпы.

— Угу, — буркнул Стас. — А толпа, значит, это мы с тобой.

— Как вариант, — кивнул Макс. — Антоша руководит райкомом комсомола, понятно, долго на этой должности не задержится, ну а мы его поддержка и опора. Так сказать, связь с массами.

Журналист оказался прав: через минуту в раскрытые ворота дачи въехала седьмая модель «Жигулей» вишневого цвета и с мигалкой на крыше. Снегирев явно стремился произвести впечатление на бывших одноклассников.

«Каким был выпендрежником в школе, таким и остался! — подумал Стас, приветливо помахав рукой Антону. — Горбатого только могила исправит».

— Здорово, орлята Чапая! Не околели, надеюсь, — поприветствовал бывших одноклассников взлохмаченный и бородатый хозяин дачи. — Помогите закинуть в дом провизию. Еще пара сумок на заднем сиденье. Мы сюда забуриваемся всерьез и надолго. Просто так нас не выкурить!

— Вы-то двое, понятно, орлята, — рассудительно заметила Валентина, перетаптываясь в стороне. — А я что? Тоже орленок? Тогда уж орлица!

— И давно наш Антоша стал Демисом Руссосом? — спросил вполголоса Стас, пока хозяин их не слышал. — Насколько я помню, у советских комсомольских работников с бородой довольно строго.

— Насколько я помню, — напрягся Макс, взглянув с прищуром в сторону закатного солнца, — где-то четыре с половиной года назад.

— Что же получается? — Стас удивленно почесал затылок. — Мы его не видели уже пять лет? Когда последний раз пересекались на турбазе со Снегиревыми, бороды еще точно не было. Обалдеть.

— Время, как видишь, летит быстро, не остановишь, — философски заметил журналист, помогая Стасу дотащить поклажу до крыльца.

— Стесняюсь спросить, откуда такая информированность в области истории растительности на лице нашего партийного лидера?

Макс какое-то время размышлял, что ответить, после чего выдал:

— Имел неосторожность созерцать пробивание первых побегов. Все произрастало на моих глазах.

В этот момент хозяин дачи приблизился, и продолжать тему стало неприлично. Чтобы не возникло чувства неловкости, Стас громко, на кавказский манер поинтересовался у Снегирева:

— Слушай, зачем так громко сигналишь, соседей, понимаешь, в шок вводишь.

— Пусть знают, кто приехал. Чего мне скрываться? — заявил как о нечто само собой разумеющемся Антон Снегирев, вываливаясь из машины. Лохматый, без шапки, в небрежно распахнутой дорогой дубленке, он производил впечатление полярника, который настолько привык к арктическим морозам, что здесь он их «в упор не видит».

Взлетев с огромной сумкой по лестнице на крыльцо, он зачем-то шаркнул ногой, словно собираясь танцевать твист, потом подпрыгнул и сделал неуклюжее движение свободной рукой. В ответ что-то щелкнуло, и только после этого хозяин достал из кармана дубленки ключ и вставил его в замочную скважину.

— С сигнализации снимает, зуб даю, — буркнул Макс Стасу так, чтобы никто, кроме них двоих, не расслышал. — Теперича путь свободен. Вперед и с песней.

— Интересная штуковина, узнать бы, как она работает, — доставая увесистую сумку из багажника «Жигулей», так же тихо ответил Стас. — Но не для нас, смертных. Мы рылом, видимо, не вышли.

— Ой, мальчики, — тоненько проскулила Валентина, подходя к крыльцу, — я замерзла, пойдемте поскорее в дом. А то Новый год рискует обернуться отморожением конечностей.

— Идем, идем, конечно. — Макс подхватил еще одну сумку, закрыл багажник «Жигулей» и направился вслед за Корнейчуками.

Оказавшись в просторной натопленной прихожей, Валентина замурлыкала от удовольствия:

— М-м-м, как здорово, можно сказать, по-домашнему. Начало есть, конец будет!

— Если замерзли, — из гостиной, где потрескивал камин, вышел хозяин в спортивном костюме и с бутылкой армянского коньяка, — можно для сугреву по пять капель. Для закуси шоколад имеется. Кстати, наверху три комнаты, занимайте, они ваши.

— А где же хозяева дома будут ночевать? — поинтересовался Стас.

— Не волнуйся, у нас еще много помещений. Вообще, кто в новогоднюю ночь собирается спать?! Ты, надеюсь, пошутил?

— А что, мальчики, — отдавая мужу свою шубку и оставаясь в бордовом кружевном платье, проговорила Валентина, — я не против коньяка — по глоточку. Считаю, самое то. И согреемся, и азарта прибавится.

Стас залюбовался своей супругой: румяная, кареглазая, круглолицая, со стрижкой каре… Разве можно предположить, что это врач-гинеколог?! Отчего-то вспомнилось, как он однажды увидел ее после проведения операции. Она была в халате, маске и медицинском колпаке и… не узнал. Долго потом возмущался, как медицинские атрибуты уродуют внешний вид вообще и фигуру в частности.

— Тогда вы тут сообразите на троих, надеюсь, — с этими словами хозяин торопливо поставил бутылку на столик, а сам бросил взгляд в окно. — Шоколад и штопор на кухне, Валя, будь как дома… Давай… А я пока встречу Милку с Леной, они, вижу, подъехали.

В этот момент на глаза Стасу попался телефонный аппарат в стиле ретро, стоявший на столике у барной стойки, а рядом с ним лежала потрепанная телефонная книга. Справа от столика раскинула ветки небольшая декоративная пальма, а под ней стояло уютное кресло-качалка.

Чуть поодаль начиналась лестница на второй этаж. Ее резные перила вверху не заканчивались, плавно переходя в декоративную перегородку второго этажа, за которой виднелись двери тех самых трех комнат, предназначенных для гостей.

Стасу подумалось, что, выскочив на скорости из-за такой двери, он смог бы запросто, схватившись за перегородку, перемахнуть через нее и благополучно приземлиться в гостиной. Правда, когда внизу не будет накрытого новогоднего стола.

От интерьера веяло благородной стариной, чувствовалось, что обстановка подбиралась со вкусом и денег на нее не жалели.