Смерть под куранты

Валерий Шарапов (2024)

На новый 1984 год на даче Антона Снегирева собрались четыре семейные пары бывших одноклассников. Всем было весело, пока в разгар застолья одну из женщин не нашли мертвой со следом укола на руке. Компания в ужасе: как такое могло случиться? Но вызывать милицию — значит, дать повод для скандала, ведь Антон — сын первого секретаря обкома партии, и это его дача… Друзья решают поручить расследование самому серьезному из них — Стасу. Тот обращает внимание на странное поведение некоторых из участников застолья. Кажется, еще немного, и подозреваемые сознаются. Но в последний момент происходит новое ужасное событие, после которого становится ясно: подозревать в убийстве можно любого из гостей…

Визит к покойнице

Стасу стало немного жаль Игнатенко, следовало закончить разговор на более позитивной ноте.

— Когда ты обнаружил пропажу негативов?

— Уже после того, как Лену… Но украсть можно было когда угодно. Хоть час назад. Нас с Жанкой не было в комнате.

— Больше у тебя нет для меня никакой информации? — спросил Стас, уже собравшись уходить.

Лёвик вскинул руки, останавливая бывшего одноклассника:

— Есть, Стас! Раз уж ты попросил меня… Прошу, разреши забрать шприц. Жанка обнаружит пропажу, это будет такая истерика — мама не горюй!

Нахмурившись, Стас уселся на единственный стул. Тщательно подбирая слова, начал говорить тихо, почти шепотом:

— Ты просишь… как это… алаверды? Услуга за услугу? Но шприц — это улика! На нем отпечатки пальцев. А проявка пленки — это твоя помощь следствию. Это твой гражданский долг, если хочешь. Пойми, я сейчас поеду звонить в милицию и заодно вызову «Скорую», объясню, что диабетик забыла дома шприц для инсулина. По-моему, все логично.

Лева поморщился и взглянул на него поверх очков:

— Ты что, белены объелся? В новогоднюю ночь «Скорая» приедет самое раннее утром. Да и не ездят они по таким пустяковым поводам. А если у Жанки кома к утру начнется? Кто будет в этом виноват?

— Типун тебе на язык. Насчет «Скорой» — это уж как я звонить буду. Насколько буду убедителен. А я постараюсь убедить приехать, поверь.

— Мы с Жанкой домой уедем, ничего я проявлять не буду, — с обидой махнул рукой фотограф. — Вот только на чем? Мне кажется, если я Антоше скажу, что вызываю такси, он разрешит позвонить. В конце концов, пусть сам вызовет.

— Я ему тоже скажу, что ты не хочешь проявлять пленку. Хотя… — Хлопнув себя по коленям, Стас резко поднялся и направился к выходу. Игнатенко его не останавливал. — Поступай как знаешь, мне по барабану. Кому больше всех надо, пусть тот и корячится.

Требовалось переварить полученную информацию, и сделать это следовало в одиночестве, чтобы никто над душой не стоял. Сделав пару шагов в сторону лестницы, Стас замер. По идее, шприц, до сих пор находившийся в руке трупа, следовало изъять как вещдок, а комнату опечатать до приезда милиции.

Совершив над собой неимоверное усилие, он направился к двери, за которой лежала покойница. Пока шел, пару раз обернулся — всё казалось, кто-то за ним наблюдает.

Стараясь не смотреть в лицо мертвой однокласснице, он хотел уже забрать шприц, даже протянул руку… И вдруг почувствовал, что еще немного, и упадет рядом с мертвой Леной, ноги у него неожиданно подкосились.

Шприц в руке покойницы поменял свое положение! Стас отлично помнил, в какую сторону торчала игла, когда труп был только обнаружен — в сторону ног. Сейчас игла была направлена в сторону головы!

Обливаясь потом, он кое-как вынул улику из мертвых пальцев. Тут же подумал, что на шприце могут остаться его отпечатки пальцев. На глаза ему попалось вафельное полотенце, Стас обтер им улику и в него же ее аккуратно завернул.

Уже направился к выходу, как вдруг заметил торчавший из-под подушки клетчатый носовой платок. Такой платок он у кого-то сегодня видел. Но у кого?

Выйдя из комнаты, Стас глубоко вздохнул. Кажется, его визит остался незамеченным. Но как опечатать комнату?

Подойдя к лестнице, он едва не наткнулся на сидящего на ступеньках Макса. Опухшие от слез глаза смотрели в одну точку, казалось, безутешный муж никого не слышит и не видит. Какое-то время Стас топтался рядом с ним, не решаясь присесть. Хотя вопросов к журналисту у него было много.

Решив наконец, что в одиночестве поразмышлять он еще успеет, Стас присел на ступеньку рядом с безутешным мужем убитой. Сверток с уликой он положил на колени.

— Извини, я понимаю, как тебе паршиво, — начал он, но журналист тотчас перебил его:

— Ты понимаешь? Неужто?! Откуда? С какой стати? У тебя что, тоже убили жену?

— Нет, но я…

— Вот и помалкивай! Понимает он! Что ты вообще можешь понять? Тренируешь своих пацанов, вот и тренируй, а в чужое горе не лезь!

С этими словами Макс вскочил и, сбежав по лестнице, быстро направился к выходу. Посмотрев ему вслед, Стас подумал: «Только сейчас курить пошел, а до этого сидел битых полчаса на ступеньках. А ведь курить наверняка хотелось! Что высиживал?»