И пожнут бурю

Дмитрий Кольцов (2025)

Один из самых больших XXI веке, и уж точно самый большой за последние 15 лет роман, написанный на русском языке. Результат многолетнего исследования автора, посвященного истории становления циркового искусства в Европе. Последние годы Второй империи. Молодой арабский партизан, боровшийся за независимость своего народа от колонизаторов, взят в плен французскими солдатами. Позже он оказывается продан в качестве раба в самый большой в мире цирк, которым управляет жестокий Хозяин, готовый лить кровь своих сотрудников ради денег и влияния. Попав в цирк с блаженным названием «Парадиз», герой становится свидетелем всего ужаса, что творится в нем. Цирк — это отдельное государство, отдельный маленький мир со своими законами и порядками. Состоящий из двух разных половин, перекрытых ширмой, он абсолютно не такой, каким кажется посетителям, ведь страх правит в нем. Почему он захватил души обитателей цирка? И почему еще ни один сотрудник не смог покинуть цирк живым?

Глава zéro

Центральные кварталы Парижа всегда служили витриной Франции, во все времена. Широкие проспекты и бульвары в дневное время никогда не пустовали: многочисленные парочки людей (горожан и приезжих) — молодых и не очень — красиво одетых, в шляпах и перчатках прогуливались по обоим берегам Сены, рассуждая о чем-то простом и обыденном, вроде очередной свадьбы или модных явлениях. Дамам принято было дарить лаванду и лилии — и мужчины дарили, еще ярче украшая своих спутниц. В дни, когда погода благоволила, набережная Орсе на Левом берегу больше напоминала Центральный рынок с огромным количеством людей, имевших желание ощутить в легких благостный прохладный воздух водной артерии города, а на деле походивших на жирных раскормленных голубей, не знавших, куда бы деться. Рано или поздно начинался исход. Люди победнее оставались на Левом берегу и разбредались по Марсовому полю, либо шли вдоль берега до набережной Вольтера. Люди с высоким достатком двигались мимо еще не достроенной башни, которую месье Гюстав Эйфель возводил ко всемирной выставке, и через Йенский мост добирались до садов Трокадеро, откуда многие заказывали транспорт и уезжали в салоны — играть в карты, выпивать и рассуждать о политике и моде; другие же продолжали прогулку, доходя до площади Согласия. Отдохнув в саду Тюильри, пары выходили на Елисейские поля и улицу Риволи, где во второй половине дня сосредотачивалась почти вся парижская буржуазия. Поесть и поспать любят все, но вот есть и спать с особым изыском могут лишь немногие, и для этих немногих на Правом берегу Сены располагались фешенебельные гостиницы и рестораны. Более скромные в достатке горожане оставались на Левом берегу и встречали вечер в многочисленных кафе в квартале Сен-Жермен. В таких кафе собиралась интеллигенция и рождались великие литературные произведения. Действительно светлое время — La Belle Époque³.

В один из теплых майских дней на центральных улицах все так же гуляли богатые пары, наслаждавшиеся сладким весенним воздухом, запахами десятков тысяч цветов, кофе с круассанами и собственного парфюма. Часы на башне замка Консьержери, выходящей на бульвар дю-Пале, набережную Орлож и мост Менял, только что пробили два часа пополудни.

Самое кипящее время для труда.

— Как только окончите свой рассказ — дайте мне знать, принесите его мне! Я обязательно должен с ним ознакомиться одним из первых!

Произнес эти слова один уважаемый парижский издатель, обладавший фактической монополией на издание мемуаров во Франции и пользовавшийся своим статусом для ведения дружбы с политиками и коммерсантами. Обращался же он к своему гостю — малоизвестному и заурядному журналисту, доселе ничего заметного не публиковавшему. Офис издателя находился напротив сада Тюильри по улице Риволи, что на Правом берегу Сены в квартале Сен-Жермен-л’Оксеруа — самый центр Парижа, центральнее только Лувр и остров Сите — замечательное место для работы.

— Месье, позвольте узнать, — заговорил журналист, смутившись, — почему вы так добры? Вы слывете тем еще снобом и критиком. Я не мог подумать, что отрывок из моих мемуаров придется по нраву.

Издатель снял с носа сверкавшее золотом пенсне и протер уставшие веки. Усевшись в большое кожаное кресло напротив сидевшего на диванчике гостя, издатель ответил:

— Такая завораживающая история достойна быть напечатанной только моим издательством — вот и весь ответ. Я сам с семьей не раз посещал «Paradise» и каждый раз оказывался словно посреди Эдема, сотворенного человеком в отместку Богу. Я, будучи некоторое время назад депутатом Национального собрания, даже думал над возможностью установить памятный бюст в честь вашего бывшего директора. Однако, послушав от вас и прочитав отрывок из вашего рассказа, — я ужасаюсь. Разумеется, мне не было известно о подробностях той трагедии…

— Мне кажется, это должно послужить уроком для каждого приверженца такой же профессии, месье.

— О, несомненно, месье…эм, простите, я забыл вашу фамилию…

— Боннэр, месье, — сказал гость и неловко улыбнулся.

— Да-да, месье Боннэр! — продолжил издатель. — Благодаря этой трагической истории я…брр…то есть вы заработаете неплохие деньги и сможете стать известным писателем. Весь beau monde⁴ будет говорить только о вас и ваших книгах, выпущенных моим издательством!

Издатель неприлично оскалил рот и позвонил в колокольчик, подзывая секретаря.

— Мне не деньги нужны, — тихо произнес месье Боннэр, сжимая в руках черновик своих мемуаров. — Самое главное, чтобы весь мир узнал, какого дьявола боготворил все эти годы…

Спустя минуту в кабинет зашел молодой секретарь с подносом в руках. На подносе лежал договор в двух экземплярах, утвердить и подписать который еще только предстояло. Издатель внимательно изучил оба экземпляра и велел передать один гостю. Месье Боннэр, все это время не сводивший глаз с секретаря, робко принял свой экземпляр договора и бегло его прочитал, не сильно вникая в подробности коммерческой части.

— Все ли верно указано? — спросил издатель, надевая песне на нос. — Правильно ли записано ваше полное имя, месье?

— Да, все верно, — ответил гость. — «Юбер де Боннэр». Записано правильно.

— В таком случае, можем ли мы подписать договор?

Боннэр еще раз взглянул на толстый лист документа.

— Конечно, месье. Давайте подписывать.

Примечания

3

Прекрасная эпоха (фр.) — период европейской истории между между 70-ми годами XIX века и 1914 годом.

4

Высший свет (фр.).