У последней черты. Записки русского инженера на берегах Каспия

Евгений Осипов

Молодой человек, инженер по образованию, прибывает по служебным делам в южный мегаполис — Баку. Здесь в силу разных обстоятельств, он оказывается на самом острие межэтнических противоречий. Герой — человек мирного времени, ему не знакомы ужасы, по сути дела, гражданской войны. Найти своё место на таком изломе истории, сохранить честь и достоинство русского человека, придти на помощь товарищам в трудную минуту — это становится главным для него в стремительно меняющимся окружающем мире.

Глава пятая

Нечаянная встреча

Утром следующего дня, наскоро перекусив в гостиничном буфете, я вышел на улицу. Была пятница 12 января. Народ спешил по своим делам, в основном, конечно же, на работу. У входа на станцию метро «28 Апреля», даже было небольшое столпотворение. На подходе к метрополитену стоял нищий, молодой человек с костылем, наверное, раненый беженец и кричал:

— Аллах акбар, Аллах акбар!

И люди, проходя мимо него, исправно подавали ему свои пятаки и гривенники. Я тоже подал, вложил ему в руку пятнадцать копеек и спустился на эскалаторе под землю к вагонам метропоезда.

На конечной станции, где — то на окраине города, я пересел в небольшой автобус и поехал на завод. Пассажиры были сплошь азербайджанцы, у водителя гремела национальная музыка. Гортанно, но достаточно мелодично, пели исполнители местной эстрады и мы весело, и быстро домчались до заводских ворот.

Но Восток, как всем известно, дело тонкое и не предсказуемое, и на выходе из автобуса не обошлось без происшествия, вроде бы незначительного, но заставившего меня содрогнуться от ужаса.

Дело в том, что пассажиры расплачивались с водителем за проезд при выходе из автобуса. Проезд стоил двадцать копеек. Но двадцатикопеечная монета по размеру была как трёхкопеечная и в сумрачном утреннем свете я перепутал монеты и ошибочно протянув трёхкопеечную шофёру, выскочил из автобуса. Но не успел я сделать и нескольких шагов по замёрзшей азербайджанской земле в сторону заводской проходной, как заметил, что за мной с рычанием мчится, выскочивший из кабины, водитель. Причем, в руке у него была какая-то железка — то ли гаечный ключ, то ли рычаг кик-стартера.

Читатель, скажу честно, я испугался, так как не мог понять в чём провинился и ради чего это он за мной гонится. Я не испугался на вокзале в Тихорецке, когда бандит вытащил нож. Не испугался и вчера в ресторане при столкновении с разъяренными функционерами Народного фронта Азербайджана. А всё потому, что я был не один — то с Борисом, то с Суретом, а на миру, как известно, и смерть красна. Да и чувство локтя товарища придаёт уверенности. Сейчас же впал в оцепенение — делай со мной, злодей, что хочешь!

Это был молодой мужчина с усиками и страшно обозлённый. Казалось, он готов был убить меня прямо на месте, ярость в нём так и кипела, на лице было выражение ненависти. Повторяю, я испугался и совершено некстати впал в полнейший ступор. Но молодой азербайджанец не убил меня, а просто с возмущением протянул трёхкопеечную монету, которую я ошибочно протянул вместо двадцатикопеечной. Извинившись и оплатив проезд как положено, двинулся дальше, на неожиданно отяжелевших ногах, к заводским воротам.

«Да, — думалось мне, — восточные штучки продолжаются! То ли ещё будет!»

В конструкторском и производственно-техническом отделах предприятия, куда я ранее обращался со своим заказом, меня проинформировали о степени готовности нужного мне оборудования и сроках его поставки. Сотрудники отделов были сплошь доброжелательные русские люди, мои соотечественники. Никакой тревожности, от нарастающего в республике межнационального конфликта, я не заметил и разговоров на эту тему никто не вёл. При мне политических вопросов не обсуждали, Горбачёва и его «Перестройку» не ругали, вроде всем люди были довольны. Так и хотелось сказать:

«В Багдаде всё спокойно!»

Женщины напоили меня чаем с бакинскими конфетами, мужики-начальники велели приходить в понедельник и отпустили гулять по городу.

День выдался очень солнечным, теплым. Кругом зелень, пальмы. Не хватало только зелёных листьев на деревьях. Добравшись до центра азербайджанской столицы, в агентстве «Аэрофлота» я приобрёл билет на самолёт до Москвы, на вторник, и с удовольствием стал прогуливался по площади Низами. С лотков торговали книгами. Здесь их был прекрасный выбор.

Купил детям сборник русских сказок «За горами, за лесами», любимой жене Татьяне — «Мелкого беса» Федора Сологуба и «Белую гвардию» Михаила Булгакова. Таня — преподаватель русского языка и литературы, и эти книги ей бы пригодились для работы, а Булгакова она просто обожала. Для себя приобрёл «Историю Александра Македонского», раз уж он бывал в «древнем Азербайджане», как уверял меня вчера вечером Сурет.

И уже отходя от прилавка книготорговца, заметил небольшую книжечку в мягком переплёте — «Владимир Высоцкий», автор — Марина Влади. Песни Высоцкого я любил, у меня было много его грампластинок и поэтому прибрёл. Но я и в страшном сне не мог увидеть, что уже завтра чтение этой книжицы разделит мою жизнь на «до» и «после».

Прошелся по набережной, по Приморскому бульвару, по-прежнему с изумлением рассматривал диковинного вида, для жителя средней полосы России, Дом правительства Азербайджана. Спустился на берег. У моря прекрасно, вода не холодная, градусов десять. Забываешь, что сейчас январь. Остатки снега бесследно исчезли. В уютном сквере у памятника Пушкину прогуливались старушки, рядом весело играли дети, обстановка была самая безмятежная.

Иногда на пути мне попадались влюблённые парочки. Одну такую гуляющую пару, я стал обходить. Это был здоровенный верзила, заботливо поддерживающий за талию хрупкую девичью фигуру. Я уже завершал свой манёвр, когда меня окликнули:

— Женя! — произнёс женский голос.

— Евгений — добавил мужской.

Сказать, что я удивился — ничего не сказать. Впервые в жизни был в Баку, знакомых здесь не могло быть по определению. Хотя встретить можно кого угодно и где угодно.

Как-то в Москве днём, зашёл в полупустой вагон метро и нос к носу столкнулся с сотрудником нашего отдела, вальяжно развалившего на диванчике и возвращающегося из дневной командировки.

— Евгений, — вместо приветствия произнёс Саша Щербина, — поехали в Сокольники пиво пить!

Вот какие бывают неожиданные встречи. Тысячу лет езди по Москве на метро и не встретишь коллегу по работе, а поедешь с женщиной, не обязательно с любовницей, кто только вас не увидит! Моя супруга всегда смеялась над этим обстоятельством.

Обернувшись, увидел своих старых знакомых, которых встретить не предполагал. Это были мои недавние попутчики — Борис и Рузанна. По их счастливому виду всё с ними было понятно или как бы воскликнул Александр Сергеевич Пушкин, ввиду памятника которого мы встретились:

Узнают коней ретивых,

По их выжженным таврам.

……………..

Я любовников счастливых

Узнаю по их глазам:

В них сияет пламень томный —

Наслажденья знак нескромный.

На Боре была та же одежда, в которой он сюда явился: чёрные брюки, но тщательно отутюженные, начищенные до блеска полуботинки, на голове — морская фуражка с крабом, а из-под куртки выглядывала полосатая матросская тельняшка. Серые глаза светились радостью, жизненной энергией, но взгляд был томным, а движения лихорадочные.

«Да, — подумалось мне, — ловко обработала его наша подруга, наш боевой трофей.»

Вид Рузанны совершенно преобразился. На ней была красивая кожаная куртка с меховыми отворотами, удлинённая плиссированная юбка, из-под которой выглядывали чёрные сапожки, несомненно югославского производства, давняя мечта моей жены. Головного убора на ней не было, а из-под шарфика выглядывали жёлтые янтарные бусы. Она имела вид деловой, уверенной в себе и удовлетворённой происходящем, женщины. Впрочем, пламень томный, наслаждений знак нескромный, тоже присутствовал в её глазах.

— Куда держим путь, молодые люди, — был первый мой вопрос.

Вместо ответа Боря махнул рукой куда-то вперёд, а его подруга весело ответила:

— Гуляем!

И быстро ухватила меня под руку.

— Женя, пойдёмте с нами, прогуляемся, погода хорошая.

И мы все вместе пошли вдоль набережной. В нескольких словах я рассказал где устроился. О вчерашней схватке в «Апшероне» и сегодняшнем происшествии с водителем автобуса, я скромно умолчал.

Сообщил своим новым друзьям, что на вторник приобрёл билет на самолёт и что моя командировка успешно подходит к концу. Все задания своего руководства я выполнил. В выходные дни хочу просто побродить по городу, посетить местные музеи. В первую очередь — музей истории Азербайджана и знаменитую Девичью башню, символ Баку.

— Вот это правильно, — сказала Рузанна и весело переглянулась с Борей. Вам там понравится.

И мы пошли дальше вместе, гулять! Выяснилось, что Борис всё ещё ждёт телеграмму от капитана своего рыболовецкого судна, а Рузанну он вчера случайно встретил в городе, когда возвращался с телеграфа, куда ему до востребования должно было прийти ожидаемое телеграфное сообщение.

Оказалось, что Боря по-прежнему проживает в гостинице «Баку», только на четвёртом этаже. Удивительно, что мы не встретились. Рузанна пока помалкивала о себе, но живо обсуждала увиденное по дороге.

Так мы и шли вдоль берега моря по проспекту Нефтяников. Вечерело, солнце стало садиться за горизонт, становилось холодно. Я не спрашивал, куда мы идём. Довольный, что встретил знакомых людей, с которыми можно просто поболтать.

Наконец, уже в сумерках, мы вышли к огромному трёхэтажному зданию с большими куполами, занимавшему целый квартал.

Музей истории Азербайджана

— Музей истории Азербайджана. Я здесь работала раньше в Историческом архиве, — сообщила Рузанна, — а сейчас сдаю дела. Он находится на первом этаже здания, а выше располагаются экспозиции музея.

— Какое интересное здание, что-то в итальянском стиле?

— Вы правы, Евгений, это особняк бакинского нефтепромышленника, миллионера и мецената Гаджи Тагиева. Его главный фасад действительно создан в торжественных формах Итальянского Ренессанса. Здание построено ещё конце прошлого века российским архитектором польского происхождения — Гославским Иосифом Викентьевичем. В нём более ста комнат, уникальная отделка стен и потолков мрамором, ценными породами дерева. В музее представлена история Азербайджана с древнейших времён и до наших дней. Завтра вы можете его посетить, хотя бы ради того, чтобы увидеть дворец Тагиева изнутри, оценить его роскошные интерьеры.

— Что вы, Рузанна, я большой любитель истории и с удовольствием посещу завтра ваш музей. Мне сказали, что здесь есть картина «Александр Македонский в древнем Азербайджане». Я даже сегодня приобрёл на книжном развале «Историю Александра Македонского», так меня это заинтересовало.

— Ну не знаю… А художественное полотно с таким названием действительно висит прямо напротив входа, мимо не пройдёте.

— Мне разрешили пожить несколько дней на моём рабочем месте, поспать на диванчике в коридоре, пока сдаю дела. В добавок, здесь безопасно — за стеной, в вестибюле музея находится вооружённая охрана.

— Спасибо, ребята, что проводили, жду вас завтра. До свиданья!

И Рузанна скрылась за своей служебной, но высокохудожественной деревянной дверью, а мы с Борисом, по вечерним улицам, отправились к себе в гостиницу «Баку». Идти было недалеко. Центр азербайджанской столицы представлял из себя очень компактную городскую историческую агломерацию, наполненную красивыми зданиями необычной архитектуры.

Сначала мы шли молча. Я ждал, что Боря сам внесёт ясность во всё происшедшее. Так оно и случилось.

— Евгений, ты, конечно, догадался, что мы с Рузанной встретились не случайно. Она попала в трудную жизненную ситуацию и обратилась ко мне за помощью. Пришла вчера утром ко мне в гостиницу. Она знала где я буду временно проживать, пока меня не вызовут на траулер. Ей подсказали на стойке регистрации, где проживаёт русский матрос. И вот она, со слезами на глазах у меня.

— Неужели попала в лапы бойцов Народного фронта, — вырвалось у меня, — так она на армянку и не похожа, уж скорее на еврейку, хотя тоже не очень!

— Когда беженцам из Карабаха или просто жителям сельской местности, хочется обосноваться в столице, отжать у кого-нибудь квартиру, то подозрение на армянские корни оказывается как нельзя кстати.

— Так она же с родителями поменяла свою роскошную квартиру в центре города на наш Ростов-на-Дону, помнится мне.

— Да, верно, но у неё есть ещё своя квартира, неподалёку от родительской, только маленькая, однокомнатная. Нам она хвастаться ею не стала, скромно умолчала. Соседи, конечно, знали, что у неё отец армянин и как только она третьего дня объявилась, сразу сообщили куда надо.

— Это куда же? — спросил я.

— Как минимум в районный штаб народного фронта, а скорее всего, своим родственникам. Квартирный вопрос портит людей не только в Москве, но и здесь, в Баку.

— Внаглую захватывать квартиры опасаются, хочется легитимно, чтобы с документами, вроде, сами поменяла на их деревенский домик.

«Хочется — перехочется», — вспомнил шутку я, а вслух сказал, — теперь понятно, почему она скрывается в здании музея и спит на диванчике в своём архиве.

— Рузанна мне доверилась, а тут и ты нам попался на бульваре. Одна боится ходить по городу, я её сопровождаю, — не без гордости пояснил Борис. — Ходит по каким-то обменным конторам, хочет тоже поменять свою квартирку на наш Ростов-на-Дону.

Так за разговорами, мы незаметно и дошли до нашего временного жилища — гостиницы «Баку». Я предложил Борису подняться ко мне в номер и попить чаю с азербайджанской похвалой, что нами и было сделано.

Соседей-нахичеванцев на месте не оказалось. Видимо, не все свои дела дедушка и внучок завершили в городе. Из-под кровати торчали их баулы, а в углу комнаты, за плательным шкафом, виднелся свернутый в рулон ковёр.

Мы с товарищем расположись за столом, я принёс из буфета чайничек, и мы стали чай, непринуждённо беседуя. Мне давно хотелось расспросить Бориса о его жизни на Урале и как он попал в Москву.

— Боря, ты был раньше женат, у тебя есть дети?

Вместо ответа он тяжело вздохнул:

— Была жена, мы жили в Каменске — Уральском, я работал сменным мастером на алюминиевом заводе, неплохо зарабатывал, любил дочь. Мне казалось — я был образцовым мужем и отцом… — Но, — и Борис опять тяжело вздохнул, — не сложилось. Не поймёшь, что этим женщинам надо. Ушла к другому!

— Это точно, — поддержал я друга.

— Словом, бросил всё и поехал куда глаза глядят. В поезде познакомился с Эльвирой, живём вместе уже второй год. У неё тоже дочь-подросток, видимся с ней редко, она в основном живёт у бабушки — её матери. Эльвира и устроила меня на корабль, рыболовецкий траулер. Часто бываю в городе. Я здесь служил в армии, остались друзья и просто знакомые. Встречаемся с однополчанами.

«Да, золотое правило, — вспомнилось мне, — не хочешь своих детей воспитывать — будешь воспитывать чужих. Не нами сказано. Обидно, что мы люди не только игрушки в руках Судьбы, но ещё и друг друга.

— Скучаешь по дочери?

— Да, конечно. В отпуск езжу к ней, вместе гуляем. Живу у друзей, бывшая супруга замужем и не препятствует. Дочь мне часто снится, — и слеза блеснула в его глазах.

«Какой сентиментальный человек,» — сказал я себе и прекратил расспросы.

В свою очередь я рассказал Борису о вчерашнем столкновении в «Апшероне» с деятелями Народного фронта, закончившимся примитивным мордобоем.

К моему немалому удивлению, мой товарищ отнесся к этому происшествию очень серьёзно, я бы сказал даже с тревогой.

— Держись, Евгений, подальше от этой публики. Один раз пронесло — и радуйся! Второй раз может и не повезти. Впредь, будь осторожнее, не встревай в их разборки, не поддавайся на провокации, — посоветовал мне Борис.

Сурета Гусейнова он, конечно, не знал, но при Алиеве служил здесь в армии, когда тот был полновластным хозяином Азербайджана — Первым секретарём компартии, другом самого Леонида Ильича Брежнева.

— Знаю про Алиева, хороший мужик, — добавил Борис, — республика благоденствовала при нём. Даром, что был служака и генерал госбезопасности. Сумел стать и хорошим руководителем. Он себя ещё покажет, рано его списали в обоз. Знает здесь все ходы и выходы и нравственными догмами не отягощён. Если потребуется — одних направо, других налево, а третьих — прямиком, в овраг!

И Боря засмеялся таким демоническим смехом, от которого у меня захолодило спину и пошли мурашки по телу.

— А кто сейчас возглавляет партийный олимп здесь, в Азербайджане?

— Да Везиров Абдурахман, второй год уже Первый секретарь ЦК компартии республики. Бывший посол Союза в Пакистане, человек Москвы, ставленник Михаила Горбачёва.

— А Муталибов Аяз, бывший директор Бакинского завода холодильников, тоже выдвиженец Михаила Горбачёва — с прошлого года Председатель Совета Министров Азербайджанской ССР.

— Оба деятели мирного времени — один высокопоставленный чиновник, другой чисто хозяйственник, опыта политической борьбы не имеют. Абульфазу Эльчибею, с его Народным фронтом, они не соперники. Если надо будет — прихлопнут обоих разом. В народе не популярны. На поддержку Москвы, Горбачёва рассчитывают, на Советскую Армию. Не наделали бы они тут кровавых дел, хреновы реформаторы.

Соседи по номеру не спешили возвращаться. Я стал рассказывать Боре про них — какие они мужественные, смелые и решительные люди. Не похожи на торговцев с рынка. Как они под градом камней добирались сюда на автобусе через армянский анклав — Нагорный Карабах.

— Одним слово — джигиты.

— Ха, — усмехнулся Борис, — джигиты. Абреки, Евгений, чистой воды абреки. Я же здесь служил, многое повидал и понял из местной жизни.

— Вот скажи на милость, зачем абрекам ковёр?

— На свадьбу подарок, — нашелся я.

— На свадьбу, подарок, — передразнил Боря. — Давай на спор, сейчас тряхну ковёр и оттуда вылетят черкесская шашка, пара кинжалов и какая-нибудь винтовка времён Первой мировой войны.

И он решительно вытащил из-за шкафа свёрнутый в рулон и скреплённый кожаными ремешками, ковёр. Свёрток был достаточно увесистым.

— Ого, — сказал Борис, — и, не слушая моего предупреждающего возгласа, ослабил ремни, тряхнул свёртком и оттуда действительно вылетел, замотанный в материю, продолговатый предмет, с грохотом упавший на пол.

— Ну что я говорил! — обрадовался Боря, — абреки, чистейшей воды абреки.

Мы осмотрели свёрток. Там действительно оказался дедушкин автомат Калашникова с деревянным прикладом, с наплечным ремнём, но без магазина и патронов.

— В ремонт привозили, — заметил я, — затвор не работал, боевая пружина была сломана.

Борис передёрнул затвор и щелкнул курком:

— Нормально работает, отремонтировали им агрегат!

— Они должны были сегодня уехать домой, но что-то задерживаются.

— Ха, — усмехнулся Боря, — патроны ищут. Найдут и уедут.

Закончив осмотр, мы аккуратно упаковали оружие в ковёр и вернули на место за шкафом.

Борис отправился к себе в номер, а я отправился побродить по нашему коридору, ненавязчиво осматривая всё прибывающую публику. Это были всё молодые мужчины, азербайджанской национальности, где-то, наши с Борей ровесники. Была пятница, конец рабочей недели, люди приезжали в город по своим делам — что-нибудь купить или просто погулять. Так мне тогда казалось.

Конец ознакомительного фрагмента.