Эккле́сская сага

Евгения Мухамедьярова (2024)

Это история о охваченной тяжким бременем Великой Экклесе, прибывающей в чаянии нового героя. Его ждёт и Властитель, активно насаждая свой Порядок, омывая руки в крови несогласных. Лесные охотники, озёрные жители, люди равнин и маги скалистых гор в очередной раз объединяются для борьбы. Действительно ли юный охотник тот, кого они все ждут, или пророчество ошибается? Можно ли вмешаться в провидение и взять судьбу в свои руки?

Надежда

— Я подвёл их, Зилиау… Если бы я согласился на условия этого Тэ́раса…

Старуха наклонила голову к опьяневшему воину и ткнула его палкой в межреберье. Он подскочил и сразу упал. Содрогаясь от рыданий, храбрый воин уткнулся лицом в землю. Языки ночного костра отражались на его куртке.

— Прекрати! — гаркнула старуха, — думаешь ты один во всём виноват? Как бы не так.

Она медленно села на бревно, придвинутое к костру, и стала расплетать свою седую косу. Онадоходила ей до бедра.

— Вэ́стлер, ты ни единственный, кто носит подобную ношу. Мой муж…

Воин поднялся и сел рядом на землю. Его мокрые глаза глядели на огонь, он тихо дышал.

— Мой А́стам был очень смелым и добрым. Ты знаешь, как он вызвался стать моим другом на Испытаниях, я рассказывала тебе. Мы прожили счастливую жизнь… Но я не об этом хочу сказать тебе, — Зилиау расплела косу и начала расчёсывать волосыпрядь за прядью, медленно и старательно, слегка трясущимися руками, — мой муж после помолвки сказал мне кое-что, что мучило его много лет.

Зилиау замолкла, а когда Вэ́стлер бросил на неё вопросительный взгляд, продолжила:

— Он сказал, что виновен в смерти отца… Великая Резня прошлась по нам всем… Маленький А́стам спрятался под подстилкой, когда его семью и соплеменников выстроили в шеренги. Его отец был вторым, а значит спасённым. Но Астам не знал, что происходит и выбежал из укрытия. Он должен был стать четвёртым, а значит казнённым. Тогда его отец вызвался поменяться с сыном местами. Эти звери согласились. Его отец был казнен у него на глазах. Скажи мне, Вэ́стлер Ша́у, виновен был ребенок?

— Нет. Обстоятельства так сложились…

— Или кто-то их так сложил, Вэ́стлер.

— Да. Властитель виновен во всём.

— Я понимаю твою боль, но не хочу, чтобы ты казнил себя за то, что другой выбрал встать на сторону тьмы. Мы все несем на себе последствия наших поступков, наших грехов. Это тяжкая ноша… Хуже, когда вместо своей мы тянем ещё и чужую. Не обременяй себя! На твою жизнь выпадет ещё не мало того, за что будешь терзаться душой от чувства вины, но не сейчас и не за это.

Слёзы воина подсохли. Взгляд стал пустым. Он опустил свою голову на колени старухи. Она положила свою морщинистую руку ему на голову. Вэ́стлер, словно сын, пришедший за материнским утешением, стал спокоен. Горечь не оставила его, но эти минуты лёгкого забвения дали ему крупицу облегчения.

— Мне сегодня приснился сон, — начала Зилиау, — он не был похож на мои обычные сны. Он был как дымка… образы всплывали один за другим… — старуха замолчала, не решаясь продолжать.

— Что было дальше? — отозвался мужчина.

— Я видела твоего мальчика взрослым мужчиной.

— Это хороший сон, Зилиау…

— Погоди. Это не всё… Он был высоко. Люди кланялись ему, стелили цветы перед ним… Он сделал что-то очень важное.

— Это сон…

— Нет! Я верю, что это был не просто сон, а видение. У него есть предназначение. Великое. Возможно, он спасёт всех нас…

— Ты всё это придумала, старуха, — резко произнёс воин и поднялся на ноги.

— Даже если это так… — сказала Зилиау, понимая, что ей не верят, — он — новое поколение, надежда на доброе будущее у нас всё же есть… Должна быть.

Воин посмотрел на старую женщину и пошёл в свою хижину через всю деревню. Она проводила его взглядом. Тишина, мертвецкая тишина царила здесь и казалось о какой ещё надежде может идти речь… Но именно тогда, когда не остаётся больше ничего, у людей просыпается надежда. Это то, что даёт силы жить дальше, проходить долиной смертной тени… Надежда — жизненно необходима всем людям, а особенно отчаявшимся. Может поэтому Зилиау воспринимала свой сон, как видение. Она и сама не знала. Ей хотелось в это верить. Слишком тяжело жить в мире, где один человек держит на поводке всех остальных, поступая с ними как ему позволяет его истлевшая совесть.