Кричи громче

Елена Тодорова

Она для него всегда была под запретом. Дочь друзей его родителей. С детства они устраивали друг другу диверсии, дрались и спорили по каждому пустяку. Но он никогда не давал ее в обиду посторонним. Все умещалось в дружеские рамки. Пока по глупости и неосторожности они не оказались запертыми в секретном бункере. И там… все их чувства вырвались за границы дозволенного. Молодые. Дурные. Горячие. Двадцать семь дней. Он. Она. И тишина.

Пролог

— Давайте с самого начала. И как можно подробнее, — майор прищуривается и поджимает губы, пока те не исчезают за густыми седыми усами. — Когда вы заметили, что ваши дети пропали?

Мы с Градским практически одновременно яростно выдыхаем и напряженно пересекаемся взглядами. Его сын и моя дочь пропали три дня назад, а воз, сука, и ныне там. Только показания по десятому кругу даем.

Ева, моя жена, с выдержанной сухостью повторяет то, что говорила вчера:

— Маша и Ярик исчезли в ночь с первого на второй день свадьбы. Мы собирались ехать в церковь на венчание. Уже подходило время выезжать, а дочь все не появлялась. Я подумала, что она проспала. Поэтому пошла к ней в комнату, чтобы разбудить.

— Вы вошли, но Марии в спальне не оказалось?

— Да.

— Раньше бывало, что она так пропадала?

— Нет.

— Могла не ночевать дома?

— Всегда ночевала. Иногда приходила поздно, но я никогда не беспокоилась, потому как знала, что она приедет с Яриком.

— Сейчас подробнее о нем, пожалуйста. Я буду вносить в протокол.

— Тоже мне рассказывать?

Взглянув на горестно всхлипывающую мать Ярослава, майор кивает.

— Мы с Градскими дружим примерно двадцать пять лет. Практически все это время живем по соседству. Наши дети проводят вместе много времени. У Сережи и Ники два сына, у нас только Машка. Но они все как родные.

— Свадьба была у старшего сына Градских?

— Да, у Никиты. Ярослав — младший. Они с Машей ровесники, родились в один день.

— Какие у них отношения?

— Я же сказала, все трое как родные. Они постоянно, перебежками, носились из дома в дом, вместе играли, ходили в школу. Все праздники тоже вместе.

— Хм… Нет, сейчас только касательно Ярослава и Марии. Могла у них быть любовная связь?

— Нет, — отвечает Ева без заминки.

Но лично я, учитывая некоторые предшествующие события, не настолько уверен.

— Хм… Ладно. По вашему мнению, они могли сбежать?

— Они хорошие дети, — вставляет дрожащим от эмоций голосом Ника. — У них не было причин убегать.

Полицейский качает головой и пожимает плечами.

— К сожалению, очень часто дома и за его стенами наши дети — это разные люди.

— Давайте без вот этой дерьмовой философии. Займитесь лучше поиском, — цежу я, теряя терпение. — Если с ними что-нибудь случится, я этот город с землей сровняю.

— Мы понимаем ваши переживания, Адам Терентьевич, — прокашлявшись, нудит майор все тем же бубняще-бездушным тоном. — И делаем все, что в наших силах, чтобы их найти. В частности, прорабатываем различные версии. Старайтесь сохранять спокойствие…

— Это, мать вашу, мой ребенок! Ее три дня нет дома! Как я могу быть спокоен?!

— Я понимаю… Поверьте мне, понимаю, — с хрипом вздыхает. — Возможно, есть люди, которые желают вам зла?

— Вы знаете, кто я такой. Конечно, есть.

— Хорошо, хорошо… Сейчас давайте так… Что они делали, когда вы видели их в последний раз?

— Танцевали. Перед этим Яр отозвал меня, — проговариваю то, что уже сообщал. — И предупредил, что они с Машей поедут кататься.

— И вы разрешили?

— Почему я должен был не разрешать? Им восемнадцать. Они оба адекватные. И не пьющие.

— То есть алкоголь они точно не употребляли?

— Маша, в принципе, не употребляет алкоголь. У Ярика подготовка к чемпионату.

— А чемпионат у нас по чему?

— Боевое самбо. Он в составе сборной.

— Хорошо. В Instagram Марии последние фотографии у моря. Поймите меня правильно… Мы подключили водолазов. Делаем все, что в наших силах. Но… В общем, это море. Не всех быстро находят.

— Ты, сука, что такое городишь??? — взрываюсь я. — Они живы! Живы! Понятно всем??? — оглядываю находящихся в кабинете. Глаза блестят даже у моей стальной Евы. Приседаю рядом на корточки, начхав на всех и вся. — Если она с Яриком, он ее в обиду не даст.

— А машину Ярика нашли на окраине города. Но нет никаких улик, указывающих на то, что с ним находился кто-то еще. В салоне был только его телефон. Кстати, интересная у них с Марией аудиопереписка. Давайте, послушаем.

Жмет на экран.

— Ты на хрена меня сдала, святоша? Знаешь же, что я захочу, шею тебе сверну!

— Убейся об стену, Ярик! Не сдавала я тебя. Мне, в принципе, посрать, где ты и с кем. Это все Ридер.

— Это последнее. А вот за пару дней до этого… Спортсмен Ярик, кхм… — снова касается экрана.

— Выходи гулять, святоша. Жду во дворе.

— Ты пьян, что ли?

— Совсем чуть-чуть.

— Ладно. Мне как раз скучно. Выйду, если пообещаешь не снимать с меня платье.

— А приподнять?

— Застрелись, Градский!

— Прекращай уже ломаться, святоша. Ты видела мой член, — приглушенно смеется. — Все равно потом женюсь на тебе, Маруся. Так завещал папа Тит. Лет через пятнадцать. Не раньше.

— Сплюнь, Ярик! Папа пошутил. Я за тебя никогда в жизни не выйду. Даже если мы останемся одни на целом свете! Твой член… — громко и прерывисто вздыхает. — Мы же договорились не вспоминать об этом… Сволочь ты, Градский.

Аудиозапись заканчивается, и в кабинете повисает звенящая тишина. Нам всем после такой информации, да и, в принципе, после «живых» голосов наших детей едва удается сохранять невозмутимый вид.

— Тут также много видеозаписей, на которых они вдвоем. И фотографий — тьма. Если они друг друга, судя по всему, не выносят, почему проводят так много времени вместе?

Град, с перекошенным от ярости лицом, нависает над столом майора.

— Телефон сюда отдал!

— Серёжа, прекрати, — одергивает его жена. — Они просто отрабатывают версии. Пусть остается.

Сжимая челюсти, вдыхаю через нос.

— В вас говорят эмоции…

— Конечно, блядь, в нас говорят эмоции, — звериным ревом его останавливаю. — Наши дети пропали! Если ты их не найдешь, я тебя, сука, сгною.