Договорились. Цена, которая себе

Ирина Воробей (2021)

Карина подрабатывает веб-моделью, чтобы быть независимой, и скрывает это от всех, даже от младшей сестры. Пережив предательство первой любви, она больше не хочет никого к себе подпускать.Только Зайкина это не останавливает. Мажор, баловень судьбы, король вечеринок, самый популярный парень в университете, Зайкин умеет получать желаемое. И судьба опять ему благоволит. Карина допускает прокол, и он узнает ее секрет. Зайкин предлагает сделку, и она соглашается, ведь плата чисто символическая — всего-то поцелуй… # неунывающий герой, который добивается героиню, а она сложная, и оба неидеальные # флешбэки # много сложностей и обстоятельств # драма # отцы и дети # глубокие чувства # эмоционально # студенты Мат. Откровенные сцены. 1 часть дилогии. Читать отдельно не получится.

Глава 1.8

— Спасибо, — сияло личико Полины, когда они отходили от кассы.

— Не надо донашивать вещи до дыр, как бичиха, — упрекнула Карина. — Сразу говори, если что. Это же не проблема теперь купить новую.

Ей было стыдно за сестру, за семью, за их скромный бюджет. И еще больше за то, что стыдно. Полина чувствовала это и тоже насупилась. До следующего магазина они шагали молча. У каждой была своя тоска, но они друг друга понимали. Сестра была единственным человеком, который понимал ее полностью, так Карине казалось. Она же иногда Полину не понимала, потому ругала, а потом сильно жалела о каждом разе. Благо, та быстро отходила от обиды и продолжала вести себя как ни в чем не бывало. Карина еще больше корила себя за это.

К куртке требовалось обновить аксессуары: шапку, шарф, перчатки. Потом Полина попросила купить ей тушь, но в итоге набрала еще подводок, теней и ярких лаков. Карина даже не представляла, зачем сестренке столько и для чего, ведь мама не одобряла чрезмерно яркий макияж и вызывающий маникюр.

По магазинам они загулялись допоздна, по крайней мере, Полине одной в такое время возвращаться уже возбранялось. Карине тоже, но она игнорировала родительские запреты. Они вызвали такси.

Выходя из салона, Карина увидела, что на кухне горит свет, значит, кто-то не спал, скорее оба. Перед тем как явиться с провинностью, она решила смягчить жесткую встречу чем-нибудь сладким и забежала в пекарню, которая находилась в их доме. Из-за этой пекарни маме часто приходилось травить тараканов. Изобилие насекомых в семье никого уже не смущало. Карина привыкла к ним с детства и не испытывала отвращения. Они казались ей естественным дополнением кухни, как микробы на коже, от которых некуда деваться, даже если они могут быть вредными. Оставив Полину ждать на улице с пакетами, она быстро сбегала и купила французское печенье, которым когда-то уже угощала маму. Той понравилось.

Войдя в квартиру, Карина почувствовала, как все напряженно замерло. И советский шифоньер, частенько скрипевший, непривычно затих, и холодильник, всегда ворчливый, перестал жужжать, и половицы, которые работали раньше как клавиши старого органа, теперь обеззвучились.

Мама сидела за маленьким квадратным столом на шатающейся табуретке и выглянула в проем кухни.

— Вы что так поздно? — почти шепотом спросила она, хмуря брови на Полину.

Карина глянула на часы в телефоне — с одиннадцати прошло пять минут. Еще даже новый день не наступил, а мама уже переживала.

— Карин день рождения отмечали, — хихикнула Полина.

Они вышли на кухню, где даже двое теснились. Вчетвером они здесь никогда не помещались. Советский, пожелтевший за годы, холодильник снова зажжужал. Лампа накаливания, не обрамленная люстрой, спускала на комнату тусклый свет. В таком цвете все казалось еще более унылым.

— Че не спишь? — без претензии спросила Карина, подходя к пластиковому кувшину с холодным кипятком.

— Вас жду. Подарок тебе подарить хотела, — слабо улыбнулась мама, кивая на маленькую, меньше стандартной фоторамки, икону с изображением седого мужчины в митре с красивыми чертами, но сухим лицом.

Церковные одеяния пестрели роскошью. Сочетание красного с белым придавало всей картине сверхважности и царственности. Церковнославянским шрифтом было написано: «Николай Чудотворец». Карина не сумела сдержать уставшее раздражение и выдохнула его медленно. Мама сотню раз рассказывала им эту легенду о бескорыстной доброте святого, который подбрасывал разорившемуся купцу мешочки с золотом, чтобы тот мог вывести дочерей под венец, а не на панель.

— Возьми с собой на новое место, — мама с трепетом протянула ей иконку в вычурной раме под серебро. — Мне так спокойнее, если ты будешь под его присмотром.

Карина неохотно переняла иконку.

— Спасибо, — в голосе не ощущалась благодарность, но она постаралась улыбнуться.

Холодная вода утопила ком боли на дне желудка. Временно полегчало. Мама долго смотрела на нее с глубокой грустью, будто провожала на тот свет, а потом спросила:

— Ты там одна будешь жить? Не вместе?

— Одна.

Карина взяла наполовину полный стакан и села напротив, положив локти на стол. Мама закивала.

— Жениться, видимо, не собирается. Даже знакомиться с нами не торопится. Хотя вы уже сколько…

— Мам.

Карина хотела сразу пресечь упреки. Та взяла ее за руку.

— Карочка, ты так изменилась из-за него. Все эти шпильки, макияж, мини, в которых и смысла нет, хоть без юбки ходи. Ты ведь не такой была.

Светло-карие глаза к чему-то взывали. Карина не могла понять, к чему именно. В ней этого как будто не было или давно потерялось.

— Он на тебя плохо влияет. Нельзя же все его прихоти исполнять, даже если он платит за твою учебу.

Карина убрала руку и выдохнула.

— Карочка, это ведь неправильно, если так. Как тебе перед богом не стыдно-то? Он купил, попользовался и выкинул. Пошел покупать новое. И ты останешься ни с чем.

— Мам, я и до была ни с чем, так что ничего не потеряю.

Она залпом выдула остатки воды и с грохотом поставила стакан на стол. Полина метала обеспокоенный взгляд от одной к другой, но после громкого звука словно очнулась и воскликнула:

— Мам, смотри, что мы с Карой купили!

Она побежала в прихожую и зашелестела бумажными пакетами. Мама смотрела на нее с сожалением или разочарованием, опять сложив руки треугольником на груди — ее любимый жест смирения и терпения.

— Куртка, смотри, какая! — сестренка приложила косуху к плечам и повертелась с небольшой амплитудой.

— О, явились ночные бабочки, — отец остановился в проеме двери большой комнаты. — А это че такое?

Он кивнул на пакеты и перевел пока еще недоуменный, но уже злой взгляд на Карину, заставив ее съежиться.

— Очередные сто тысяч? — издевался отец. — Сама продалась и сестру за собой тащишь!

Налитые кровью глаза быстро обежали всех троих и остановились на Полине, точнее, на куртке, которую та крепко прижала к себе.

— Ну, ты же не вывозишь, — Карина приподняла подбородок. — Дочери ходить не в чем, а тебе плевать. Только молить о снисхождении и можешь. Хм. Молитвы услышаны. Считай, это божьим даром.

Ей хотелось его задеть и унизить. Первой. Невысокая фигура отца терялась в широком халате серо-черного цвета. Когда-то он казался ей грозным и всемогущим, но теперь она видела только жалкого неудачника, осунувшегося под тяготами жизни, который в собственных бедах винил несправедливость мироустройства и безбожность остальных людей.

— Цыц, стерва! Я свое честным трудом зарабатываю, — отец резко подался вперед, сжав розовые обветренные руки до побеления костяшек, но остановился, не сделав и шага, и отвернулся к маме. — И эта дрянь еще будет меня в чем-то упрекать.

Та опустила покорные глаза и сложила жилистые руки на животе. Полина накинула куртку на плечи и стянула к центру рукава.

— Это я выбросить тебе не дам! Я не надену больше ту драную! — тонкий голос сестренки вибрировал от страха, но решимость укрепляла позу и хмурила гладкий лоб.

— Не драная она вовсе! Подумаешь, дырка. Мать заштопает.

Отец чуть смягчился. В глазах промелькнул стыд, но быстро сменился злобой, когда взгляд опять коснулся Карины.

— Толь, — тихо сказала мама, — старая куртка, и правда, поизносилась.

Он оскалился на секунду, но не нашелся, что ответить, и прошел к холодильнику, чтобы достать открытую ряженку в картонной упаковке.

— Че ты ей всучила? Мать, тут икона уже не поможет. Слава богу, эта шваль завтра отсюда уберется.

— Толь, у Кары же сегодня день рождения, — вступилась она.

— Да будь проклят этот день, — брызгая ряженкой, процедил отец.

Карина почувствовала, как внутри что-то надломилось. Оно ломалось уже не раз, но каждый новый приносило адскую боль пуще прежней. Закрыв глаза, она судорожно выдохнула. «А он еще не знает правды», — проскользнула мысль, то ли насмешливая, то ли опасливая. Стоило лечь спать, чтобы закончить этот день поскорее. Он был испорчен с самого начала. Они встретились глазами с мамой. Та извинялась взглядом, но ничего не говорила. Полина подняла уголки бровей над переносицей, будто молила о чем-то, прижимая пустые рукава к груди.

Карина принесла коробку с макарунами на стол и придвинула к маме.

— Угощайтесь, — сказала в пустоту.

Мама не ответила, только качала головой, закрыв лицо руками. Отец пил ряженку.

В комнате она сразу плюхнулась на раздвижной диван, на котором они спали вместе с Полиной с самого детства. Сестренка прибежала за ней.

— Кар… — начала она, но Карина остановила ее жестом.

— Все в порядке. Давай спать. День был длинный.

Они разделись и легли, прижавшись друг к другу. Карина раньше всегда обнимала сестренку сзади, когда та была мелкой и не могла уснуть. Сейчас обеим захотелось лечь так же. Тепло родного человека, самого близкого, успокаивало. Отогревало сердце и душу. Даже внутренних кошек убаюкивало, хотя, казалось, те царапались в безостановочном режиме.

Закрыв глаза, Карина повторяла себе, что завтра будет ночевать уже в другом месте и одной проблемой станет меньше.