СТРИНГЕР специального назначения. Снять фильм в зоне контртеррористической операции

Ирина Мороз (2024)

Жизнь отряда специального назначения — всегда плотно закрытый от простого обывателя мир. Чтобы сделать фильм, нужно не просто понять суть и смысл их «бытия», но и «одним лаптем войну похлебать», как выразился один из бойцов. Свой непростой путь профессионального роста в роли военного журналиста, режиссера-документалиста с юмором раскрывает в книге ее автор — Ирина Мороз.

Глава 12, Ода парашюту

Когда речь заходит о прыжках с парашютом, у тех, кто не прыгал, почти сразу возникает вопрос:

— Страшно прыгать в первый раз?

Я обычно отвечаю, что в первый раз не особо даже страшно, потому как ещё не знаешь, что тебя ждёт, а вот второй прыжок — это поистине испытание… Впрочем, наверное, это индивидуально. Но всегда есть прыжки «плановые», а есть — особенные…

Первый прыжок запомнился тем, что мы очень долго томились в ожидании самолета, который укатил на заправку. С непривычки 14 кг экипировки казались неподъемными — с ними особо не посидишь, не полежишь. Поэтому самолет встречали просто с радостью! Нас распределили по весу — я оказалась крайней. Парашютисты и военные не используют слово «последний» — простите нам это маленькое суеверие.

Поле выброски было маленьким, нас выпускали по 3-4 человека. Я шла в самом конце, поэтому успела ещё поснимать на камеру выход из самолета тех, кто выпрыгивал раньше меня. Лица у всех были перепуганные, обалдевшие. А я, как могла, отвлекала себя от трусливых мыслишек, занимаясь привычным делом — видеосъемкой. Видеокамеру отложила только в тот момент, когда по сирене нас подняли с мест для прыжка.

Волновал меня не сам выход из самолета, а вопрос: смогу ли я сделать это без задержки на краю пропасти? В результате, как мне кажется, я прыгнула еще до того, как прозвучал команда «Пошёл!». Честно говорю — я зажмурилась. И открыла глаза только тогда, когда купол хлопнул над головой — такой изумительно белый в синеве неба! А внизу было бескрайнее зеленое поле и перелески, казавшиеся сверху маленькими кустиками. Посередине поля белел белый крест из расстеленных полотнищ. Меня тихо и плавно опускало прямо к нему! Это было самое точное попадание, но моей заслуги в этом, конечно, нет — просто «выкинули» удачно.

Нас учили при посадке уходить в кувырок. И, хотя меня опустило очень трепетно и нежно, я все-таки старательно исполнила фортель, и лишь потом поднялась на ноги. Восторг просто захлестывал! Случилось то, о чем я так долго мечтала! И я смогла!

Второй прыжок запомнился диким страхом. Меня в прямом смысле этого слова трясло! Самым страшным моментом стал не сам прыжок, а захлопывающая дверца самолета, когда приходит тоскливое понимание того, что теперь остаётся только один выход: на немыслимой высоте.

Хорошо, что я прыгала не первой. Я бы точно не смогла выйти. Но вид уходящих в небо белых куполов немного успокоил меня, и я, зажмурившись, сделала этот шаг без промедления. Страшным казалось ещё и то, что на втором прыжке у меня был парашют без кольца — «Д-5 транзит». В первый прыжок спасение — кольцо — плотно стискивалось вспотевшими ладошками, а на этот раз сжимать было нечего, и это прибавляло паники.

Впрочем, шаг в небо был сделан без малодушного промедления. Парашют красиво хлопнул и раскрылся. На этот раз парение в воздухе показалось очень коротким: только оглянулась — и уже земля стремительно надвигается под ноги!

Одного я по неопытности не учла: ветер! Первый прыжок прошёл практически при штиле, а тут меня с размаху шмякнуло о землю! Я ничком упала в траву. Оцепенение от неласковой встречи только начало проходить, как произошла новая напасть: купол наполнился, как парус, и потащил меня по земле! Теперь-то я знаю, что вскакивать нужно сразу после встречи землей и гасить купол! А в тот момент этот опыт получила на собственной шкуре. Меня волокло по траве.

Я пыталась подняться на локтях и подтянуть нижнюю стропу, как учили. Наконец я победила в этой схватке, и смогла встать на ноги. В высокой траве был проложен извилистый путь моего «путешествия» на пузе. Вернее, на запасном парашюте, который даже в таких обстоятельствах не раскрылся: был собран на совесть!

Я взглянула на свои руки и обалдела: они были в крови! Ничего не болело — видимо, зашкаленный адреналин действовал как обезболивающее. Я пошевелила руками, потопала ногами: вроде всё в порядке, всё шевелится и ничего не болит. Далеко не сразу я нашла причину «ранения»: им оказался… маникюр — сломался мой эффектно длинный ноготок на мизинце. Нестрашно, переживём. Смотала парашют в сумку, собрала бесконечной петлёй стропы, и двинулась к базе: пару километров по полю с грузом мне предстояло пройти.

Только дошла до базы — раздался звонок:

— Ну что, как ты? Прыгнула???

— Перелом! — трагическим голосом сообщаю я.

— Что??? Что сломала???

— Ноготь! — торжественно сообщаю я…

Тандем-прыжок был третьим по счёту. Это абсолютно другие ощущения! Высота на этот раз — 2500 метров. Прыжки с круглым куполом совершаются с 800-1000м. Это был первый раз, когда я вывалилась в люк с открытыми глазами! Под нами были редкие облака, и пространство раздвигалось, со вздохом принимая нас.

Двадцать секунд свободного полёта стали незабываемым впечатлением! Потом — раскрытие парашюта, и лавирование вниз. Мы крутились по спирали, оказываясь порой параллельно земле, и сердце ухало на каждом таком повороте…

Зимний прыжок был, кажется, седьмым по счету. Я посчитала, что смогу сделать сразу два прыжка, поэтому уложила два купола. Взлёт, быстрый подъём — и меня бросают первой, «на пристрелку». Я тихо опускаюсь, изумляясь непривычному белому пейзажу подо мной. Трудно оценить расстояние до снега: он «съедает» размеры, тем более, что снег выпал как раз накануне — пушистый, роскошно белый, ажурными волнистыми сугробами распростершись по полю. Значит, мягкая посадка мне гарантирована!

Меня с размаху окунает в сугроб — практически по грудь! Я барахтаюсь, но встать не могу — куча зимней одежды и рыхлый снег сковывают движения. А куполу только того и надо! Он возомнил себя парусом, и поволок по белой простыне, устраивая мне зимний слалом! Всё бы хорошо, если бы не так страшно: стропы перевились над головой в жгут, и не давали поднять головы.

Меня тащило, зарывая лицом в сугроб, и я испугалась, что могу задохнуться. Встать, добежать до купола невозможно по свеженаметённому сугробу: только нелепо кувыркаешься в пухляке. Я пытаюсь подтянуть нижние стропы. Они скользят по перчаткам, купол вертится, и нижние стропы вмиг оказываются верхними — приходится начинать всё с начала.

Пальцы от перенапряжения стынут и перестают сгибаться. А меня всё несёт, и каждый ухаб норовит погрести меня под пушистым белым, но теперь уже таким ненавистным снегом! Я не вижу выхода: пальцы застыли и не слушаются, подняться немыслимо, а купол периодически макает меня в сугроб! Я… заревела! Стала молиться Богу, чтоб вытянул меня из этой трясины беспомощности!

Ещё один порыв ветра… и вдруг — полный штиль! Купол медленно сложился грудой сияюще белой ткани. Я ещё долго барахталась в снегу, выпутываясь из строп и сугроба. Наконец подошла, и наступила на купол. Сил не было, пальцы не гнулись, слёзы стыли на ресницах. Даже отстегнуть запаску не было сил. За мной приехал на «Буране» сам начальник авиаспортклуба., Оставил меня отогревать руки у мотора, а сам отстегнул и сложил в сумку парашют. Отвёз на базу: обычно забирают только парашюты, но здесь мне сделали исключение.

Растрёпанная, взмокшая, я зашла в палатку. Мальчишки-курсанты тут же встрепенулись:

— Помочь надеть второй парашют?

— Нет уж, ребята, я — пас…

Думала, что на этом закончу своё знакомство с небом. Но прошёл месяц, и меня опять потянуло к облакам… Тем более, что стоял уже март, снег стал более плотным и лежал не такими толстыми сугробами…

Тринадцатый прыжок пришелся на ту же зиму. Было много опасений, но останавливаться на суевериях я посчитала немыслимым. Впрочем, сомнения, видимо, читались у меня на лице, потому что выпускающий, Виктор, тут же меня спросил, почему я такая хмурая. Я объяснила.

— На тринадцатом прыжке я попал на линию электропередач. Лестницей снимали, — «воодушевил» меня он. Я отмахнулась, и пошла на площадку — поздороваться с подъехавшими парашютистами. Одной из первых подошла ко мне Иринка. Её отец был опытным парашютистом, и она постоянно приезжала с ним, но не прыгала.

— Привет! — поздоровалась я с ней, и вдруг спросила:

— А почему ты сама не прыгаешь?

— Я на тринадцатом прыжке в лес улетела, на дереве повисла. Стала спускаться — упала, сломала позвоночник. Сейчас на растяжке, даже сидеть не могу, — ответила мне Иринка.

— У меня тринадцатый прыжок, — гробовым голосом сообщила я.

— Сочувствую…

Как отступление, хочу сказать, что Иринка благополучно вылечилась, прошла курсы AFF, и теперь стала полноправной участницей спортивной парашютной тусовки.

Меня же ждал самолёт… Впрочем, сначала нам не дали «Добро» на прыжки: облачность была на 600 метрах от земли. Правда, такая погода не мешала прыгать спецназовцам — их сбрасывали с больших самолётов, они успевали пострелять на высоте из автоматов: готовились к учениям.

Пока мы наблюдали за этим завораживающим зрелищем, облака сдуло ветром, небо заискрилось синевой, и нас позвали надевать парашюты. На этот раз я не стала «выделываться»: безропотно даже всунула руку в веревочку, страхующую кольцо.

Из самолёта вышла по всем правилам, вовремя дернула кольцо. Иногда, надо сказать, я дожидалась сработки прибора — это на пару секунд продлевало свободный полет. Парашют послушно раскрылся. Я вздохнула спокойно: может, обойдётся? Приготовилась к приземлению.

Меня опустило в раскисший мокрый снег, на ногах я всё-таки не устояла. Попыталась подняться, но купол оказался проворнее: быстро наполнился и поволок в привычный путь. Я стала бороться, но ветер был сильнее моих усилий — перчатки проскальзывали по стропам, пальцы от перенапряжения побелели и вскоре отказались сгибаться. Побарахтавшись некоторое время, я подумала:

— А чего, собственно, я переживаю-то? Тянет меня в сторону базы — значит, идти меньше. Дальше базы не утянет: там стеной стоит лес. Утонуть в снегу уже невозможно — он максимум по колено, тяжелый, раскисший. Я была прототипом бульдозера: снег горкой собирался передо мной, и я изредка отгребала эту горку рукой в сторону. Подо мной — запаска, так что промокнет она, а не я…

В общем, я расслабилась и перестала сопротивляться, хотя состояние беспомощности, конечно же, угнетало. Не знаю, сколько я проехала — километр, или, может быть, полтора. Увидела, что навстречу бежит спасение в лице спецназовца.

— Ура! — только и подумалось мне.

— Тяни стропы! — кричал ГРУшник мне на бегу.

— Погаси парашют! — просила я в ответ. Тянуть стропы негнущимися пальцами было бесполезно. А боец уже подбегал… ко мне, а не к парашюту!

— Парашют погаси! — крикнула я ему, но он взялся за стропу! Налетел порыв ветра — и я увидела обалденную картинку, когда ноги у человека взмывают параллельно земле, и он летит следом: парашют даже не почувствовал дополнительной нагрузки! Впрочем, я уже успела увидеть второго, видимо, более рассудительного спецназовца, который подбегал к куполу.

Ещё мгновение, и парашют погашен, а я медленно поднимаюсь:

— Ребята, помогите снять парашют — у меня пальцы не гнутся.

Бойцы шустро собрали мой импровизированный парус, и даже сами унесли на базу. Впрочем, до базы было уже недалеко — большую часть путешествия я совершила ползком на пузе…