СТРИНГЕР специального назначения. Снять фильм в зоне контртеррористической операции

Ирина Мороз (2024)

Жизнь отряда специального назначения — всегда плотно закрытый от простого обывателя мир. Чтобы сделать фильм, нужно не просто понять суть и смысл их «бытия», но и «одним лаптем войну похлебать», как выразился один из бойцов. Свой непростой путь профессионального роста в роли военного журналиста, режиссера-документалиста с юмором раскрывает в книге ее автор — Ирина Мороз.

Возвращаются

Я успела. Даже понеслась к ним навстречу, с полторашкой воды. Они выхватили у меня её из рук, стали жадно пить. И только потом я дождалась сдержанных объятий. Бутылка стремительно опустела, но я именно для этого её и брала с собой — жара просто выматывала.

— Как вы?

— Всё хорошо, без потерь…

А у меня оставалось лишь несколько часов до поезда.

Вечером мне всё же рассказали, что один боец сорвался на перевале, и слетел с приличной высоты. Повезло: ничего не сломал.

В эту ночь мы почти не спали: я слушала рассказы об армейской жизни.

Утром к разведчикам подошёл командир и поинтересовался у соскользнувшего со скалы бойца, хорошо ли он себя чувствует, не кружится ли голова. Спецназовец отрапортовал, что всё в порядке.

— Семью восемь? — задал неожиданный вопрос полковник.

Настолько неожиданный, что даже я, обожающая математику, долго пыталась сообразить: сколько же это будет? Плавящиеся на жаре мозги работали со скрипом: 56. Я выдохнула: ещё что-то помню. У бойца же вопрос просто завис в воздухе.

— Похоже, не дождусь ответа? — резюмировал командир, развернулся, и пошёл к полевому штабу.

— Может, для чистоты эксперимента ещё у других спросите? — поинтересовалась я вслед.

Командир обернулся:

— Боюсь не получить ответа.

* * *

Почему я считала, что в мире нет романтики? Наверное, потому, что её неправильно описывали! Кто сказал, что романтика — это свечи, шампанское и прочая тягомотина? Нет!

Романтика — это когда ты спишь в спальнике под открытым южным небом, переливающимся россыпью звезд, сдвинутых с привычных мест созвездий, чиркающих по небу падающих метеоров. Под головой лежит чья-то «РДшка».

Утром окажется, что в рюкзаке, среди прочего, лежала мина МК. «Она же с выкрученным запалом, что ты переживаешь?» — удивлённо спросит кто-то из бойцов, глядя на моё озадаченное лицо. Рядом, и слева, и справа — ряды ковриков, спальников. Автоматы в изголовье. БТРы перекрывают подходы. В окопанных позициях установлены орудия. Караульные сменяются каждые два часа.

А утром очень романтично проснуться рано-рано и пойти умываться на родник. Ручей неподалёку, только нужно спуститься в ущелье. Но с нами в охранение идёт автоматчик, а мой попутчик суёт в карман гранату и цепляет на плечо бесшумную снайперскую винтовку.

Безумно романтично умываться холодной родниковой водой, видя высоко над собою охрану с автоматом, а на соседнем камне — спецназ с винтовкой наизготовку, прикрывающего подходы к роднику. А ещё романтичнее, когда тебе в руки доверяют такое оружие — даже снятое с предохранителя! И я гордо держу в руках смертоносное железо, даже не рискуя положить палец на спусковой крючок, одним глазом любуясь загорелым торсом умывающегося бойца.

А какая романтика ехать на броне! За тобой — длинная вереница грозных машин, на броне — снайперы, сапёры, пулеметчики. По коротким командам они рассыпаются, занимая боевой порядок. Сапёры проверяют дорогу, охранение проверяет подходы. Короткая команда — и все опять на своих местах, и БТР набирает обороты, шутя преодолевая крутой склон, поднимая клубы пыли.

На одном из крутых изгибов серпантина раздаётся режущий уши визг тормозов: навстречу колонне выныривает на скорости раздолбанный «Жигулёнок», скрипя колодками. Сумел затормозить практически впритык к переднему БТРу. Вылез в окно, замахал руками:

— Нет претензий! Всё в порядке!

Бойцы сдержанно улыбались. Колонна пошла дальше.

Но почему-то всё хорошее заканчивается. Миг назад я была счастлива, обдуваемая на броне потоками пыльного воздуха. Но прошёл совсем малый промежуток времени — и я, уже одетая «по гражданке», тащу свой неподъемный РД на вокзал. Маскхалат убран к остальным вещам — лишний раз радуюсь, что рюкзак не камуфлированный, а синий, и даже кейс под аппаратуру — идейно-оранжевого цвета — не должен настораживать ничьих внимательных глаз.

Я убираю фото — и видеокамеру в багаж, влажной салфеткой стряхиваю пыль с лица, превращаясь в сугубо гражданскую личность (которая с трудом отыскала в своём гардеробе гражданские спортивные штаны защитного цвета и нейтрального цвета футболку). Даже кепочка-«прыжковка» на всякий случай запихивается в рюкзак. Я иду по прожаренным солнцем улицам Кизляра и пытаюсь привыкнуть к гражданской обстановке.

Через пару часов я запрыгиваю в вагон поезда.

— Кондиционер не работает, — вздыхает парень на полке напротив.

Я тихо усмехаюсь, наслаждаясь комфортом: кабинка туалета, вода, мягкая чистая постель — что ещё нужно для счастья?

Ночью под перестук колес поезд увезёт меня в пресную гражданскую жизнь. Но ночами мне ещё долго будут сниться камуфляжные сны.