Трудно удержать

Кристи Бромберг (2020)

ЛЕННОКС Контракт с Профессиональной футбольной лигой должен был обелить мою испорченную репутацию. Но потом я обнаружила, что заключила сделку с дьяволом: игроком, которого мне нужно сделать своим клиентом, оказался плохиш и звезда Премьер-лиги Раш Маккензи. Татуированный сексуальный британец. Юноша, который стал центром невероятного скандала. Какая у меня цель? Убедить его остаться в США. Но я решила немного повеселиться. Просто скоротать вместе время, пока мы оба пытаемся показать миру, на что способны. Но если кто-то узнает, что нас связывает не только бизнес, все слухи, что о нас ходили, станут реальностью. РАШ Мне не стоило брать вину на себя. Но я это сделал и готов на все, лишь бы сдержать слово. Даже рискнуть тем, над чем так усердно трудился. Единственный плюс во всем происходящем — Леннокс Кинкейд. Восхитительная. Дерзкая. Девушка, с которой мне не стоит связываться. Проживание в одном доме с притягательной сотрудницей спортивного агентства должно было отвлечь меня от царящего вокруг хаоса. Но безобидная интрижка переросла в то, чего я совсем не ожидал.

Глава 1. Леннокс

Дешевый алкоголь, разлитый в причудливые бокалы, разносится целыми подносами. Вокруг расхаживают посетители, одетые в расшитые бисером платья и черные смокинги. Каждый из них делает вид, что знает больше, чем его собеседник. Мягкие, протяжные нотки джаза, доносящиеся из динамиков, способствуют непринужденному разговору.

— Он же величайший из всех. Как вы можете с этим не согласиться?

— Не может быть. С чего вы взяли, что в этом году они завоюют титул?

— Слышали о той заварушке, в которую он себя втянул? Слава богу, я не его агент. Он же настоящая головная боль.

Подавляя зевок, я допиваю шампанское и ставлю пустой бокал на коктейльный столик позади. Туда же кладу и папку с информацией, полученной на конференции.

— Судя по тому, как ты борешься с зевотой, Кинкейд, ты вчера до поздней ночи скакала на механическом быке.

Я замираю от ровного голоса Финна Сандерсона — невероятного агента и придурка, который умеет хорошо забалтывать. Именно из-за него «Кинкейд Спортс Мэнэджмент» теперь испытывает трудности.

— Как там говорят? То, что случилось в Вегасе, остается в Вегасе? Не каждый год спортивный саммит проходит в столь удачном месте. — Я, полностью игнорируя то, как от катания на упомянутом быке ноют мышцы, лишь пожимаю плечами и, нацепив саркастическую улыбку, поворачиваюсь к Финну лицом. — А зевала я, потому что знала, что ты подойдешь, так что пыталась подготовиться к нашей беседе. Не хотела показаться грубой и зевать прямо тебе в лицо.

— Разговаривать с тобой — одно удовольствие, как и всегда, — бормочет он, наклоняясь, чтобы поцеловать меня в щеку. Саркастический ответ уже готов сорваться с его языка.

Самоконтроль не позволяет мне отпрянуть от его прикосновения, так что вместо этого я сжимаю зубы.

— Могу сказать то же.

— Я понимаю, что тебе нравятся эти милые перепалки, но из-за них ты куда больше похожа на чудовище, чем на красавицу. — Поджав губы, Финн смотрит на меня поверх бокала. Его взгляд такой же насмешливый, как и слова. — Это даже неприлично.

В голову приходят миллионы совершенных им вещей, которые также можно было бы посчитать неприличными: кража наших клиентов, то, как он обращался с моей сестрой, пока они не расстались, даже сам факт того, что он все еще дышит, — но я не упоминаю об этом.

— Тебе нравится в Вегасе, Финн?

Он запинается, будто пытается понять, почему я сменила грубость на вежливость, но я лишь улыбаюсь. Поскольку осознаю, что после того как моя сестра Деккер увела его клиента — бога хоккея Хантера Мэддокса, — остальные агенты следят за нами в ожидании, когда же полетят искры.

— А кому здесь может не понравиться? — Финн приподнимает подбородок, чтобы поприветствовать мимо проходящего гостя. — Так после этого ты полетишь в Чикаго?

— Зачем?

Выражение лица Финна на мгновение меняется, будто я застигла его врасплох, но он тут же справляется с эмоциями.

— Ничего такого. Не бери в голову. Должно быть, я что-то перепутал. В этой конференции участвует слишком много агентов, чтобы за всеми уследить, — усмехается он.

— Если ты путаешь меня с другими агентами, что собрались здесь, ты определенно теряешь хватку, Сандерсон.

— Теряю хватку? — выплевывает он. — Разве не ты упустила Остина Йиклу на прошлой неделе? — спрашивает Финн, имея в виду мою неудачную попытку заполучить лучшего игрока студенческого футбольного драфта. Я полагала, что сделка у меня в кармане, но через час после того как я покинула его дом, он сообщил, что для представления своих интересов выбрал другого агента.

Сказать, что это ударило по моему эго, — ничего не сказать.

— Всего лишь один спортсмен среди кучи других.

— Да, но и половина из этой кучи не способна делать то же, что и он.

— К чему ты клонишь, Финн?

— Кажется, в последнее время у тебя больше поражений, чем побед, — улыбается он.

— У меня еще полно клиентов, как и запала, — говорю я. Взяв с подноса проходящего мимо официанта еще один бокал шампанского, я думаю о нескольких потенциальных клиентах из таких команд Лас-Вегаса, как «Голден Найтс» и «Рейдерс», с которыми у меня назначены встречи на этой неделе.

— Ты поэтому отказалась от предложения ВЛПС? — Упоминание Высшей лиги по соккеру застает меня врасплох. Должно быть, это написано на моем лице, потому что Сандерсон растягивает губы в самодовольной улыбке. — Да, мне об этом известно. Вопрос лишь в том, почему ты не приняла предложение?

В голове всплывает множество причин, но главная — причина, по которой мы с отцом решили, что мне лучше отказаться, — выделяется на фоне остальных. С чего бы ВЛПС обращаться ко мне, простому спортивному агенту, за помощью в продвижении нового сезона?

Я не знаменитость, не известная спортсменка и уж точно не гуру маркетинга. Привлекать болельщиков к такому виду спорта, как соккер, было постоянной задачей лиги еще с момента ее основания, но я не совсем уверена, что подхожу для подобной должности.

— У меня на то свои причины, — говорю я с уверенностью, которой на самом деле не чувствую.

— Хах. — Финн встречается со мной взглядом и снова насмешливо улыбается. — Должно быть, ты им очень нужна, раз уж Кэннон сказал, что оставит вакансию открытой на случай, если ты передумаешь.

Разве? Я об этом не знала.

— Ну что сказать. Когда ты хорош, ты хорош, — высокомерно пожимаю я плечами.

— Ты что-то скрываешь, Кинкейд. Каким таким умением ты обладаешь, которого нет у меня? Видимо, чем-то особенным, раз он придержал должность лишь для тебя.

Я закатываю глаза из-за намека и того, что он подразумевает: вполне в стиле Финна Сандерсона желать того, что он не может получить, и при этом ненавидеть все, что с этим связано. Настолько, чтобы принижать меня, лишь бы почувствовать себя лучше и принять собственные недостатки.

— Спроси у него сам, если тебе так любопытно.

— Что-то новое всегда кажется волнительным.

— В моей жизни достаточно волнения, — заявляю я, хоть его слова и задевают меня за живое. — И я слишком занята работой.

— Верно, совсем забыл, — подмигивает мне Финн. — Ты и твой запал. Могу я поинтересоваться, за кем ты теперь охотишься?

— Конечно же, тебе интересно. — На этот раз я позволяю смеху вырваться наружу и замечаю, как гости, не скрывая любопытства, поворачиваются в нашу сторону. — А что? Тебе не хватает клиентов? Неужели ты растерял все обаяние и теперь хочешь украсть у меня парочку приемов?

— Украсть? — смеется он. — Думаю, такие приемы скорее присущи Кинкейдам. Имя Хантера Мэддокса тебе ни о чем не говорит?

— Учитывая, что он помолвлен с моей сестрой и скоро станет частью семьи, нельзя винить его в том, что он захотел стать клиентом нашего агентства.

— Так вот в чем заключается план «КСМ»? Все вы четверо очаровываете мужчин, а потом переманиваете их к себе в агентство? Крадете их у коллег?

Придурок.

Сделав шаг к нему, я понижаю голос:

— Во-первых, выполняй их агент свои обязанности, они не стали бы искать ему замену. Во-вторых, «КСМ» — спортивное агентство, а не притон. В-третьих, сам факт того, что ты заговорил об этом, уже показывает, что тебя это беспокоит. Прекрасно. Потому что тебе стоит волноваться. Клиенты представляют собой не только подписанные чеки, Финн. А судя по тому, что я слышала, ты видишь в них лишь это. Неудивительно, что спортсмены бегут от тебя, — заканчиваю я немного громче, чем следовало бы.

— Ты снова меня провоцируешь, — качает головой Финн, хотя я вижу, что мне удалось залезть ему под кожу. — Это «КСМ» лезет на рожон. Я всего лишь сижу в сторонке и наслаждаюсь жизнью.

— Продолжай так думать. — Я оглядываю толпу поверх его плеча и откровенно лгу: — Ты первым решил играть по-грязному. Заманиваешь клиентов обещаниями, о которых забываешь, стоит им только подписать с тобой контракт.

— И это срабатывает, разве нет?

Самодовольный ублюдок.

— Мы поставили перед собой задачу вернуть наших клиентов, а потом заполучить еще нескольких в придачу. Хантер стал одним из первых, кто решил сменить «Сандерсон Спорт» на «КСМ».

— Хочешь сказать, что мне стоит бояться четырех женщин и их престарелого отца?

Наступает моя очередь смеяться, громко и с издевкой.

— Не стоит нас недооценивать. Даже если в этом мире достаточно места для нас обоих, мне ничего бы так не хотелось, как показать клиентам, какой ты на самом деле.

— Какой? Невероятный?

— Гордыня стала причиной краха каждой империи, Финн. Я с наслаждением посмотрю, как рухнет твоя. А теперь прошу меня простить, мне нужно кое с кем поговорить.

— Я ждал от тебя большего, чем просто побег, но… — Когда я прохожу мимо, он пожимает плечами: — Разве для тебя это не в порядке вещей?

— Что, прости?

О чем он, черт возьми, говорит?

— Ты же знаешь, что всегда меня ревновала.

— Ревновала? — спрашиваю я.

— Ведь вместо тебя я выбрал Чейз, — одаривает он меня молниеносной улыбкой.

Пусть мне и хочется придушить его за такое поведение, этот комментарий настолько типичен для Финна Сандерсона, что я лишь вздыхаю и качаю головой.

— Но опять же, кажется, ты многое упускаешь. Все было по-настоящему, Кинкейд.

В том, как пренебрежительно он это произносит, в его непреклонном взгляде есть что-то такое, что снова заставляет меня почувствовать, что я не улавливаю скрытого смысла.

Отмахнувшись, я говорю себе, что этого Финн и добивается, и направляюсь в дамскую комнату. Мне нужно отдохнуть от Сандерсона и всего, что с ним связано, — от неуверенности, гнева, разочарования, неприязни.

Что же хорошего в конференциях по спортивному менеджменту? Поскольку в этой сфере не так много женщин, в уборной никогда не бывает очереди.

Я поправляю прическу и макияж, лишь бы убить время. Пять дней — это слишком много, чтобы слушать, как высокомерные спортивные агенты-мужчины, выпячивая грудь, хвастаются перед другими тем, что на самом деле не имеет значения.

Узнала ли я что-то новое? Ничего такого, чего уже не знала, но это мероприятие укрепило мою решимость никогда не встречаться со спортивными агентами. У них эго еще раздутее, чем у профессиональных атлетов.

Только закрыв помаду, я осознаю, что из-за перепалки с Финном забыла забрать свою папку.

Черт. Черт. Черт.

Дело не в папке. А в кусочке бумаги, на котором записаны имена пяти самых многообещающих спортсменов Лас-Вегаса, а также время, когда я должна с ними встретиться.

А еще важнее то, что я планировала увести их от нынешних представителей, переманить в «КСМ».

Неэтично? Возможно.

Случается ли такое в этом бизнесе каждый чертов день? Определенно.

Но меньше всего мне нужно, чтобы еще один агент обнаружил мою папку, открыл ее, чтобы выяснить, чья она, а затем узнал мое имя, выведенное большими черными буквами на внутреннем кармане, прямо под тем местом, где хранится этот клочок бумаги.

Стараясь не выглядеть слишком взволнованно, я спешу обратно в помещение, где полно народу.

Когда я замечаю папку там, где ее и оставила, я сбавляю темп и даже улыбаюсь некоторым коллегам, мимо которых прохожу.

Теперь, когда папка оказывается у меня в руках, а за плечами слишком много дней, проведенных на этих насыщенных тестостероном конференциях, я решаю, что сейчас самый подходящий момент для того, чтобы незаметно уйти. Тишина комнаты в отеле, доставка ужина в номер и возможность наконец-то снять каблуки кажутся мне прекрасным способом завершить этот вечер.

Конечно, мне нравится суета и общение на конференциях, но я слишком устала.

Вселенная будто бы намекает мне, что заказать еду в номер — плохая идея, поскольку я застреваю позади десяти человек, что толпятся у выхода. Все рассматривают что-то в телефоне одного из них, так что они не слышат моих «Позвольте пройти».

Я останавливаюсь как вкопанная как раз в тот момент, когда уже собираюсь обогнуть мужчин.

— Она не знала о Чикаго. Совсем ничего не знала. Думаешь, папочка Кинкейд понимает, что она — слабое звено, и именно поэтому не хочет ее отпускать? — Этот голос и усмешка, что следует за произнесенными словами, принадлежат придурку Финну. — Кажется, он потакает ее драгоценному эго. Ведь на одной красоте далеко не уедешь.

Я застываю от шока, нерешительности, обиды — называйте как хотите, — когда вокруг Финна раздается смех. Стоит ли мне остаться здесь, спрятанной за толпой, или лучше заявить о своем присутствии?

И что такого, черт возьми, должно произойти в Чикаго?

— Ходят слухи, что все Кинкейды с ней нянчатся. Заметил, что, когда дело касается атлета, которого не так-то легко убедить, на дело отправляется кто-то из ее сестер? — слышится другой мужской голос, обладатель которого присвистывает.

— Они могут отправить Леннокс ко мне, когда захотят, — заявляет третий. — Мы могли бы провести переговоры о том, что ей стоит оставить туфли, а все остальное снять.

— Я о таком наслышан. Черт, может, мне стоит притвориться спортсменом, потому что она готова на все, лишь бы подписать контракт, — продолжает свистун.

Мой желудок сжимается, и я почти вижу, как он подталкивает остальных локтем в этой «мужской» манере. Я ошеломлена комментарием, хоть и знаю, откуда он взялся. Это всего лишь искаженная правда, но насколько я была глупа, когда полагала, что ее воспримут как-то иначе.

— Ты о Бредли? — уточняет второй.

— Конечно, о нем, — отвечает свистун. — Последнее, чего мне хотелось бы, чтобы мне напоминали, как я потерял топового клиента просто потому, что у меня нет киски.

От удивления у меня отвисает челюсть, и я моргаю так быстро, будто это поможет мне забыть услышанное.

Так вот какие слухи ходят? Что я сплю с клиентами, чтобы увести их от нынешних представителей?

Гнев разжигает и укрепляет шок от услышанного. Я знала, что обо мне ходят слухи — в конце концов, я агент-женщина, которая работает с мужчинами-атлетами, — но не такие же.

Можете окрестить меня наивной, но какого черта?

Кто-то толкает меня сзади, чем возвращает к реальности. Я снова прислушиваюсь.

— Так вот что случилось с Чикаго? Организатор понял, что вместо мозгов ему светят только сиськи, и отозвал предложение? — предполагает второй.

— Не будь придурком, — говорит другой, но его смешок скорее побуждает продолжать в том же духе.

— Или она оказалась слишком глупа, чтобы понять, какой шанс ей выпал? — продолжает второй.

— Кто знает, — отзывается Финн. — Она числилась в списке, а потом ее из него убрали. Если спросите меня, Кинкейд просто боится, что она опозорит семью и агентство.

— Что взять с Королевы красоты, — говорит другой.

Раздается еще один взрыв смеха, как будто этот придурок махает зрителям, точно участница конкурса красоты. Я так крепко сжимаю папку, что удивляюсь, как она еще не сломалась.

— И кто глупее? Чикаго, потому что попросил ее высказаться, ВЛПС, потому что решили, что она принесет им пользу, или же она сама, потому что отказалась от работы, которая помогла бы заработать авторитет?

— Авторитет? — раздается еще один голос. — Например, насколько коротка ее юбка, или насколько большой у нее размер груди, или как сильно на нее хочется кончить? О таком авторитете речь?

Я не успеваю переварить слова, оскорбления или что-либо еще, кроме того факта, как сильно меня это ранит. Понятное дело, Финн — придурок, но между нами сложились непростые отношения, учитывая, что какое-то время он встречался с моей сестрой. И поскольку мы находимся на одном игровом поле, боремся за одних и тех же клиентов, нам позволено друг друга ненавидеть. Однако с его коллегами меня ничего не связывает, а он намеренно портит их впечатление обо мне.

Хотя, возможно, подобное впечатление сложилось у них уже давно.

Может быть, все здесь собравшиеся думают обо мне именно так.

Как только данная мысль приходит мне в голову, толпа расступается, и я вижу Финна и его группку придурков.

Пусть у меня дрожат руки, а на глаза наворачиваются слезы, но я выпячиваю подбородок, расправляю плечи и направляюсь прямо к ним.

За годы переговоров со спортсменами я выучила одно правило: когда дело касается мужчин, не стоит давать им понять, что они тебя задели. Потому что тогда ты окажешься в невыгодном положении.

А больше всего я ненавижу именно это.

— Джентльмены, — произношу я так сладко, как только могу. По крайней мере, у одного из них хватает вежливости при виде меня подавиться глотком пива, который он только что сделал. — Я не могла не подслушать ваш увлекательный разговор о моих достоинствах… или их отсутствии. Понимаю, Финн обеспокоен тем, как мое агентство медленно, но верно обходит его по числу высокопоставленных клиентов. Из-за этого он испытывает необходимость очернить меня, но остальные… — Я уделяю время тому, чтобы взглянуть в глаза каждому, у кого хватает смелости встретиться со мной взглядом. — Вам должно быть стыдно за то, как вы только что отзывались о женщине. Но опять же, нам, королевам красоты, стоит уже к этому привыкнуть. — Я, будто один из них, подталкиваю локтем того, что стоит слева. От охватившей его неловкости он напрягается. — Я же права?

— Мы не это имели…

— Нет, именно это, — с улыбкой отмахиваюсь я, словно ничего важного не случилось. — Уверена, ваши жены и дочери рады, что у них столь дальновидные мужья и отцы. — Я снова улыбаюсь, позволяя сарказму пропитать мои слова. — И к твоему сведению, Финн. Балкон в Нью-Йорке? Твои неуклюжие руки? — подмигиваю я одному из мужчин. — Понятно, почему моя сестра его бросила.

Без разрешения я забираю у Сандерсона бокал с виски и делаю глоток. Качаю головой, когда алкоголь обжигает горло. Эти придурки не заслуживают, чтобы я тратила на них время. Они идиоты. Их мнение не более зрелое, чем у тринадцатилетнего подростка.

— И кстати, мне не нужно с кем-то спать, чтобы заполучить клиентов. Некомпетентность одного человека — выгода для другого.

— Но после подписания контракта ты все же с ними спишь? — спрашивает Джейсон, чья самодовольная улыбка становится шире. — Раз уж мы говорим начистоту.

— Только посмотри, как ты стараешься подхалимничать Финну, — покачав головой, цокаю я языком. — Так мило. Хотя не стоит ждать от него того же. Он слишком любит себя, чтобы становиться чьим-то подпевалой. — Я оглядываю всех собравшихся. — Ну что ж, наслаждайтесь вечером, джентльмены. Я же вернусь в номер, чтобы учиться считать до десяти и отрабатывать помахивание рукой. — Я киваю, а затем выхожу из комнаты с высоко поднятой головой, мысленно вскидывая кулак в знак победы.

Господи, как же хорошо вежливо послать их, даже если от этого их слова не ранят меньше, а вызванные ими вопросы не исчезают.

Больше грубостей, что наговорили эти придурки, меня тревожит мысль о том, что все в этой отрасли видят меня именно такой. Такого они обо мне мнения? Я красивая обертка «Кинкейд Спортс Менеджмент»? Красотка-сестричка, у которой больше сисек, чем мозгов? Способная завлечь простодушных спортсменов, но уж точно не более жестких и требовательных?

Одному богу известно, что они говорят об упрямцах, которых мне удалось покорить. Или точнее… о том, как именно я их покорила.

Отвратительно.

Все мои сестры прекрасны по-своему. Только потому, что я участвовала в конкурсах красоты, чтобы заработать стипендию в колледже и сохранить единственную связь, что осталась с умершей матерью, еще не значит, что я не закончила одну из лучших программ по спортивному менеджменту.

Но в момент, когда двери лифта закрываются и адреналин отступает, мои мысли начинают выходить из-под контроля.

Маленькие моменты, произошедшие за последние несколько месяцев. Сообщения сестер о том, что они займутся новым потенциальным клиентом, поскольку я слишком занята, хоть и настаиваю на обратном. Неожиданные, не совсем подходящие мне изменения в расписании, которые иногда вносит наш отец.

Чикаго.

Да что происходит в этом Чикаго?

Они ошибаются.

Эти парни точно что-то напутали.

Но с каждым шагом мои ноги тяжелеют, а слезы все сильнее грозят пролиться.

На сердце лежит груз.

Мои мысли заполнены безобидными решениями о том, кто берет на себя клиента, или тем, как мы с сестрами и отцом взаимодействуем в офисе.

Я вспоминаю обсуждение предложения ВЛПС, за которым тут же последовало утверждение отца, что за этим кроется нечто большее и мне не стоит соглашаться.

Что же действительно скрывалось за этим?

Еще до того, как скинуть туфли и прикрыть дверь номера, я уже звоню младшей сестре.

— Разве ты не должна быть на скучном ужине с такими же скучными мужчинами, самый горячий из которых настолько влюблен в себя, что уже не кажется привлекательным? — вместо простого «алло» спрашивает Чейз. Но когда ярость поглощает эмоции и замешательство, которые я испытываю, мне не удается вымолвить и слова. — Лен? Ты в порядке? — На этот раз ее голос звучит мягче. В семейном прозвище, которое она использует, слышится беспокойство.

— Что происходит в Чикаго? — спрашиваю я.

— Чикаго? — заикается она, чем только усиливает мое любопытство, потому что Чейз никогда не заикается. Она всегда знает, что сказать.

— Да. Чикаго. Парни говорили об этом: о том, что меня туда зачем-то пригласили, но позже изменили решение.

— Ничего такого. Там не было ничего важного.

— Чейз… — Ее имя звучит как предупреждение.

— Маленькая конференция, которая запланирована на следующий месяц. Они попросили нас произнести речь о том, каково это — быть женщиной-агентом в индустрии, где доминируют мужчины…

— Попросили одну из нас или конкретно меня?

Ее молчание говорит о многом, и на глаза наворачиваются слезы, жжение от которых я уже чувствовала раньше.

— Все не так, как ты думаешь, — уверяет она. — Не стоит забивать этим твою маленькую красивую головку.

Я сжимаю зубы при фразе, на которую еще вчера не обратила бы внимания, но которая сегодня полна снисхождения.

Так Финн прав? Неужели меня отталкивали в сторону, потому что отец и сестры считали, что я не справлюсь? Неужели я лишь Барби — спортивный агент, которой можно поиграть, когда ничего серьезного не требуется?

— Мы это обсудили, и папа принял решение послать туда Брекстон. Он подумал, что она больше подходит для того, чтобы говорить о…

— О чем? Каково быть женщиной, которая понимает, что значит сексизм в этой индустрии? — Хотя Чейз и не видит меня, я шокированно качаю головой. — Любая из нас могла бы выступить с содержательной речью, и еще бы про запас осталось.

— А папа послал Брекс.

— Выходит, никто из вас не верит, что я могу должным образом представить «КСМ» и то, чем мы занимаемся?

— Это не то, что я сказала.

— Можешь и не говорить, я и так знаю, что ты имела в виду. Так ты теперь в команде «Леннокс недостаточно квалифицирована»? Или, лучше сказать, в команде «Леннокс не соблюдает профессиональную этику и спит с клиентами»?

— Что?

— О, хотя нет, — говорю я, теперь взвинченная до предела. — Это команда «Леннокс только и годится, чтобы быть красивой».

— Что с тобой такое? Господи, Леннокс, успокойся.

— Успокоиться? — возмущенно переспрашиваю я.

— Да, потому что ты заводишься из-за ерунды, которая не имеет смысла. Ты же знала, что произошедшее с Бредли еще аукнется, и, судя по всему, так и есть, иначе ты бы не стала об этом говорить. И да, ты привлекательна, что позволяет тебе получать поблажки, но какое отношение это имеет к твоей работе? «КСМ» — компания нашего отца. Он принимает решения. Конец истории.

Ее слова подобны мысленному удару хлыстом, направленному на то, чтобы отвлечь, однако я лишь чувствую себя еще более сбитой с толку. Но одно я знаю наверняка — мы никогда не называем «КСМ» компанией отца. Мы всегда считали этот бизнес нашим.

— С каких это пор? — издевательски смеюсь я. — Когда это в нашем офисе никто не выступал против того, с чем был не согласен? Мы всегда высказывали то, что думаем, и отстаивали свое мнение. — Я опускаюсь на кровать и проклинаю неожиданный спазм в животе. — К тому же что это за бред — о том, что это компания отца? Когда кто-то из нас ее так называл?

— Ты же знаешь, что я не это имела в виду.

Но именно это она и сказала. Именно это я услышала. И именно так это ощущается.

— А как насчет предложения ВЛПС? Это вы тоже обсудили? Вы волновались, что я пересплю с Кэнноном Гарнером и тем самым запятнаю имя Кинкейд? Поэтому папа придумал глупое оправдание о том, что за этим скрывается нечто большее?

— Мы это не обсуждали. Папа в этом бизнесе дольше нас. Он обладает большей проницательностью. Когда он говорит, что что-то выглядит подозрительно, то зачастую так и есть.

— Так вы полагаете, что я не могу за себя постоять.

— У тебя полно работы. Как и у нас всех. Если бы Кэннон действительно нуждался в тебе, он бы продолжил настаивать. Одного телефонного звонка недостаточно, чтобы доказать обратное.

— Так что же? Все смотрят на маленькую Лен и полагают, что ей не справиться с несколькими задачами одновременно? — фыркаю я. — Не пора ли уже погладить меня по головке, дать конфетку и попросить сидеть в углу, как хорошей маленькой девочке?

— Ты ведешь себя как стерва, Лен.

— А ты не до конца честна со мной, — бросаю я в ответ, и вздох Чейз заполняет линию. — Это как-то связано с тем, что мне не удалось заполучить Остина Йиклу?

— Конечно, нет.

Но то, как она колеблется, прежде чем произнести эти два слова, говорит об обратном. Прикрыв глаза, я пощипываю переносицу. Да, это определенно стало провалом, и теперь мне доверяют только легкие дела?

— Если меня наказывают за это, тогда вас всех следует наказать за последнего клиента, которого вы упустили.

— Это касается не только тебя или меня, Лен. Папа принял такое решение. Может, он думает, что ты так долго работала на износ, что пришло время тебе немного расслабиться. — Она тихо чертыхается. — Папа подумал, что тебе не помешает немного отдохнуть, чтобы… — Но когда голос Чейз срывается и она с трудом подбирает нужные слова, мне остается лишь сопоставить их с ее молчанием и признать, что в этом есть смысл.

Но больше всего в этом разговоре меня беспокоят две вещи.

Моя семья знает, что я люблю путешествовать. Бывать в новых местах и городах, иначе я становлюсь слишком беспокойной. Посещение локации, в которой я никогда раньше не была, успокаивает меня. Уверена, психотерапевту было бы интересно докопаться до причины подобного поведения — она все еще пытается отыскать в толпе мать, или Нью-Йорк напоминает ей о том, что она потеряла. Пусть они недалеки от истины, я никогда этого не признаю.

Но мне не нравится то, что отец использует в качестве оправдания мое желание остаться дома. Он же знает меня. Знает, что именно благодаря этому я и преуспеваю.

А вторая вещь, которая вызывает беспокойство?

Чейз — та из трех сестер, кто мне ближе всего. Так неужели она не понимает, как хорошо я научилась ее читать?

И я точно уверена, что сейчас она мне лжет.