Трудно удержать

Кристи Бромберг (2020)

ЛЕННОКС Контракт с Профессиональной футбольной лигой должен был обелить мою испорченную репутацию. Но потом я обнаружила, что заключила сделку с дьяволом: игроком, которого мне нужно сделать своим клиентом, оказался плохиш и звезда Премьер-лиги Раш Маккензи. Татуированный сексуальный британец. Юноша, который стал центром невероятного скандала. Какая у меня цель? Убедить его остаться в США. Но я решила немного повеселиться. Просто скоротать вместе время, пока мы оба пытаемся показать миру, на что способны. Но если кто-то узнает, что нас связывает не только бизнес, все слухи, что о нас ходили, станут реальностью. РАШ Мне не стоило брать вину на себя. Но я это сделал и готов на все, лишь бы сдержать слово. Даже рискнуть тем, над чем так усердно трудился. Единственный плюс во всем происходящем — Леннокс Кинкейд. Восхитительная. Дерзкая. Девушка, с которой мне не стоит связываться. Проживание в одном доме с притягательной сотрудницей спортивного агентства должно было отвлечь меня от царящего вокруг хаоса. Но безобидная интрижка переросла в то, чего я совсем не ожидал.

Глава 6. Леннокс

— И это все? Ты приехала на секретную встречу, о которой не можешь говорить? — спрашивает Джонни, глядя поверх стакана. Мы снаружи. Он растянулся на диване, и пламя костра, горящего между нами, играет в его светлых волосах.

— По сути, это не секрет. — Я задаюсь вопросом, почему не рассказываю Джонни о предложении Кэннона, ведь Финну о нем уже было известно. — Просто… все еще не точно. — Я бросаю взгляд на дом, где Раш готовит себе смузи: он измельчает зелень в блендере с такой самоотдачей, какой я не могу похвастаться.

Это объясняет наличие протеиновой пудры и пищевых добавок на столешнице.

— Да-а? — протягивает Джонни, пока я не поворачиваюсь к нему и не замечаю вскинутые брови.

— Что, да?

— Да как знак того, что тебе не стоит туда смотреть. У него и так полно проблем.

— Это ты забыл предупредить меня, что он здесь.

— Я предупредил, но винить во всем стоит плохую телефонную связь. Ты просто не расслышала.

— Тебе стоило и его предупредить. То есть кто вообще разгуливает по чужому дому голышом?

— Судя по всему, мужчина, которому плевать, что о нем подумают, — отвечает Джонни и бросает взгляд на Раша.

С чего бы ему переживать об этом? Как футболист, Раш обладает феноменальным телосложением. Его стройное, подтянутое тело — доказательство многолетнего упорного труда и самодисциплины.

Рассматривая это тело теперь, я вспоминаю, каким невероятным — совершенно обнаженным — оно выглядело в футе от меня.

— Не смей так на него смотреть, Лен. Последнее, что ему нужно, — это добавить тебя в список проблем.

— Меня? — бормочу я. — А что со мной не так?

— Ради всего святого, его обвинили в интрижке с женой товарища по команде. Учитывая, что та известная певица, слухи распространяются со скоростью лесного пожара. Кто вообще так поступает?

— Не то чтобы я поддерживала измены, но разве подобная ерунда не происходит в Голливуде чуть ли не каждый день? Почему тебя так волнует его случай, если ты не осуждаешь остальных, кто делает то же самое?

— Меня волнует все, что я слышу или вижу в Лос-Анджелесе, но Рашу сложнее, потому что все случилось, как раз когда ему нужно обновлять контракт. Весь клуб теперь решает, что с ним делать. Как, думаешь, поступит руководство? Перепродаст его, чтобы сохранить мир, или же оставит в команде, чтобы все остальные игроки опасались, не переспит ли он и с их женами?

— Ерунда. Они не станут продавать такого сильного игрока.

— Но Сет — капитан команды.

— Он вот-вот завершит карьеру. К тому же его не назовешь таким же популярным и надежным, как Раш. На первое место выступает желание выиграть еще один чемпионат.

— Не стоит забывать о том, что только подливает масла в огонь. Поговаривают, что в следующем году Раш должен быть назначен капитаном. Выходит, он увел не только жену Сета, но и его положение в команде. — Бросив взгляд на Раша, Джонни многозначительно присвистывает. — Слышал, там царит полнейший бардак. Парни спорят о том, чью сторону принять, а руководство все ищет способ, как все уладить. Хотя разбираться с личной жизнью игроков не входит в их обязанности.

— Похоже на настоящий хаос, — бормочу я, но припоминаю то, что слышала о Сете. Его считают не слишком хорошим человеком. — Так Раш приехал сюда, чтобы спрятаться, пока все не утихнет?

— Или пока какой-нибудь другой скандал не побудит всех забыть об этом.

— Хм, — протягиваю я, понимая, что мой взгляд снова прикован к Рашу.

— И после этого ты все еще сидишь здесь и пялишься на него?

— Ты просто завидуешь, что я не пялюсь на тебя, — швыряю я в него подставку для стакана. — И фу. Это было бы отвратительно, потому что для меня ты как брат, которого у меня никогда не было.

— Верно, — усмехается Джонни, но поднимает на меня глаза. — И все же, разве мой рассказ о том, что Раш натворил, не побуждает тебя перестать строить глазки?

— Я не строю ему глазки. — Я тлею. Тлею при взгляде на него, потому что даже с такого расстояния меня тянет к нему с невероятной силой. — Так он это сделал? — спрашиваю я.

— Что значит: «Так он это сделал?» — Джонни смотрит на меня так, словно я с ума сошла, раз задаю подобные вопросы. Однако перед его возвращением я покопалась в телефоне и не нашла ни одного поста или статьи, в которой Раш сказал бы что-то, кроме «никаких комментариев».

Зачем я искала? Почему пыталась как-то оправдать его действия? Почему меня это вообще волнует?

Потому что Раш Маккензи не кажется мне таким человеком. Человеком, которому глубоко плевать на урон, который нанесла его интрижка с женой товарища по команде. Мне встречалось немало плохих людей, как и измен в жизни спортсменов, чьи интересы я представляла. Пусть Раш дерзкий и высокомерный, но я не чувствую в нем… той же подлости, с которой уже не раз сталкивалась.

И если говорить начистоту, не думаю, что Джонни позволил бы ему оставаться в своем доме, если бы тоже верил слухам. Это одна из причин, почему мы так крепко дружим.

— Ну кто-нибудь поинтересовался, действительно ли он так поступил? — спрашиваю я. — То есть… да, он держится уверенно и обладает такой улыбкой, которая может очаровать любую, даже поп-звезду, но…

— Уж извини, но я ничего такого не заметил, — закатывает глаза Джонни.

— И ты завидуешь, потому что не можешь купить подобного даже на все деньги, что стопками лежат в этом доме, — подразниваю я.

— Ты та еще заноза в заднице. — Его улыбка становится шире.

— Но ты не хочешь, чтобы я менялась.

— Верно, но даже крошечная часть тебя производит фурор, — подмигивает Джонни. — Вопрос лишь в том, почему я позволил тебе остаться, когда ты так безжалостно издеваешься надо мной?

— Потому что ты меня любишь, — одариваю я старого друга самой широкой улыбкой, на какую только способна.

— Ты права, люблю. Но это как болезнь. — Он наливает еще мерло в пустой стакан. — И чтобы ответить на твой вопрос, я попытался разузнать, но Раш не хочет об этом говорить. Стоит мне только поднять эту тему, как он замолкает. Чтобы не выносить сор из избы, клуб наложил запрет на разглашение.

— Умно, но немного поздновато, учитывая, что их фото красуется на каждом таблоиде, — смеюсь я.

— Предполагаю, они поступили так, когда в команде случилась потасовка, — пожимает плечами Джонни. — Я же собираюсь отнестись с уважением к желанию Раша и оставить его в покое, раз уж весь остальной мир не в состоянии это сделать.

Я, понимая, каково это — быть обвиненной в чем-то из-за недопонимания, поджимаю губы.

— Все же я считаю, что кому-то стоит поговорить с ним начистоту.

— Как насчет того, чтобы это сделал кто-то другой, а не ты? Мне бы хотелось, чтобы между моими гостями царил мир, — приподнимает стакан Джонни. — Кстати о разговорах начистоту, не расскажешь, почему ты здесь? Мы знакомы достаточно давно, чтобы я успел понять — ты появляешься так внезапно, только когда бежишь от чего-то.

Черт. Вот почему так сложно иметь дело с человеком, который знает тебя лучше, чем ты сама.

Мы встречаемся взглядами поверх костра, и я рассказываю Джонни все, что произошло за последние двадцать четыре часа, — о конференции, Финне, моем разговоре с Чейз, а затем и с Деккер. Все.

— Ты же знаешь, что семья тебя любит, верно? — наконец спрашивает Джонни после долгого молчания, во время которого он сверлит меня задумчивым взглядом.

— Они могут любить меня так сильно, как только захотят, но от этого не становится легче. Как и не легче воспринимать, что они или другие думают обо мне.

— Эта история не так проста, да? — подталкивает Джонни.

Тихо чертыхнувшись, я слегка улыбаюсь. Как он догадался? Как так получилось, что он заставляет меня признаться в том, в чем я не хочу признаваться даже самой себе?

Мой протяжный вздох разрывает тишину, пока я думаю о двух важных клиентах, которых упустила за последние месяцы. Клиентах, которые, как я полагала, были у меня в кармане, но, видимо, я не дала им что-то, в чем они нуждались. Клиентах, о деталях взаимодействия с которыми я не рассказала ни сестрам, ни отцу, потому что это стало бы еще более печальным исходом, чем то, что они сорвались с крючка.

— Так ты взбунтовалась и прилетела сюда, чтобы взяться за работу и доказать, что ты совсем не такая.

— В общих чертах, — пожимаю я плечами. — Чтобы доказать это не только себе, но и им.

— Не думала, что тебе кажется, будто они говорят, что ты не справляешься со своей работой, но на самом деле они так не думают?

Вот почему я приехала сюда. Джонни всегда понимает меня как никто другой. Он не давит, но говорит все прямо, а в данный момент мне это и нужно.

— Слишком много совпадений, чтобы думать иначе.

— Говорит женщина, которая во всем ищет скрытый смысл, — замечает он, за что получает от меня суровый взгляд. — Я понимаю, к чему ты клонишь и почему хочешь провернуть эти тайные делишки в попытке доказать свою точку зрения. Но тебе следует знать, что многие любят тебя, потому что ты — идеальное соотношение ума и красоты. Шли к черту таких придурков, как Сандерсон, который заставляет тебя сомневаться в себе. Нам ты нравишься такой, какая ты есть.

— Проще сказать, чем сделать. Особенно, когда вместо того, чтобы вернуться домой, я сбежала к другу и теперь сомневаюсь, не оказались ли они правы, не почивала ли я на лаврах в последнее время.

— Вопрос лишь в том, почему ты на них почивала.

Я уже открываю рот, но снова закрываю его, так и не найдя, что ответить. Потому что мне скучно? Потому что я не могу усидеть на месте? Потому что в последнее время чувствовала, что за этим скрывается нечто большее, но не была уверена, что именно? Возможно, вместо того чтобы всегда оставаться частью семьи Кинкейд, мне хотелось стать более независимой… Стать собой?

Не то чтобы мне не нравится быть частью семьи. Мы безумно любим друг друга (когда не ссоримся), но я всегда отождествляла себя с ними. С бизнесом.

С королевой красоты.

С третьей дочерью из четырех.

Я откидываю голову на спинку стула и на мгновение прикрываю глаза. Как объяснить это все человеку, который ничего бы так не хотел, как стать членом такой семьи, как моя?

Джонни Стэнс — прекрасный пример того, как родители откупаются от сына, потому что слишком заняты тем, чтобы строить свою империю и наслаждаться своим богатством.

— Куда ты сбежала? — спрашивает Джонни.

— Никуда. Я здесь. Просто наслаждаюсь тем, что ты позволяешь мне быть собой.

— Ты же знаешь, что можешь оставаться здесь сколько пожелаешь.

— Спасибо, — бормочу я и поворачиваю голову так, чтобы снова взглянуть на дом. Раш, положив руки на столешницу, просматривает что-то на ноутбуке. Темно-серые спортивные штаны с логотипом футбольного клуба «Ливерпуль» низко свисают с его бедер, а рядом стоит уже наполовину выпитый зеленый смузи, который он приготовил несколько минут назад.

— И ты снова пялишься, — замечает Джонни.

— Разве можно меня винить? — смеюсь я. — Господи, только посмотри на него. Он же само совершенство.

— Если тебе по вкусу мрачные негодяи, чье место хотел бы занять любой другой футболист и в чьи трусы мечтает залезть каждая женщина.

— В общих чертах, — пожимаю я плечами и смеюсь, как будто это само собой разумеется.

— Как я уже сказал, Лен, ты ему не нужна.

— И что это, черт возьми, значит? — интересуюсь я, радостная, что мы сменили тему и снова можем придать беседе игривый тон.

— А то, что прямо сейчас он, похоже, должен найти опору… остепениться. Ты же не любишь привязываться, предпочитаешь веселиться, а веселье Раша тут же привлечет внимание прессы. Ты умеешь быть бунтаркой, а он свое отбунтовал, раз оказался здесь. Черт, да бунт — его второе имя. — Джонни загибает пальцы по мере того, как перечисляет каждый пункт. — И ты никогда не стесняешься делать то, чего делать не следует.

— Что мне следует сделать — так это заняться им, — мурлычу я, когда Раш закидывает руки за голову, отчего спортивные штаны сползают еще ниже.

— Господи, Леннокс, ты что, серьезно?

Я лишь пожимаю плечами и улыбаюсь, как кошка, которая только что слопала канарейку.

— Ты не можешь винить меня за честность.