Я взломал твое сердце

Крис Вудс (2025)

Уолтер Коллинз — ревнивый и опасный мужчина, готовый на всё, чтобы исправить свои ошибки. На что он готов ради девушки, с которой он знаком всего месяц? Эллисон Ведсон, девушка с жестоким отцом, который контролирует каждый её шаг. Но он упустил одно: она уже влюбилась в Уолтера. Их отношения — это не только страсть и эмоции. Это секреты, интриги и тени прошлого, которые бросают вызов их чувствам. Сможет ли любовь выдержать огонь испытаний, или она обратится в пепел?

Пролог

Отвращение. Я не могла больше выносить даже собственное отражение в грязном осколке зеркала, который случайно нашла. Моя кожа, моё лицо, моё тело — всё казалось мне чужим. Я чувствовала себя грязной, опустошённой, как сломанная игрушка, которую выкинули, но почему-то продолжают использовать.

Страх. Он поселился где-то глубоко внутри, в самых костях, и не отпускал ни на секунду. Я боялась каждого шороха, каждого их шага за дверью. Я просыпалась от собственного крика и тут же застывала, ожидая, что сейчас кто-то войдёт и снова начнётся…

Боль. Она была повсюду. В ранах, в синяках, в голове, которая гудела от их криков и насмешек. Но хуже всего была та боль, которую я чувствовала внутри. Она разрывала меня изнутри, заставляя мысленно кричать: «Почему?!»

Ненависть. Она жгла меня, как огонь. К ним. К себе. К этому месту. К тем, кто не спас меня, кто не нашёл, не пришёл. Ненависть была моей единственной защитой, единственным щитом, за которым я пряталась, чтобы не сломаться окончательно.

Беспомощность. Это было хуже всего. Я пыталась бороться. Пыталась кричать, кусаться, царапаться, но это только разжигало их азарт. Они хотели видеть меня слабой, сломанной. И, в конце концов, я стала именно такой.

Уже не знаю, когда я в последний раз не чувствовала этого всего. Когда моё сердце не сжималось от ужаса, когда мои руки не дрожали. Я забыла, что такое нормальная жизнь. Моя реальность теперь — эти стены, их голоса, их руки. Моя жизнь стала адом, и я не знала, увижу ли когда-нибудь свет.

Я потеряла счёт времени в этих тёмных, сырых стенах. Не знаю какой месяц, сколько прошло часов или дней. Здесь всё сливается в бесконечную ночь, в пустоту, пропитанную болью и страхом. Это подвал, я уверена. Тяжёлый запах сырости, холод, который проникает под кожу, и эта тишина, нарушаемая только их шагами.

Я пыталась сбежать. Трижды. Каждый раз, когда появлялась хотя бы крошечная возможность, я пыталась. Но они ловили меня. Всегда. И каждый раз за это была «наказана», как они говорили. Но это не наказание.

Это были пытки — самые настоящие пытки, которые разрывали меня на части. Они находили новые способы причинять боль.

Моё тело покрыто шрамами. Их так много, что я уже не различаю, откуда они. Большинство из них я не помню как появились. И не хочу помнить. Я стараюсь не смотреть на себя, потому что каждая новая метка на коже напоминает мне, что я — пленница, что моё тело больше мне не принадлежит.

С каждым днём желание умереть становится всё сильнее. Это желание тихо сидит где-то в глубине моего сознания, как маленькая искра, которая отказывается гаснуть. Я никогда раньше не думала, что смогу хотеть смерти. Пока я жила с отцом, я думала, что моя жизнь была похожа на тюрьму. Его правила, запреты, постоянный контроль… Мне казалось, что я была заперта в клетке.

Но я ошибалась. Это место, этот подвал, эта боль — вот что такое настоящая клетка. Здесь нет выхода. Нет надежды. Только холод, темнота и бесконечный страх. И я больше не уверена, что хочу бороться.

К боли привыкаешь? Возможно. Я не уверена. Иногда кажется, что она стала чем-то обычным, частью меня. Я больше не кричу так, как раньше. Уже не бьюсь в истерике и не прошу их остановиться. Может, потому что поняла — это бесполезно. А может, потому что внутри меня что-то сломалось.

Я перестала надеяться. Надежда была слабым огоньком, который я берегла так долго, но в какой-то момент он угас. Сейчас я смирилась. Смирилась с тем, что это моя жизнь. Что спасения не будет. Что всё это — мой конец. Но я знаю одно: рано или поздно всё закончится. Они либо убьют меня, либо я сама найду способ уйти. И тогда я встречусь с самым дорогим для меня человеком. С мамой.

Как же я скучаю по ней… Я чувствую её запах, когда закрываю глаза. Слышу её голос в тишине. Она была моей опорой, моим светом. Если есть что-то, что заставляет меня выдерживать это всё, — это мысль о том, что однажды я снова обниму её. Пусть даже на том свете.

Каждый день здесь одно и то же. Они накачивают меня наркотиками, чтобы я не сопротивлялась, чтобы я была тише, слабее. После этого они раздевают меня. Насилуют. Иногда это один человек, иногда несколько. Бывает, они делают это по очереди, иногда все сразу. Я перестала считать, сколько раз за день это происходило. Я даже перестала запоминать их лица.

Если я плакала или кричала, они заставляли меня замолчать. Затыкали рот руками, грязными носками или куском ткани. Их это раздражало, но я знаю, что на самом деле им это нравилось. Они получали удовольствие от моего страха, от того, как я захлёбывалась рыданиями.

Каждый раз они записывали всё на камеру. Холодный объектив, направленный на меня, словно напоминал, что моя боль — их развлечение. Я не знаю, что они делают с этими видео. Лишь один Бог знает, куда они попадают и зачем. Я стараюсь не думать об этом. Но мысли всё равно приходят. И от них становится ещё страшнее.

Я ненавидела их. Каждый из них вызывал во мне ярость, которая отдавала горечью на языке. Но ещё больше я ненавидела себя. За слабость, за беспомощность, за то, что не смогла вырваться, не смогла остановить всё это. Моя ненависть сжигала меня изнутри, оставляя лишь обугленные остатки того, кем я была раньше.

Я устала. Просто до отчаяния устала. От боли, от страха. Иногда я ловила себя на одной мысли: «Пожалуйста, дайте мне умереть.» Пусть всё это прекратится. Пусть эта агония закончится. Но они не давали. Они словно наслаждались тем, что я продолжала дышать, продолжала мучиться.

Я наверняка выглядела ужасно. Моё тело было покрыто порезами, ссадинами, синяками. Кожа горела от ран, а душа была словно разорвана на тысячи кусочков. Глаза потухшие, волосы грязные, лицо опухшее от слёз и ударов. Это была не я. Это был кто-то другой, кто-то сломленный.

Боль и обида не отпускали меня ни на секунду. И всё же я не могла избавиться от вопросов, которые крутились в голове.

Что мой отец сказал преподавателям и друзьям? Он вообще что-то сказал? Может, придумал какую-то историю, чтобы скрыть, что случилось? Может, просто пожал плечами и решил, что я не заслуживаю упоминания?

Адам… что делает Адам? Этот вопрос резал сильнее всех. Он ищет меня? Сказал кому-то? Или просто смирился?

Меня вообще кто-то ищет? Это было самое страшное. Что если нет? Что если моя жизнь никого не волнует? Если всем всё равно? Эта мысль душила меня больше, чем их руки или верёвки.

И вот снова я слышу этот смех. Громкий, мерзкий, полный самодовольства. Это звук людей, которые сломали меня, убили то, кем я была. Их голоса заполняют всё пространство, отскакивают от стен, словно ножи, режущие слух.

Дверь со скрипом открывается, и я инстинктивно сжимаюсь. Стараюсь стать меньше, незаметнее, но это не помогает. Шаги приближаются, тяжелые, уверенные. Они знают, что я не сопротивляюсь. Уже нет. Один из них подходит ближе, его рука грубо хватает меня за подбородок, поднимая моё лицо вверх.

— Открой рот, — шипит он, и его пальцы впиваются в мою кожу.

Я пытаюсь сжать губы, но это бессмысленно. Ещё один удар, и моя голова откидывается назад. Три таблетки грубо запихивают в мой рот, силой заставляя проглотить. Горький вкус остаётся на языке, обжигая горло.

У меня больше нет сил. Я даже не знаю, что это за таблетки. Наркотики? Снотворное? Что-то новое, чтобы сделать меня ещё слабее? Это уже не важно. Ничего не важно.

Они начинают рвать на мне остатки одежды. Если это вообще можно назвать одеждой. Лоскуты ткани, которые уже давно потеряли вид, слетели за секунды. Я чувствую себя ещё более униженной, ещё более беспомощной. Их руки грязные, грубые, цепляются за меня, оставляя синяки.

Они снимают свои штаны, приближаясь ближе. Их глаза блестят, полные предвкушения. Они не стесняются обсуждать моё тело, свои планы, свои «идеи», как они выразились. Я слышу каждую насмешку, каждое отвратительное замечание.

— Сегодня ты будешь кричать громче, — произносит один из них, ухмыляясь.

Я закрываю глаза, пытаюсь отключиться, уйти куда-то глубоко в себя, но их голоса, их прикосновения, их смех — всё это вырывает меня из попыток спрятаться.

Не знала, что в жизни может быть столько фантазии. Это кажется странным — как в какой-то книге или фильме, где всё настолько абсурдно, что невозможно поверить, будто это правда.

За что они так со мной? Почему, несмотря на мои усилия, не получается просто понять, что происходит?

Лежа на этом грязном полу, я чувствовала, как холод и вязкость проникают в кожу. Я была мокрой от пота, грязи и слез. Все вокруг казалось расплывчатым, мутным. Была лишена всякой силы, каждое движение дается с трудом.

Тело, всё тело, болело, и не просто от физических ран, а от того, что оно стало частью чего-то ужасного, чего-то, что мне не хотелось переживать, но пришлось.

Их потные тела были так близко, что я могла чувствовать их дыхание на себе, их запахи, которые смешивались в воздухе с этой горькой тошнотой.

Я закрыла глаза, пытаясь отгородиться от этой реальности, от их рук, от их взглядов, от этого давления, что заставляет меня чувствовать себя настолько беспомощной. В голове было пусто, лишь какой-то шум, постоянное ощущение страха, которое не отпускало, сжимая грудь.

Хотела снова умолять их, чтобы они остановились, чтобы они хоть на мгновение позволили мне снова быть человеком, но слова не выходили. Все, что я могла — это надеяться, что какой-то другой момент, какое-то другое вмешательство спасет меня.

И тут, как по волшебству, из-за двери донесся шум, как будто кто-то вошел, кто-то или что-то, что отвлекло их. И в одно мгновение все четверо натянули одежду и метнулись туда, забыв обо мне.

Пожалуйста, пусть они не вернутся. Пусть этот шанс будет настоящим, пусть это будет мой выход, пусть это будет конец тому аду, в котором я нахожусь.

Выстрел, и еще один, и снова громкий звук, эхом отголоском в ушах. Время как будто растянулось, а звуки наполнили все вокруг, изнутри и снаружи.

Кажется, что каждый выстрел — это не просто звук, это еще один удар по моей коже, по моим нервам. Я пыталась сосредоточиться, но мир как будто растекался, мои глаза не могли за ним угнаться, а дыхание сжалось в груди, будто оно застряло, не находя пути наружу.

И вот дверь открывается. Мелькание, резкий звук, как будто вырывает меня из этой бесконечной пустоты. Голос, чей-то голос, звучит так болезненно, что мне кажется, я не могу его выдержать.

— Боже…, — и я чувствую, как комок в горле становится все тяжелее. — Адам, я нашел её…

Он кричит, и я пытаюсь что-то ответить, что-то сказать, но не могу. Каждое слово застревает где-то внутри. Этот голос… он так знаком. Слышу его и понимаю, что мой мир только что изменился.

— Лисичка, что они с тобой сделали? — его слова проникают мне в сердце, и слёзы начинают катиться по щекам, медленно, как будто вся боль, что накопилась, теперь вырывается наружу.

Я не могу удержать их. Не могу скрыть свою слабость. Он здесь.

— Я убью каждого… — продолжает он, и его голос становится твердым, решительным, — Каждого, кто сотворил это с тобой.

Я чувствую, как глаза начинают тяжело закрываться. Тело теряет силу, и какая-то страшная туманность накрывает меня. Мир рассыпается на куски. Это всё?

Это конец? Я не знаю. Возможно, это галлюцинации. Но мне хочется верить, что это не так. Хочется верить, что Адам здесь, что Уолтер тоже здесь. Плевать на то, что произошло.

Накрыв меня чем-то теплым, я чувствую, как теряю сознание.

Время для меня как будто перестало существовать — всё, что осталось, это темнота. Она не была пугающей, скорее, она была тягучей, необъяснимо спокойной. Это было ощущение освобождения.

Освобождения от боли, от страха, от всего, что меня мучило.

Слышала, как сердце перестало биться. Возможно, я ушла. Может, это был конец. Но вдруг, среди этой темноты, среди пустоты, я подумала: «Я освободилась?»