Хуторяне XXV века. Эпизоды 1-20

Лев Корчажкин, 2019

Ироничные истории про жителей "глубинки" в далеком будущем, среди которых читатель обнаружит знакомых персонажей в новом качестве: Василису Премудрую, Иванушку, Вия, Кота из Лукоморья и других. В сюжетах в стиле "абсурдной фантастики" без труда угадываются параллели с днем сегодняшним. Книга в какой-то степени возрождает жанр сатиры, а в персонажах читатель без труда определит знакомые типажи повседневной и общественной жизни.Обложка нарисована петербургским дизайнером Александрой Саликовой.

НЕЗВАННЫЕ ГОСТИ

Василиса сидела на скамейке под яблоней и смотрела на котел перед собой. Котел стоял на трех камнях, и трава под ним пожухла. Трава пожухла оттого, что котел был горячий.

Котел был горячим, и в нем кипело. Розовая пенка стояла над котлом рыхлой шапкой, и ее куски иногда отваливались, как от айсберга, и падали на траву. А также на плоскую спинку, как у краба, ВУМника³. ВУМник поднимал над собой деревянную ложку и скидывал пенку с себя куда попало.

Попало на подол Василисе.

— Тоже мне, мешальщик нашелся! Мешаешься только! — воскликнула Василиса и отняла ложку у вумника:

— Дай сюда!

Горячий яблочный дух растекался по саду.

Яблоко было и в руке Василисы. Наведя порядок в отношениях с прислугой, она поудобнее уселась на скамейке и надкусила яблоко.

— Хрум!

— Хрум! Хрум!

— Дзинь, — звякнул колокольчик у калитки.

— Хрум!

— Дзинь, — снова звякнул колокольчик, и за рослыми кустами смородины показались черные плечи, через одно из которых была перекинута скатанная рубашка, и улыбающаяся черная голова.

Джон вышел из-за последнего куста и церемонно поклонился:

— Здравствуйте, хозяйка!

— Что это ты голый по гостям расхаживаешь? — спросила Василиса, пододвигаясь на скамейке.

— Купаться ходил. А полотенце забыл. Пока шел, сох. Теперь уже можно и надеть.

— То-то я вижу, у тебя штаны мокрые, — заметила Василиса.

— Штаны пришлось надеть. Там по дорожке у старой мельницы крапива совсем сбесилась — так и норовит стегануть. Дорожка узкая, не уберечься.

— Так ты на озеро ходил, к русалкам?

— К русалкам, — вздохнув, признался Джон.

— Не боятся они тебя, такого черного?

— Да нет, я уже не первый раз.

— А крапива, значит, не пускает?

— Не пускает, у нее инструкция не пускать.

— А отворотный камень как же? Мимо него никто не может пройти.

— Я могу, — Джон наклонился к уху Василисы и что-то прошептал ей.

— Хитрый ты! Сразу видно, что дикарь, — сказала Василиса, — да уж ладно, никому не скажу. Ваньке разве только. С какого края ты его перепрыгиваешь.

— Женатым да замужним там нельзя купаться, — с убеждением сказал Джон. — Там не только камень, и вода отворотная.

Василиса задумалась и перестала жевать яблоко.

— А что это у тебя пенка розовая? — спросил Джон, забирая из руки Василисы ложку и пробуя варево.

— Бруснику добавила, — ответила Василиса, продолжая о чем-то думать.

Потом тряхнула головой:

— Перестань по котлам лазить! И что это ты в гости с пустыми руками пришел!

— Да нет, не с пустыми, — Джон полез в карман, — смотри, какой гребешок, — русалки подарили. В старину царевна утонула, от нее остался.

— Тоже, наверное, отворотный? — усмехнулась Василиса.

— Точно, русалки так и сказали. Заболит что-нибудь, или горькие мысли найдут, поскоблишь больное место, или причешешься, все и пройдет. Только злоупотреблять нельзя. Особенно с расчесыванием.

— Так уж и быть, заслужил. Снимай пробу! — сказала Василиса, пряча гребешок в карман.

Джон полез ложкой в котел и на минуту пропал в облаке душистого пара.

— Василиса снова задумалась, потом оглянулась на дом. Дернула Джона за штаны.

Джон плюхнулся обратно на скамейку.

— Ух. Объеденье!

— Если еще хочешь, то… — Василиса нагнула его голову и в свою очередь что-то зашептала в черное ухо.

— Три литра, — сказал Джон, освобождаясь от цепкой руки Василисы.

— Литра хватит!

— Два литра варенья и яблоко! — Джон сорвал с ветки над Василисой яблоко и вскочил:

— Я мигом!

— Рубашку-то оставь, — сказала Василиса, — что туда-сюда таскать?

— Верно, — Джон положил рубашку на скамью и быстрым шагом скрылся за кустами смородины.

— Дзинь, — звякнул колокольчик у калитки.

На крыльцо вышел Иван. Василиса оглянулась на него и переложила рубашку Джона на другой конец скамейки.

Иван подошел, сел рядом.

— Раскраснелся-то как, — сказала Василиса, доставая расшитый платок и вытирая лицо Ивана.

— И глаза-то совсем осоловелые. Тяжко?

— Тяжко, — вздохнул Иван, — осоловеешь тут. На Бате лица нет. Даже Прохор молчит. А Марья Моревна ничего, держится.

— Мы, бабы, такие — стойкие, — сказала Василиса, — хочешь попробовать?

Иван с минуту молчал, потом встал:

— После попробую. Пойду, разомнусь.

Иван пошевелил плечами и ушел в сторону сарая.

Василиса сунула ложку в котел, попробовала варенье, и пару раз стукнула ложкой по краю, убавляя температуру. На каждый удар котел отвечал:"Понял, не дурак".

Со стороны сарая раздались удары и треск раскалываемых поленьев. Оттуда, как большие мыши, прыснули по дорожкам огородники и ВУмники. Один из них бежал вприпрыжку, почесывая на ходу то место корпуса, которое было обращено в этот момент назад.

Василиса вздохнула и с тоской в серых глазах снова оглянулась на окна дома.

Так прошел час.

Но когда от сарая перестал доноситься треск, и вместо него размеренные"вжик","вжик"дали понять, что Иван обретает постепенно душевное равновесие, колокольчик у калитки снова звонко сообщил о том, что миг, про который сказал Джон, уходя, наконец-то закончился.

В этот раз в курчавых волосах Джона застряли куски водорослей, а с уха свисала желтая кубышка.

Джон запыхался. К тому же на его локте красовалась свежая ссадина.

— Где ободрался-то? — спросила Василиса.

— По дороге на дуб лазил, котенка снимал. Забрался, глупый, от собак, а слезть боится. А тут цепь еще без присмотра — качается, вызванивает, то ли"Свадебный марш", то ли"Марсельезу". Он сидит, мяучит, совсем разжалобил.

— Про цепь надо в ПрофСказ сообщить. Недогляд у них. Что за"Марсельеза"! Где это видано, чтобы русские цепи на иностранный манер звенели? Недогляд! — сказала Василиса.

— Сообщи, сообщи, только давай сначала уговор исполни. Только у меня банок нет, на твои рассчитываю.

— С холостой жизнью пора заканчивать, — ответила Василиса, — банок у него нет. Известное дело, откуда у русалок банки. Цветочки все, забавы.

— Да ладно, уж. Марья Моревна прохода не дает, так и ты еще туда же!

— Ну, ладно, так ладно. Принес?

— Принес, — ответил Джон и вытащил из кармана небольшой плоский пузырек.

Василиса вытащила пробку, понюхала:

— Тиной воняет!

— А как же, с самой глубины взяли. Там, где царевна утопшая.

— Не пугай, — ответила Василиса, — и без того тошно.

Она спрятала пузырек в карман, где уже лежал гребень, и участливо посмотрела на локоть Джона.

— Сходи к щуке, омой из бадьи живой водицей.

— Сейчас схожу. Спасибо. А Иван где? Хочу его на рыбалку позвать. Сомы русалкам житья не дают. И водяного задирают.

— С ума сошел! И не вздумай Ивана на отворотное озеро водить! Попробуй только заикнуться, узнаешь у меня, что такое гость незваный! — Василиса замахнулась на Джона ложкой.

— Не буду, не буду, — успокоил ее Джон, потом добавил, прислушиваясь, — вроде как Иван косу правит? Что это он, сам взялся? ВУмники испортились?

— Отдыхает он, умаялся.

— Чем умаялся-то? У него же выходной сегодня.

— Гости у нас, — грустно произнесла Василиса, и снова со вздохом посмотрела на дом.

— Тогда потом к нему зайду. Сначала локоть залечу. Щуку не побеспокою, не рассердится она?

— Ей не до тебя. Иди, только на пол не плещи.

Джон поднялся и направился к крыльцу. На полдороге обернулся:

— А ты не знаешь, почему цепь на дубе без присмотра? Куда кот подевался?

— Да там он сидит, — Василиса кивнула на окна горницы, — в гости к щуке пришел — с другом, с утра сказки сказывает. И ни одной новой!

— Джон почесал затылок:

— Ладно, я тихонько проскочу. И сразу назад.

— Никаких назад, — прикрикнула Василиса. — Спроси у него, не хочет ли свежего молочка? И мне блюдце принеси. Я ему налью парного.

При этих словах Василиса бережно погладила карман.

Джон покивал, мол, понял и принял к исполнению, и продолжил путь к крыльцу. Но на крыльце он столкнулся с Марьей Моревной.

— Милости просим, милости просим, — заулыбалась она Джону, отходя к перилам, чтобы тому было проще войти.

А потом вонзила руки в бока и закричала Василисе:

— Хватит на дворе прохлаждаться! Иди к гостям! Негоже одних родителей оставлять. Отец еле отдувается.

Василиса скорчила губки жалостливо, еще пару раз стукнула по котлу, отдала ложку ВУмнику и нога за ногу поплелась в дом. Марья Моревна строго смотрела на дочь, но с каждым шагом Василисы взгляд ее все смягчался и смягчался:

— Выручай, доченька, мы языкам не обучены.

Когда Марья Моревна сказала про Батю, что он один отдувается, она нисколько не покривила душой. Батя сидел в горнице, как обычно на своем стуле с высокой резной спинкой, и, отдуваясь, пил чай из стакана в резном серебряном подстаканнике.

Рядом с ним только что присел Джон с мокрым локтем, но уже без ссадины. Джон с любопытством оглядывал общество, про которое древние писатели сказали бы, что оно было разношерстным.

Древние писатели даже представить себе не могли, насколько точен был их язык. И насколько разношерстным может быть общество.

Итак, Джон, покачивая головой, узрел следующее:

Посередине горницы на табурете стояла большая стеклянная гусятница, в которой неторопливо пошевеливала плавниками, щука. На лавке на подушке лежал черный с рыжими пятнами кот с золотой цепочкой на шее. Кот жмурился, иногда открывал пасть, но звука при этом никакого не издавал. Под лавкой сидел другой кот — серый в темную полоску. Этот был в одном сапоге. Второй сапог он тряс перед собой и время от времени из сапога выпадали монетки и старинные ассигнации. Серый кот иногда отрывался от своего дела и вопросительно поглядывал то на щуку, то на черного кота. Перед каждым котом стояли плошки с молоком и сметаной.

Старичок Прохор сидел на пуфике возле гусятницы со щукой. Он что-то напряженно высматривал в воде, шевелил губами и загибал пальцы.

Вошла Марья Моревна и налила Джону чаю. Джон взял большую баранку с блюда и, спрятав лицо за баранкой, наклонился к Бате:

— Трофим Трофимыч, давно сидят?

Батя промолчал и только прикрыл веками глаза. Зато Марья Моревна горестно воздела очи к потолку.

— Антологию пересказал? — шепотом спросил Джон.

Батя, как сидел с закрытыми глазами, так и остался сидеть, только кивнул.

— А мифы Древней Греции?

Батя кивнул.

— И"Записки Иона Тихого"?

Батя и тут кивнул

— А"Понедельник начинается в субботу"?

Батя кивнул дважды.

— Себя-то он любит, — вполголоса проговорила Марья Моревна, — свои подвиги в литературе по два раза рассказывает.

Джон откусил от баранки и хлебнул чая. На его лице явственно было написано слово, которое он из вежливости оставил при себе.

— Бедолаги, — хотел сказать Джон, но удержался.

Дверь раскрылась и в горницу вошла улыбающаяся Василиса с кувшином, прикрытым белым полотенцем, в руках.

— Парного принесла! Только что ж вы, гости дорогие, все молчите.

— Они уже час как молчат, — сообщил старичок Прохор, и продолжил:

— Они телепатически между собой общаются, неизведанными возможностями разума пользуются. Я вот пузыри считаю. Думаю, что с азбукой Морзе что-то общее есть.

— Есть такая азбука? — спросил Джон.

— Древняя! — ответил старичок Прохор, — тебе не обязательно знать.

Василиса проплыла к гостям и в каждое блюдце добавила свежего молока. По пути она каждого ласково пригладила подаренным Джоном гребнем.

Кот с цепью на шее ничего не сказал, только высокомерно глянул со своей подушки на Василису, а Кот в одном сапоге поклонился и с акцентом произнес:

— Премного благодарю!

Потом он сгреб монетки и ассигнации в кучу и обратился к Марье Моревне:

— Мадам, позвольте оставить у вас на сохранение. Русский сундук — надежнее швейцарских банков, как начали говорить у нас во Франции после 14 июля⁴

— Оставляй, чего там, не впервой, — ответила Марья Моревна.

— Премного благодарю, — ответил кот и поднял двумя лапами блюдце с молоком, — за ваше почтенное семейство!

Кот с цепью тоже сунул нос к блюдцу, поморщился, но отпил добрую половину. Облизнулся, икнул, и недовольно посмотрел на полосатого.

Тот виновато поднял лапки, мол, молчу, молчу.

— Матушка, а для кого же ты звала по-иностранному говорить, — спросила Василиса Марью Моревну.

— А на окошко взгляни, — ответила Марья Моревна.

Василиса взглянула на окно, на румяных щечках появились ямочки. Она поставили кувшин на стол, вытерла руки о подол и ласково произнесла:

— Welcome! Welcome!

На окне, на открытой форточке сидел громадный черный ворон. Он наклонил голову в бок и посмотрел сверкающим мрачным глазом на Василису.

— Would You like a few milk? — продолжила проявлять гостеприимство Василиса.

Ворон наклонил голову в другую сторону, и вдруг гаркнул, раскрыв розовый клюв:

— Nevermore!

Василиса растерянно оглянулась на Марью Моревну, прошептала:

— Что ему предложить?

— Сахарку, сахарку подай, — сказал старичок Прохор, не отрываясь от наблюдения за пузырями. — У Данилы Мастера попугай живет, только сахарком и балуется.

Василиса с помощью Марьи Моревны быстро-быстро — только голые локти мелькали над столом, собрала на отдельную тарелочку кусочки сахара и еще прихватила с блюда баранку. Подошла к форточке и протянула ворону в одной руке блюдце с сахаром, а в другой баранку.

Ворон поморгал на баранку, снова открыл клюв:

— Nevermore!

А сахарок схватил клювом и проглотил. Потом схватил второй.

Василиса, поминутно оглядываясь на ворона, вернулась к столу и села рядом с Батей. Заговорщицки улыбнулась Джону и вполголоса спросила:

— Как думаешь, когда подействует?

Джон пожал плечами.

Василиса посмотрела на форточку, на которой ворон грыз, придерживая лапой, сахар.

— Может, ему сахарок в молоке намочить?

— Nevermore! — каркнул ворон, замотав головой из стороны в сторону

— Nevermore!

— Понимает! — потрясенно произнесла Василиса.

— Полиглот, — сказал старичок Прохор.

— Мудреная птица, — сказала Марья Моревна, и добавила.

— Ты лучше отцу молока в чай добавь.

— Хорошо, — сказал Батя, приоткрыл правый глаз, оглядел общество и снова закрыл.

— Я другого принесу, — сказала Василиса, забрала кувшин и ушла с ним на кухню.

Кот с цепью снова поморщился, но допил из своего блюдца. Зевнул и поднялся, выгнув спину.

— Ну, и нам пора, — сказал он, — да и молоко у вас, не обессудьте, тиной попахивает.

Полосатый натянул второй сапог и обутыми лапами сгреб богатство поближе к сундуку.

— Иду, иду, — и поспешил за черно-рыжим.

Коты степенно, задрав хвосты, прошли к окошку, остановившись на секунду у гусятницы, кивнули щуке и, мягко прыгнув, исчезли в форточке, потеснив недовольного ворона.

— Доброго пути, заходите, когда сможете, — пробурчал Джон, продолжая жевать. Марья Моревна сердито взглянула на него.

— Так всегда говорят, — виновато произнес Джон:

— В Африке! — резко ответила Марья Моревна, и хлопнула в ладоши

Появились подавальщицы, взялись за гусятницу и понесли щуку обратно в бадью.

Батя открыл глаза. Увидел, что в горнице никого не осталось, встал, потянулся с хрустом крупным телом. Вышел из-за стола, подошел к ворону, протянул ему на толстом пальце кусочек сахара:

— Ну, птица-говорун, сядешь к столу?

Ворон схватил сахар и, шумно взмахнув крыльями, перелетел за стол, сел на высокую спинку батиного стула.

Старичок Прохор, кряхтя, подошел к окошку, закрыл форточку:

— Вечереет. Холодком потянуло.

Марья Моревна всплеснула руками:

— А ведь и ужинать пора, — она хлопнула в ладоши, пошла распоряжаться.

— А после — чай с новым вареньем, — сказала Василиса и последовала за Марьей Моревной.

Старичок Прохор подсел к столу, пододвинул к себе блюдо с баранками:

— Совсем мозги наперекосячились с телепатией ихней. Сиди тут, как цапля, пузыри считай! Проголодался, живот сводит.

— Плохо, — сказал Батя.

— А ты на баранки налегай, — посоветовал Джон.

Старичок Прохор деловито посмотрел на Джона с Батей, кивнул в сторону буфета.

— Перед ужином не вредно бы. За гостей.

Батя открыл было рот, но не успел ничего сказать.

— Nevermore! — каркнул ворон, — nevermore!

Все замолчали, и было слышно, как на кухне Марья Моревна шумит тарелками.

После ужина, как обычно, сидели на скамейке в саду, считали спутники.

Джон вертел в руках увядшую кувшинку, вполголоса расспрашивал Марью Моревну, какие есть заклинания, чтобы русалку превратить обратно в девушку.

— Не ты первый интересуешься, — отвечала Марья Моревна, — ну да уж ладно, за подвиги твои сегодняшние так уж и быть, побеспокою завтра щуку.

Василиса прижималась к Ивану и время от времени подбрасывала на дорожку кусочки сахара.

По дорожке скакал черный ворон, поглядывал на нее лукавым маслянистым глазом и приговаривал:

— More! More!

Заветный пузырек и гребень Василиса отдала Марье Моревне, а та положила их в холщовый мешочек и убрала на дальнюю полку — за жгучий перец и ядрёный хрен со своего огорода.

Примечания

3

ВУМник — Вездесущий Угодник Малый, аппарат со специализированным набором функций искусственного интеллекта, направленных на оказание помощи человеку в выполнении не сложных бытовых операций.

4

Кот намекает на 14 июля 1789 года — день взятия Бастилии в ходе Великой Французской революции.