Тотариал

Ли Данре (2024)

Что такое книги? Средство развлечения и досуга? Чьи-то фантазии и нереализуемые мечты? Или наши жизни, которые мы проживаем здесь и сейчас? Она — саркастичная и бойкая девушка, привыкшая в одиночку держать удар, несмотря трудности, и уверенная, что любовь — это глупость. Он — скромный, даже робкий юноша, убежденный, что всегда может положиться на друзей, и верящий в бесконечную силу любви. Два героя. Две реальности. Две полные противоположности, которым предстоит однажды встретиться, чтобы изменить друг друга и бросить вызов целой Вселенной. Или помочь ее планам осуществиться. Ведь когда-то Вселенная раскололась на маленькие кусочки, породившие двадцать измерений. Двадцать миров, которые полны своих тайн и секретов, предназначение которых принято решать в Сундуке судеб — нулевом межмировом пространстве. Какие трудности поджидают героев в этой серой зоне и что скрывают от них другие обитатели? Получится ли у них стать друг для друга не просто книжными персонажами, но и кем-то большим?

Глава 1. Мышеловка

Каждый стоит столько, сколько стоит то, о чем он хлопочет.

Марк Аврелий

Фрэнк

Сложно определить, с какого момента все началось или же закончилось. Сейчас я смотрю на белокурую веселую девушку, которая, улыбаясь мне, торопится на свое первое выступление на сцене.

— Ты справишься, Мишель. Люблю тебя.

— Спасибо, Фрэнки. — Она очаровательно подмигнула мне и, поправляя длинные волосы, скрылась в толпе. Именно такой и была моя лучшая и единственная подруга — воздушной и играючи легкой в своих движениях.

С раннего детства я пользовалась большой популярностью среди сверстников и не только. Все знали меня, но слава не была дурной. И среди всей этой толпы подхалимов, что окружали меня, отыскать друзей мне удавалось с большим трудом. Мишель тоже не сразу вступила в ряды моих друзей, поначалу она крутилась вокруг меня, как назойливая муха. Ее семья никогда не владела бизнесом и не имела крутых связей, таких обычно относят к рабочему классу с доходом чуть выше среднего. Мои же родители всегда тщательно подходили к выбору своего окружения и учили меня тому же. И вот, на одном из таких «уроков», когда я присела на лавочке около детского дома, а отец надел маску лицемера и пошел изображать из себя гуманиста (таким он никогда не был), ко мне подбежала маленькая девочка, уговаривая поиграть с ней в «су-е-фа», потом в «ладушки», а потом пришел папа и прогнал ее, отчитав меня.

«Такой жизни ты себе хочешь?» — возмущался он, скривившись. В тот день мы знатно поругались, и я осталась в компании девочки, которая поведала мне, что родители отказались от нее еще при рождении. Перед тем, как отец махнул на меня рукой, он сказал: «Надо было и тебя сдать в детдом. Сразу, как только ты родилась. Бесполезная девчонка». Я расстроилась, но, будучи дочерью своего отца, так же надела маску и продолжила развлекать ребенка, хотя в тот момент я ощутила себя брошенной.

Мимо нас проходила любопытная Мишель. Она оказалась первой, кто был добр ко мне. Она и та девочка из детдома отвлекли меня от упреков, которые вывалил на меня папа. Не знаю, насколько Мишель была искренней тогда, но она смогла дать мне то, в чем я нуждалась — поддержку. Это было первым шагом к нашей дружбе.

Все знают, что сегодня особенный день, потому что если Мишель опозорится, то нашей популярности придет конец. Не могу сказать, что особо нуждаюсь в ней, она — скорее бремя, водруженное на меня другими людьми, я чувствую ответственность перед ними, поэтому мне очень близко выражение «держать лицо». Опозориться на всю школу особенно в выпускном классе было бы опрометчиво с нашей стороны.

Я прошла в зал и села в алое кресло в первых рядах рядом с Кевином Уенсоном, моим одноклассником. У него кудрявые волосы, шатенистые, как кора дерева, и цвета охры глаза, словно грива льва, иногда, смотря в них, кажется, что она развевается. Возле носа небольшая родинка, она очень уместно смотрится на его лице.

— Привет, может, сходим куда-нибудь сегодня? — Кевин один из тех, кто жаждет внимания, поэтому я часто слышу от него предложения подобного рода. Ему нравится иногда делать вид, что он влюблен в меня, он считает такое поведение кратчайшим путем к популярности. Но любовь, даже липовая — это глупость и слабость людей. В книгах все иначе. В книгах она действительно существует, но не здесь, не в прогнившей реальности.

— Кевин, ты серьезно? — Я по привычке закатила глаза и цокнула языком. — Тебе еще не надоело? Катись отсюда, сходишь один.

Игнорируя его дальнейшее бурчание, я вытащила из сумки одну из моих самых любимых книг — «Кривой перекресток». Это была не просто любимая книга, она была особенная и единственная во всем мире. Каждый раз, когда я ее читаю, я узнаю о новых событиях и происшествиях, персонажи словно живут на страницах этой книги, потому-то история время от времени переписывается и дополняется.

–

«Мартин Вуд поднял красный медальон с сырой земли и отдал его в руки Джефферсону. Брюнет с безумными глазами точно одержимый принялся рассматривать камень, всячески вертя его в руках.

— Не настоящий, — скучающе произнес он и кинул его через плечо, добавив, что им нужно продолжать поиски, после чего скрылся по петляющей тропинке в лесу.

— Джефф! — крикнул Мартин, догоняя друга. — А ты уверен, что тебе нужен этот амулет? Может, это просто сказки? Может, это всего лишь старая добрая легенда про родство душ, а не перемещение между мирами? — с безнадегой в голосе расспрашивал блондин, запинаясь о собственные ботинки.

— Я уверен, это не может быть сказкой. — Он взъерошил и без того лохматые волосы и вновь пошел прямо».

–

— Твое чтение тебя погубит, — сказала Мишель, отрывая меня от книги.

— Зато я умру достойной смертью, с книгой в руках, — гордо произнесла я, обнимая бордовый переплет. Оглядевшись, я заметила, что зал почти опустел. — Как прошло?

— Замечательно, я принята в основной актерский состав! — Мишель точно ребенок принялась воодушевленно хлопать в ладоши и без устали улыбаться, на что я ответила ей такой же яркой улыбкой.

Но радость держалась на лице Мишель недолго, вскоре ее брови нахмурились, а губы превратились в тонкую линию.

— Что не так?

— Там, за твоей спиной, кое-кто идет. Этот кое-кто — Джеймс Коллинз.

О, я смотрела много сопливых подростковых фильмов. Джеймс Коллинз — это персонаж, сошедший с экрана, — популярный брюнет с голубыми глазами и отвратительным характером. Обычно, когда мы находимся ближе, чем в пяти метрах друг от друга, вокруг творится настоящее безумие. Мы как заклятые враги, которые время от времени делят территорию и обмениваются уже всем привычными колкостями. Один только его высокомерный взгляд способен вывести меня из себя, каждый раз, когда вижу его, хочу выцарапать его бесстыжие насмешливые глаза на пыльный школьный пол и вырвать ему язык за сквернословие.

— Фрэнк, подбородок от слюней вытри. Противно смотреть, — язвительно процедил он.

— И не мечтай, малыш. Ты лучше подними свою челюсть с пола, а то как бухой разговариваешь.

— Советую самооценку снизить.

— Не тебе мне советовать, придурок.

Я развернулась, чтобы уйти, но он схватил меня за запястье и спокойным тоном попросил Мишель выйти. Ее глаза метнулись от самовлюбленного кретина в мою сторону, и я, тяжело вздохнув, кивнула.

— Руку пусти, урод!

— Мы уже перешли на личности? — Он облизнул губы и почти свернул себе шею, лишь бы увидеть, как удаляется клетчатая юбка Мишель.

— Это неизбежно, пока ты выглядишь и ведешь себя вот так. — Я сделала несколько круговых движений указательным пальцем напротив его лица и чуть не ткнула им ему в глаз. Джеймс усмехнулся моей выходке и, склонив голову набок, произнес:

— Давай сыграем с тобой в одну очень увлекательную игру.

— Пф-ф, — закатив глаза, я еле сдержала смешок, — тебе не кажется, что ты выбрал не того человека для игр?

— Напротив, я выбрал того самого, — возразил он, кивнув своим головорезам у входа выйти, и, повернувшись ко мне, добавил: — Давай так, пока не сыграем, сюда никто не зайдет и отсюда никто не выйдет. А я знаю, как ты печешься о своем добром имени.

— Тоже мне, ты не меньше моего печешься о своей репутации.

— Да, только слух о том, что я смог уединиться и трахнуть неподражаемую недотрогу Фрэнсис Джордан сыграет мне на руку, а тебе?

— Не поверят, — тут же парировала я.

— Как же? Свидетелей, кто видел, как мы остались наедине, было достаточно. Этот слух распространится по всей школе, точно лесной пожар, или даже быстрее. И тебе ли не знать, что пестрая ложь слаще скучной правды?

Гребаный манипулятор! Нарцисс! Мальчишка, одержимый гормонами, как же он меня бесит! Я в два шага добежала до сцены и, взяв микрофон в руки, принялась громко кричать:

— Спасите! Помогите! Большой ребенок взял меня в заложницы! Если я не выберусь, он заставит меня с ним играть! — Я бросила микрофон на пол, звук упавшего микрофона оглушил нас обоих, но только Джеймс закрыл уши и согнулся пополам, а когда поднял глаза на меня, я посмотрела на него сверху вниз своим самым безразличным взглядом.

— Сучка, — выпалил он сквозь зубы, вкладывая в это слово все презрение, которое испытывал ко мне. Ну вот, узнаю старого доброго Джеймса Коллинза.

— Мы уже перешли на личности? — передразнивала его я.

— Ладно, — резко произнес он, — тогда приз. — Я сощурилась, сев на край сцены и свесив ноги, в предвкушении продолжения. — Если выиграешь ты, то эта вещица твоя. — Парень достал из кармана красивый кулон, переливающийся от насыщенного красного до бледно-фиолетового, с оттенками бирюзового и синего.

Один мельком брошенный взгляд в его сторону, и в моей памяти моментально, точно вспышка молнии, пронесся эпизод из книги.

–

« — Джефферсон, а Джефферсон, расскажи, как он выглядит? — наивно улыбаясь, расспрашивала Элизабет.

— Он завораживающий. При виде него теряешься, где ты и что. Он сделан из рубинового стекла. Однажды один мужчина, живший в краях Бутентош, заколдовал его, и амулет окрасился в смешанные цвета. Для его создания он использовал двадцать ингредиентов: из нашего это рог единорога, вера священника — из другого, кровь изменника из третьего — и так из каждого мира по одному, — воодушевленно рассказывал он. — Так и был создан амулет Вечности, хотя смею предположить, что их несколько, но это только моя догадка. Чтобы этот артефакт не попал в чужие руки, к амулету приставили стражника, старуху, выросшую в пещере Огра, и имя ей — Шейрон Вудворд. Говорят, сейчас ее сложно отыскать, она гуляет между мирами и помогает безнадежным, потерянным душам найти себя и свое предназначение…»

–

Это он, — пронеслось в голове, чувства смешались, я, словно загипнотизированная, спрыгнула со сцены и потянулась забрать амулет из рук юноши, но он отвел руку в сторону, не позволяя мне даже дотронуться до него. Поверить, что это был тот самый амулет было проще простого, ведь я столько читала о нем, я видела, как буквы в книге появляются без участия пера или шариковой ручки! Откуда у Джеймса это? И как он узнал?

Я спорила с собой. Ведь передо мной — Джеймс Коллинз, и он мог купить обычную побрякушку на блошином рынке и для забавы провести меня, но взгляд было не оторвать, амулет действительно завораживал.

Это он, — еще раз прозвучало в моей голове. Я не контролировала свои мысли. Он маячил передо мной, как красная тряпка перед быком. Нет, красная тряпка раздражает, а он манит. Он был моим самым желанным сыром, а я была самой голодной мышью. Джефферсон пошел бы на все, чтобы заполучить его. Сглотнув, я зажмурилась, чтобы наконец отвести взгляд, и уже стальным голосом произнесла:

— Что ты хочешь взамен, если проиграю я?

Джеймс хитро улыбнулся, явно довольный произведенным эффектом, облизнул сухие губы и, оценив взглядом меня с головы до ног, сладостно промурлыкал:

— Тебя.

Одно слово, и это уже не просто сыр, а сыр, лежащий в самой настоящей мышеловке. С какой стороны рамки мне зайти, чтобы забрать лакомое угощение и не пострадать?