Голод

Лора Таласса (2020)

Четыре Всадника пришли в наш мир, чтобы уничтожить человечество. МОР, в надвинутой на лоб короне. ВОЙНА, высоко вздымающий стальной клинок. ГОЛОД, с косой и весами в руках. И СМЕРТЬ мрачный, со сложенными за спиной темными крыльями, с факелом, что курился ядовитым дымом. Они пришли, чтобы убить всех нас. Ана да Силва всегда предполагала, что умрет молодой, но никак не ожидала, что это произойдет от рук Голода — бессмертного, который спас ей жизнь много лет назад. Но если всадник и вспомнил ее, то определенно без особого тепла. Ведь при следующей встрече с ним ее ранят и оставляют умирать. Только она не совсем умирает. Если Голод в чем-то и хорош, так это в жестокости. Глупые жалкие людишки иного и не заслуживают. Как бы Голод ни старался, он не может забыть того, что они однажды с ним сделали. Но когда Ана, призрак из давнего прошлого, загоняет его в угол и угрожает расправой, это выглядит настолько очаровательно, что он решает оставить ее при себе.

Глава 10

В настоящем

Даже теперь я чувствую вкус желчи, когда вспоминаю наше прошлое.

— Ты… — говорит всадник. Его глаза ловят мой взгляд. — А я все думал…

— Что со мной было дальше? — договариваю я за него. — Я выжила.

— Я рад.

Голод глубоко вздыхает, мой клинок вздрагивает от этого движения. Всадник откидывается на спинку стула, словно устраиваясь поудобнее. Очевидно, какие бы воспоминания ни сохранились у него обо мне, он думает, что это его спасение.

Ярость во мне нарастает, как прилив.

— Как же я тебя ненавижу, — шепчу я.

— Однако ты все еще не чиркнула ножом мне по горлу, — говорит он.

— На слабо хочешь взять? — шепчу я ему в ухо.

У меня руки чешутся сделать именно это. Увидеть, как брызнет из шеи его бессмертная кровь. Увидеть его боль. Вот зачем я здесь. Месть. Ничего другого мне не осталось.

— Ну давай, цветочек, — поддразнивает он, вторя моим мыслям.

— Не называй меня так.

Я вдавливаю клинок глубже: ласковое обращение только сильнее злит.

Покончи с этим, говорю я себе. И все же колеблюсь.

Просто я еще никогда никого не убивала.

Будет ли технически это убийством, если всадник все равно не может умереть?

Я непременно должна это выяснить. Это мой долг перед Элоа, перед тетей, перед двоюродными братьями и сестрами.

Вдавливаю нож еще глубже и смотрю, как кровь стекает по лезвию.

— Не умеешь, — говорит Голод, и голос у него спокойный. Я чувствую, как он пялится на меня, словно запоминая мои черты. Это тоже злит.

— Заткнись.

Я делаю глубокий вдох, набираясь храбрости.

Как будто слегка забавляясь, всадник говорит:

— Ты хоть понимаешь, что я могу тебя остановить, если захочу?

При этих словах я замираю.

Всадник откровенно ухмыляется.

— Девочка, ты что, забыла о моих способностях?

Я смотрю ему в глаза.

Только что сила была на моей стороне, и тут…

Пол начинает ходить ходуном, твердое дерево растрескивается под ногами. Меня отбрасывает в сторону, и я ударяюсь плечом о стену. Каким-то чудом мне удается не выронить кинжал. Слышу, как скрипит под Голодом стул, и тут же всадник хватает меня.

Чистый инстинкт заставляет меня выбросить вперед руку с кинжалом. Острие вонзается в Голода. Он глухо вскрикивает, глядя на рукоять, торчащую из груди, и его лицо искажает гримаса.

Я взвизгиваю от неожиданности.

Дерьмо! Я ударила его ножом! По-настоящему! С ужасом смотрю на оружие, вонзенное в его тело, но удовлетворение так и не приходит.

Жнец с гримасой берется за рукоять, выдергивает окровавленный кинжал и отбрасывает в сторону.

Я тянусь за новым оружием, но Жнец хватает меня за горло, тащит к столу, впечатывает в полированную поверхность, и его коса оказывается подо мной.

Нижняя часть тела Голода вжимается в мою.

— Глупенький маленький цветочек, — бросает он, нависая надо мной.

Я снова тянусь к кинжалу, висящему в ножнах на бедре. Жнец опережает меня: его рука скользит по моему боку и выхватывает оружие. Он отбрасывает его в сторону, затем вытягивает другой клинок, подлиннее, прицепленный к нагрудному ремню, бегло осматривает и отшвыривает далеко в сторону.

Вот и все. Последняя часть моего грандиозного плана рухнула. Третий раз в жизни я оказываюсь в безраздельной власти всадника.

— Это и был твой план? — хрипит он, а его кровь капает мне на грудь. — Прийти сюда и убить меня? Из тебя убийца еще хуже, чем шлюха.

Я плюю ему в лицо.

В ответ он крепко сдавливает мое горло.

— Но нет, конечно, ты не хотела меня убивать, — говорит он, стараясь поймать мой взгляд. — Ты же видела, что я не могу умереть, и знаешь, на что я способен. Ты же не настолько глупа, чтобы думать, будто тебе по силам прикончить меня…

Где-то в особняке открывается дверь.

Голод бросает в ту сторону злобный взгляд. Я, пользуясь моментом, подтягиваю ногу к груди и изо всех сил бью ублюдка по яйцам.

Охая от боли, Голод выпускает меня и хватается за пострадавшее место, а я, пользуясь моментом, выбегаю из комнаты.

Вон, вон отсюда!

Я перепрыгиваю через труп, сворачиваю за угол… Какой-то человек преграждает мне путь.

Твою мать!

При виде меня глаза у него слегка округляются. Я притормаживаю, но все-таки врезаюсь в него, и мы оба падаем, сплетаясь в клубок.

Отчаянно пытаюсь освободиться и тут слышу приближающиеся шаги Голода. Прежде чем я успеваю подняться, человек, лежащий на мне, отлетает в сторону от удара ноги. Коса Жнеца опускается ему на горло.

— Я тебе говорил, чтобы ты не вмешивался? — говорит Жнец своему стражнику.

— Но…

Глаза мужчины устремляются на меня.

Стремительно, так, что я не успеваю уловить движение, Голод перерезает стражнику шею, и из открывшейся артерии хлещет кровь.

Я вскрикиваю от этого зрелища. Стражник все еще смотрит на меня, потрясенно и испуганно, и тянет руку к перерезанному горлу.

Да, вечер явно не задался.

Я вновь судорожно пытаюсь встать.

Всадник ставит ногу мне на грудь.

— Ну-ну, я с тобой еще не закончил.

Он вновь заносит косу. Теперь ее лезвие перепачкано кровью.

При виде ее я закрываю глаза и часто дышу, стараясь не лишиться чувств.

— Почему ты думаешь, что я не убью тебя на месте, прямо сейчас? — спрашивает Жнец.

— Я не боюсь смерти, — тихо отвечаю я.

— Ах, вот как? — Кажется, всадника это забавляет. — Тогда открой глаза и взгляни ей в лицо.

В его голосе звучит издевка, и это заставляет меня разлепить веки. Я вскидываю на него яростный взгляд.

Он склоняет голову набок.

— Вот так. Дай-ка поглядеть на тебя.

Если бы его лицо не маячило так далеко, я бы попыталась плюнуть в него еще раз.

Голод не спешит.

— Я думал о том, встретимся ли мы снова. Зря ты не сказала, кто ты. Я бы тебя пощадил.

Я хмыкаю. Как будто он тогда слушал, что я говорю.

— Но ты не пощадил, — говорю я. — Взгляни на мою грудь, и сам убедишься.

— Однако же ты выжила. — Он смотрит на меня испытующе, как будто сам не может в это поверить. — Зачем же было искать меня, снова навлекать на себя мой гнев?

Что-то теплое и влажное касается моего плеча, стекает по руке и поднимается вверх, к волосам. Далеко не сразу я догадываюсь, что это кровь убитого.

С ужасом смотрю на Голода и дышу носом, стараясь не дать волю эмоциям.

— Я хотела сделать тебе больно.

Он приподнимает брови.

— Яйца и правда еще побаливают, цветочек, надо отдать тебе должное.

Щеки у меня вспыхивают от гнева, несмотря на весь очевидный ужас моего положения.

— Пошел ты…

Всадник сильнее придавливает меня сапогом.

— Ты сама хотела туда сходить, помнишь? Но я все еще не хочу твою киску.

Для него это все шуточки. И моя боль, и боль всех остальных.

— Когда мы впервые встретились, ты отнял у меня всех, кого я любила, — шепчу я. — А потом еще раз.

Он хмурится.

— Я делаю свое дело, смертная. И буду делать до тех пор, пока меня не призовут домой.

Еще секунду Голод разглядывает меня. А затем убирает сапог с моей груди, наклоняется и рывком поднимает на ноги.

— Однако я думал, что ты не такая, как другие паразиты.

Он хватает меня за руку выше локтя и тащит по коридору, лишь раз остановившись по пути — чтобы снять с вешалки моток веревки.

Я упираюсь, издаю отчаянный вопль, но это ни к чему не приводит. Не имею ни малейшего понятия, что меня ждет. У Голода было уже несколько возможностей убить меня.

Ни одной из них он не воспользовался.

Но, может, просто время тянет.

Голод затаскивает меня в пустую комнату. Вталкивает внутрь и захлопывает за нами дверь.

Я тяжело падаю на пол, так, что зубы щелкают. Жнец шагает ко мне.

Я шарахаюсь от него, но бежать некуда. Я заперта в этой комнате вместе со сверхъестественным монстром.

Какую-то долю секунды мы смотрим друг на друга — хищник и добыча.

Он меня убьет. Я по глазам вижу, как он нас всех ненавидит, какое наслаждение для него уничтожать нас одного за другим. В руках у него все еще коса и веревка, которую он прихватил в коридоре.

Голод опускается на колени возле меня, его мучительно красивое лицо освещено масляными лампами. Из его груди, куда я только недавно вонзила нож, сочится кровь. Мой взгляд падает на его шею — она тоже перемазана кровью. Что бы он ни говорил, мне удалось ранить его.

Всадник хватает меня за запястье, и не знаю, в чем дело — в касании его пальцев или во взгляде, — но волоски у меня на руке встают дыбом.

— Пусти!

Я пытаюсь вырвать руку, но его хватка не ослабевает.

Он хватает меня за другое запястье, сжимает обе руки вместе, а затем начинает обматывать их веревкой.

— Что ты делаешь?

Я сопротивляюсь. И снова абсолютно тщетно. Кажется, он обладает сверхъестественной силой.

— Усмиряю тебя, — говорит он. — Я думал, это очевидно.

Голод с безмятежным лицом связывает мне руки. Потом откидывается назад и оценивающе смотрит на меня.

— Будешь еще пытаться меня убить?

Я перестаю вырываться.

Так вот в чем дело? Он не хочет, чтобы я опять напала на него?

Я слишком долго тяну с ответом.

Уголок рта у всадника кривится.

— Так я и думал, — говорит он, принимая мое молчание за согласие.

По правде говоря, если только представится возможность, я непременно попытаюсь вывести его из строя еще раз.

С минуту всадник смотрит на меня изучающим взглядом.

— Для того, кто так боится кисок, — говорю я, — ты что-то уж очень долго меня разглядываешь.

Жнец не клюет на эту приманку.

— Скажи, — говорит он, сидя в той же позе, откинувшись назад, — что бы ты сделала на моем месте, если бы девушка, сперва спасшая, спустя годы попыталась тебя убить, а потом вдруг оказалась твоей пленницей?

Дальше по сюжету — моя смерть. Мучительная. Я определенно упустила второй шанс спасти свою жизнь.

Я смотрю на всадника, совершенно упав духом.

— Не знаю, — отвечаю я с горечью. — Я же не монстр.

Эти пугающие глаза все так же оценивающе смотрят на меня.

— Я никогда не делал исключений для кого-то из людей, — признается он, — и не хочу делать их сейчас.

По его тону я понимаю, что следом будет «но».

— Но должен сказать, что пока только один человек спас мне жизнь. Этот случай, увы, оставил во мне след. — Он наклоняется ближе. — Это должно тревожить такого хрупкого цветочка, как ты.

Еще как тревожит, приятель.

Он встает, не сводя с меня своих зеленых глаз.

— Утром мы с тобой еще поговорим. — Голод направляется к выходу из комнаты, но у самой двери останавливается. — А если ты попытаешься исчезнуть из этого дома, я заставлю тебя об этом пожалеть.

В голове тут же всплывают картины окровавленных тел в гостиной и в общей могиле за домом. Я могу сколько угодно храбриться и дерзить, но ни за что на свете не сделаю попытки бежать этой ночью. Голод не из тех, чье терпение стоит испытывать.

Всадник окидывает меня взглядом с ног до головы.

— Надо было тебе держаться от меня подальше. Даже если ты и сейчас все еще тот маленький цветочек, который спас меня когда-то, — не в моих правилах позволять цветам расти…