Дневник Неизвестного

Марат Зайнашев, 2020

Людям несвойственно знать ответы. Где мой смысл? Под каким корытом, стесняясь, он прячет свой хвост? По крайней мере, на один вопрос я могу дать ответ: смысл ищут все, а кто не ищет – давно уже мёртв, даже если его жизнелюбивый скафандр не выпускает ложки из рук. Наверное, я сам лишь сосуд. Пустой, немотствующий, неодушевлённый. Спускаюсь по лестнице жизни в сугубую бездну, она ведь именно такая – всегда ведёт вниз, к промёрзшей до дрожи земле.

VIII

Женщина оказалась, как верно предположил Саша «Хорошей знакомой тёть Риты», пришедшей по знакомому адресу просить помощи у её внука, о котором она наслышана и естественно знает всю его подноготную, от места работы до того, какой он уже взрослый и красавец и всё это бабушкино прочее.

Мгновение, один взгляд, одно слово, одна мысль, и Саша раскалённой сталью ринулся за ведущей его женщиной, лютой яростью светясь в вечерней темноте.

Последние лучи солнца отняли своё тепло от крыш домов, уступив место прохладе и тьме; то же самое происходило в Саше. Ум его по мере приближения к третьему подъезду дома, через один от того, где Саша жил, затмевали гнев и негодование по поводу очередного позора, очередного стыда. Главное — Сашу раздражало бессилие.

По дороге он слушал женщину мельком, нехотя и лишь из любопытства. «Что там снова? — спрашивал он себя. — Бесконечное повторение одного эпизода в разных декорациях. Мне уже даже не стыдно, мне просто плевать. Вот так бы её и оставил там, если бы эта женщина не умоляла. Как она противна…». — Саша думал очень быстро, беззвучно проговаривая губами все свои мысли, уповая на темноту, которая должна бы скрыть его шевелящиеся губы.

— Она пришла как к себе домой, — неумолкала женщина. — Заявилась пару часов назад, села в кресло, и там! Вообще! А теперь сидит посреди комнаты на полу и этот свой псориаз чешет. Всё на пол. Опять пылесосить. Да что такое! — говорила она с лёгким татарским акцентом и плохим, нетрезвым выговором слов.

Саше очень не понравилось это вообще, связанное с креслом; однако последние слова, сказанные женщиной непринуждённо и будто даже обыденно, про необходимость пылесосить псориаз, неожиданно развеселили его, и он шёл теперь в самом странном расположении духа, желая не то смеяться, не то плакать.

Квартира подстать обитателям находилась, как на зло, на четвёртом этаже в их безлифтовом доме, и запыхавшийся Саша, войдя, старался не вдыхать чуть не ядовитый смрад, отчего ещё сильнее распалялось его сердце а дышать хотелось глубже и быстрее.

Сразу на прямо от входа, в спальной, между диваном, на котором сидел худой, вроде бы пожилой мужчина с большими ладонями и огромными на них пальцами, и облезлым трюмо сидела Маргарита Степановна, в состоянии страшном своим слабоумием, отгоняя от себя доброголосого этого мужчину и грозно приказывая всем удалиться, мягко говоря, в самое тёмное место, из её дома.

«Пшли вон отсюда! — повелительно и неустанно твердила седая старуха. — Всё! я сказала! Ненавижу! Не-на-ви-жу». — Последние слова она проговаривала с расстановкой, деля их по слогам и таким тоном, будто в словах этих есть скрытая истина, постижимая ею одной.

— О, Александр! — Вдруг воскликнул мужчина.

— Саша, пожалуйста, заберите её домой, вы ведь внук, бабушку-то заберите, очень прошу. Можно я вас, — женщина потянулась зачем-то к Саше. — Она столько о вас рассказывала! Можно я вас вот так. — она хотела поцеловать Сашу своими опухшими губами в щёку, но, поняв отвращение на его лице, опустила голову и прислонилась к его плечу лбом, выражая этим уважение и своё смирение перед Сашей, как перед чистым существом, которого она недостойна.

Со спины, держа М.С. за подмышки, Саша не без труда поднял её на ноги. Он подпирал Пизанскую бабушку собой пока она, недоумевая, поворачивалась к нему то левой стороной, то правой, глядя через плечо квадратными глазами с белками цвета заката и пытаясь взять в толк, кто это пришёл и какое право он имеет так с ней поступать.

Через минуту колебательных потрясений Маргарита Степановна наконец успокоилась и даже смирилась со своей участью, позволив себя вести к когда-то бывшим белыми сандалиям к выходу; однако, видимо для поддержания имиджа и пущего эффекта важности непоколебимости своего характера, она продолжала бормотать до выхода из квартиры что-то вроде «Не поняла юмора…», обязательно ставя ударение на «о» в слове поняла, и Сашино любимое «На каком основании?!».

Удивительно ловко попав стопами в обувь, М. С. вдруг узнала и осознала внука, просияла улыбкой и потянулась его обнимать. Саша быстро сообразил и выскочил из квартиры, принимая на себя бабушку, отходя всё дальше и дальше по подъезду, пока на первых ступеньках лестницы она не сосредоточилась и не успокоилась. Дальше он вёл её слегка придерживая за плечо, разглядывая сползающие с неё штаны, которые она старательно подтягивала.

Маргарита Степановна всю дорогу шла глядя на Сашу совершенно беззаботными, влюблёнными очами, повторяя обычные для подобного состояния фразы: «Саша, сыночек мой, если б ты знал… если б ты знал, как я… как я люблю тебя, если б… как тоскую по тебе». Саше были омерзительны эти слова; несмотря на то, что привычен к подобным ситуациям, он всё равно до ужаса волновался, как бы никто из знакомых его не увидел и радовался тому, что у него этих знакомых так мало. Ему хотелось и плакать и смеяться, он трясся от досады, мыслил открыто для себя о смерти бабушки и тут же смеялся и радовался её полнейшей невминяемой глупости, слушая эти вновь и вновь «Сыночек мой», «Если б ты знал…», «…тоскую по тебе».

— Я тебе не сын, я твой внук, во-первых. Во-вторых, отчего ты по мне тоскуешь-то? Склонность к патетике спьяну проявляется? Тоскуют по усопшим, а ты… — Саша навёл себя на нехорошие мысли этим диалогом и поспешил откинуть их, открывая дверь в подъезд. — Зачем я вообще с тобой разговариваю? Поднимайся быстрее. — его вновь насмешило её по-детски наивное, с прилипшими к щекам потными, седыми волосами лицо, в широкой улыбке обнажающее пустоты редкозубого рта.

Ровно в одиннадцать вечера этой долгой, не хотевшей кончаться пятницы, Саша завёл бабушку домой и, желающую его обнять, опять повёл за собой как животное за наживкой, а подведя к дивану, сладко пахнущему мочой и чем только не, усадил её, после мгновенно скрывшись из поля зрения и плотно хлопнув за собой дверью вонючей комнаты.