На колесах

Мария Игоревна Левая (2024)

Никита с детства мечтал играть в «Крыльях советов» — престижном футбольном клубе Самары. И когда до осуществления мечты оставался лишь шаг, судьба усадила его в инвалидное кресло. Теперь ему остается только лгать самому себе. О том, что ничего больше не хочет. О том, что его жизнь потеряла смысл. И о том, что больше не способен любить этот мир. Таня знала: когда все женщины твоей семьи врачи, ты обязана посвятить себя медицине. После отчисления у нее нет выбора, кроме как устроится сиделкой к саркастичному парню и лгать. Маме о том, что она продолжает учебу. Работодателю о том, что у нее есть медицинское образование. Окружающим о том, что ее жизнь похожа на сказку. А себе — что не хочет чего-то большего. Подружиться с упрямым подопечным и сохранить тайну — задача непростая, но как же красив Никита в ее объективе! Судьба толкает их на встречу друг с другом и срывает маски. Тане придется научится не врать, а Никите — принимать правду.

Человек, не вкусивший горечи отчаяния,

еще не познал значения жизни.

С. Кьеркегор

Глава 1

Июль 2018 г.

Солнце светило в распахнутое настежь окно. Июль в Самаре выдался замечательный: холодные порывы ветра не портили прическу, но и умирать от духоты в собственном доме не приходилось. Самое то для прогулки в парке или у Арены. На улице царила беззаботная праздничная атмосфера. Из окна доносился звонкий смех детей, переплетаясь со звуками живой музыки, которой живущий в соседнем от Тани подъезде саксофонист уже месяц как ежедневно радовал жителей дома. Люди во дворе обсуждали последние новости или просто наслаждались ясным солнцем. Для самарчан, как и для всех остальных россиян, этот день обещал быть особенным. Почти отгремел чемпионат по футболу — главное спортивное событие года, знаменательная дата для каждого россиянина, как бы тот ни относился к спорту. Сегодня, 15 июля 2018 года, предстоял финал, и многие самарцы, о чем Тане было хорошо известно, стремились отжечь на последнем дне мундиаля по максимуму.

Однако сама Таня никуда не собиралась. Хотя ее посещала заманчивая мысль пораньше выскочить из дома и, проехав на любимом велосипеде по набережной вдоль Волги до самой «Самара Арены», отдаться всеобщему ликованию, сейчас имелось дело поважнее, а именно — разговор с мамой, позвонившей с утра пораньше.

— Мам, у меня правда все хорошо, — плечом Таня придерживала трубку у уха, а другой листала свежий выпуск газеты «Из рук в руки». — Прости, я пока не могу перевести тебе деньги. — Таня закусила губу. Решение ежемесячно материально помогать маме-пенсионерке, перечисляя часть своей стипендии ей на карту, которое она приняла, только поступив на первый курс, уже не казалось ей хорошим. И все же она не могла отказаться от него: нет, мама не требовала, чтобы дочь ее обеспечивала, но это был Танин принцип, отступать от которого не хотелось. — Нет, просто никто не выплачивает стипендию летом. В прошлом году тоже не выплачивали, тебе приснилось, — соврала она, едва мама начала интересоваться, не потеряла ли дочка стипендию из-за плохих оценок, что было бы трагедией. — Я уже двадцать лет Таня! — возмутилась она, но тут же заставила себя успокоиться. — Мам, не волнуйся, у меня все отлично с учебой. — Она затараторила, будто опаздывала на важную встречу. — Нет, я не… Мама! — Таня раздраженно пнула попавшуюся на пути подушку. Та слегка подпрыгнула в воздухе и упала обратно на ковер в паре сантиметров от прежнего места. — Ладно, о’кей, я перезвоню тебе. — Не дождавшись ответа, Таня бросила трубку.

«Из рук в руки» отлетела на диван. Таня, не нашедшая того, что искала, плюхнулась следом, скрестив ноги. Зарылась руками в растрепанные, будто только после пробуждения, волосы и взвыла коротко, но громко: можно позволить себе пошуметь, пока в квартире никого. Она опять не нашла в себе сил сказать правду. Нет, Таня не врала всем подряд ради собственной выгоды, просто уже месяца три как редкие примеси правды в ее словах не превышали нескольких процентов. Врать маме не хотелось, но еще меньше хотелось, чтобы она узнала о причинах лжи. Стоило только представить, какой скандал мама устроит, если узнает об исключении из университета, как тут же ноги сводило судорогой, а язык превращался в бесформенное неповоротливое желе. Таня догадывалась, что маме станет плохо, а потом, когда она примет корвалол, на незадачливую дочь посыплются обвинения во всех грехах, начиная от лени и эгоизма и заканчивая намерением разрушить династию врачей.

О, династия! Таня слышала о подвигах женщин семьи в медицине еще до того, как сама научилась внятно говорить. И мама, и бабушка, и тетя работали врачами. И они делали все, чтобы Таня тоже захотела посвятить себя столь важной и нужной профессии. Однако сама Таня не чувствовала, что ее душа лежит к медицине, и, если бы не болезнь отца и полное незнание, кем же ей хочется стать в жизни, не поступила бы в СамГМУ. С каждым годом учеба становилась все невыносимее, и в итоге Таня завалилась на экзамене после второго курса. Она бы только обрадовалась исключению, если бы не необходимость по этому поводу объясняться с мамой. Разговора она всеми силами старалась избежать — это неизбежно повлекло бы за собой ложь, которая снежным комом катилась на Таню, грозя погрести под собой.

Таня шлепнула себя ладонями по щекам, чтобы взбодриться, и взяла телефон. Соседский щенок на заставке — фото Таня сделала сама — заставил улыбнуться. Сообщение о просрочке платежа по кредиту она проигнорировала. О задолженности Таня знала, но что делать, если сейчас у нее не было денег ни чтобы отдавать кредит, ни даже на коммунальные услуги? Таня залезла в интернет. Настроение упало окончательно, когда в ленте ВКонтакте мелькнуло фото профессора фармакологии. Старичок весело улыбался, сжимая в руке очередной грант. Его совершенно не мучила совесть за то, что не дал неперспективной студентке отработать пропуски и испортил ей жизнь.

Чтобы не расстроиться еще больше, Таня вышла из ВК и открыла на телефоне галерею. Эти фотографии она никому не показывала, рассматривала сама, когда кошки особенно активно шкрябали душу когтями. Вот рассвет над морем. Розовые лучи едва проснувшегося солнца отражаются в воде, будто в Балтику кто-то просыпал банку румян. А вот Юля, подруга детства и соседка, за первой партой. В непослушных волосах новые банты — она потеряет их в тот же день — а на лице разлеглись солнечные зайчики. Таня никому не показывала эти кадры, особенно маме, которая ненавидит, когда дочь занимается «своей ерундой».

В замке повернулся ключ.

— ЖЭК требует дань! — Раздалось из коридора, и следом за голосом зашла Инна, высокая шатенка с глазами цвета корицы. — Я тебе еще принесла, вдруг тут подходящая вакансия найдется. — Она кинула Тане газету, которую та ловко поймала.

— Как мило, — в голосе Тани не прозвучало признательности — скорее, ирония. — Как прошло?

— Петя сделал мне предложение! — Инна засияла и выставила вперед руку, демонстрируя безымянный палец с аккуратным золотым колечком. — Мы планировали съехаться на неделе, поэтому искать тебе придется еще и жилье.

Таня пожала плечами. С Инной они не были подругами: просто две девушки, снявшие квартиру на двоих, чтобы меньше платить. Во всяком случае, так было несколько месяцев назад, пока Таню еще не исключили из университета. Инна оказалась благородной и не выгнала соседку сразу же, даже продолжала оплачивать квартиру в одиночку. Таня в свою очередь обещала вернуть долг, как только представится возможность, и искала работу, параллельно не забывая зубрить материал для восстановления в вузе.

Инна была стройная и грациозная, словно лань. И глаза у нее были как у лани — раскосые и большие. Все парни с ее кафедры валились ей в ноги, но она хранила верность Пете, которого знала с самого детства. А вот Тане так не повезло. Ее природа не наградила ни пышным бюстом, ни ногами от ушей. Сколько себя помнила, Таня всегда была чересчур худой. Многие девчонки завидовали, что она может есть и не толстеть, но Таня ненавидела свою фигуру «кожа да кости», мечтая о груди, как у подруги Юли, или попе, как у Инны. Была бы она хотя бы высокой, на худобу можно было бы закрыть глаза, но она пошла ростом в отца — всего сто шестьдесят сантиметров. Впрочем, некрасивой Таня себя не считала. Да, королевой красоты не была, но и дурнушкой назвать язык не поворачивался.

— Поздравляю, — Таня кисло улыбнулась. — Мне сделать вам семейное фото? — шутка сопровождалась изогнутой бровью.

Она взяла принесенную газету, хотя точно такой же выпуск просмотрела только что. Но оставался шанс, что в пылу разговора с мамой она могла упустить интересную вакансию. Почему она искала работу в газетах, а не на специализированных сайтах? Тане задавали этот вопрос, и у нее был ответ: газеты в таких вопросах всегда казались ей надежнее Интернета. Таня помнила, как папа несколько раз ходил по объявлениям с таких сайтов, но везде его ждала неудача. Только после того, как он поискал в «Из рук в руки», смог найти приемлемую работу. Возможно, это воспоминание отложилось в памяти, и потому Таня искала работу старым добрым способом.

Внимание привлекло объявление о поиске сиделки. Работа предлагалась несложная, а платили за нее вполне достойно.

— Требуется компаньонка для инвалида ради живого общения. Контракт на шесть месяцев. О, хорошо платят! Даже очень хорошо! И с проживанием за счет работодателя.

Инна заглянула через плечо Тани и сочла, что без ее комментария не обойтись:

— То, что тебе нужно.

— Не знаю, — Таня нерешительно обкусывала губу: всегда так делала в минуты сомнений. — У меня же высшее неоконченное, да и вряд ли им нужна неопытная.

— Брось. Ты сильная и ловкая и знаешь это дело, тебя примут, — Инна уверенно приобняла ее за плечи. — Тем более, кому не захочется иметь молодую и симпатичную сиделку? У тебя волосы такие шикарные. — Она провела пальцами по мягкой медно-золотой пряди. — Модное каре и красивые глаза.

— Ага, красивые, — самокритично скривила губы Таня, — как у коровы.

Ей никогда не нравились ее глаза, хотя многие говорили, что они — самое привлекательное в ней. Тане же казалось, что они занимают пол-лица, а цвет — коричневый — встречался у каждой второй Таниной знакомой. Сама она считала главными своими достоинствами аккуратные уши и гибкую мимику.

— Да ну тебя, дуреха, — Инна пихнула Таню в бок локтем.

— Ну, не всем же быть, как ты, грациозной ланью.

— Зато у тебя зубы ровные, — нашлась соседка. Ее собственный неправильный прикус был основным недостатком Инны, по ее собственному мнению. — Брось. Посидишь полгодика с чьим-то дедулей, а пока в университете восстановишься.

— Попытка не пытка, — согласно кивнула Таня.

Стоило попробовать: у Тани было не так много вариантов, чтобы разбрасываться приемлемыми предложениями. Кроме того, устроиться на работу, представление о которой имеешь лишь в общих чертах, — это настоящее испытание на прочность. Тане, жившей по заранее спланированному мамой сценарию и мечтавшей избавиться от клейма послушной дочки, порой хотелось проверить свои силы столь радикальным способом. Тем более, опыт ухода за больными она имела. Таня колебалась недолго, природный авантюризм взял свое. Таня отодвинула от любопытной соседки газету и набрала номер, указанный в объявлении. Гудки били по ушам, и чем дольше это продолжалось, тем сильнее потели у Тани ладони. И вот, когда она уже собиралась бросить трубку, допустив, что на такое предложение и без нее откликнулось достаточно желающих, гудки сменились приятным мужским баритоном:

— Слушаю.

— Добрый день, вакансия сиделки еще свободна? — спросила Таня.

На следующий день она сидела в пекарне недалеко от дома и ожидала, когда придет вероятный работодатель. Она не была уверена в том, что стоило откликаться на объявление, как и в том, что достойно пройдет собеседование. Единственное, в чем Таня была уверена, — выглядит она презентабельно. Во всяком случае, так сказала ей Инна, в чьем безупречном вкусе ни разу не пришлось усомниться. Купленная пару месяцев назад блузка смотрелась почти новой, а юбка — редкий гость в Танином гардеробе — сидела идеально. Таня последовала не всем советам модной соседки, оставив каштановые пряди в привычном виде. По ее мнению, каре ей шло больше, чем предложенный Инной строгий пучок.

Ховричев Валентин Никандрович. «Какое странное отчество, экзотическое», — подумала Таня, когда ей представились по телефону. Увидев мужчину вблизи, она поняла, что ошиблась. Ничего экзотического: на вид слегка за пятьдесят, четыре глубокие морщины, возможно, свидетельство частого недовольства, исчертили лоб. Седые волосы уложены в стильную прическу, элегантные очки в тонкой оправе на широком носу, ухоженные бородка и усы, будто мужчина только вышел из барбершопа, и дорогой костюм — все это просто кричало, что у Валентина Никандровича много денег. Таня поежилась, когда синие глаза за линзами очков нашли ее среди посетителей Coffee Bean: уж слишком пронзительно и сурово они смотрели.

Валентин Никандрович предложил встретиться на нейтральной территории. По его словам, так должно быть удобно обоим. Инна предложила уютное кафе, известное многим в Самаре, и Таня согласилась: она не раз брала там капучино и булочки на завтрак и думала, что в знакомом месте будет чувствовать себя увереннее. И снова ошиблась.

— Веснова Татьяна Максимовна? — уточнил мужчина, подойдя к занятому Таней столику.

— Добрый день. Да, это я, — подтвердила Таня. Сама она узнала его сразу. Увидев имя в объявлении, она вчера забила его в поисковик и выяснила о будущем работодателе многое. Правда, про его семью не нашла ничего, кроме короткого некролога жене, вышедшего тринадцать лет назад. Внешность она запомнила по фотографии.

— Я ознакомился с вашим резюме, — начал Валентин Никандрович сразу с сути, не обременяя себя непринужденными беседами о погоде, только руку для приветствия протянул — Таня пожала ее, не вставая.

Голос звучал холодно, заставляя поежиться. Девушка проигнорировала мимолетное ощущение дискомфорта, пришедшее вместе с Валентином Никандровичем, и натянула на лицо улыбку: от этой работы слишком многое зависело — она не могла позволить себе упустить ее лишь потому, что покажется работодателю недружелюбной.

— Значит, вы обучались сестринскому делу? — Валентин Никандрович поправил очки и этим напомнил Тане строгого преподавателя по фармакологии.

Таня кивнула, еще сильнее растянув губы в улыбке. Потом одернула себя, испугавшись, что так ее ложь легко раскусят. Пальцы сами потянулись к юбке, скомкали ткань. Таня снова смущенно улыбнулась.

Все это было очень неловко. Таня чувствовала, как трут недавно купленные туфли, а косточки дорогого лифчика, который она купила в надежде, что он придаст ей уверенности, предательски впиваются в кожу. Кажется, она уже готова была проклясть и солнце, слишком ярко светившее сквозь оконное стекло прямо на нее, и слишком громко болтающую за соседним столиком парочку, и официанта, очень долго несущего заказ, и себя — за излишнюю нервозность, способную выдать ее с головой. И она бы прокляла, встала бы и направилась к выходу, если бы не деньги, которые так необходимы.

От нервного срыва Таню спас официант с заказанными напитками. Таня как можно скорее скрыла дергающийся уголок губ за чашкой, стоило только официанту поставить капучино на стол. Кофе немного успокоил, способность говорить вернулась.

— Напомните, какое именно заведение вы окончили? — Валентин Никандрович неспешно отхлебнул своего эспрессо, вынуждая Таню гадать: он и впрямь не заметил ее паники или только сделал вид.

Все это время мужчина молча делал записи в кожаном блокноте. Рядом на столе лежало распечатанное резюме, которое Таня загодя прислала по почте. Казалось, его совсем не интересует ни Таня, ни собеседование, но стоило ему снова окинуть ее взглядом коршуна, это впечатление моментально развеялось.

— Эм… колледж Липиной, в смысле, Ляпиной, — тут же исправила оплошность Таня, надеясь, что не покрылась красными пятнами от стыда.

Валентин Никандрович только кивнул, сделал еще пометку в блокноте. Это напрягало. Таня уже готова была услышать избитое «Я вам перезвоню» и снова закопаться в газеты в поисках вакансии.

— Вам девятнадцать? — он поднял на нее задумчивый взгляд и почти сразу вернул его назад к блокноту.

— Двадцать, — поправила Таня, и это единственное, в чем она не соврала сегодня.

Валентин Никандрович оторвался от записей и кофе, чтобы пристально посмотреть на Таню. Его взгляд гипнотизировал, будто хотел пробраться в самые укромные уголки души. Таня нервно улыбнулась и заозиралась в поисках официанта, чтобы скорее попросить счет, но тут ее ошарашили совсем неожиданным вопросом:

— Скажите, Татьяна Максимовна, — Валентин Никандрович подглядел в ее резюме, — вы легко заводите друзей?

— Я? — Таня на миг остолбенела, услышав столь далекий от профессиональных характеристик вопрос, но вскоре спохватилась и поспешила ответить. — Да-да, конечно. У меня много друзей.

Это тоже была полнейшая правда. Заводить друзей — нет ничего легче для Тани. Иногда ей самой казалось, что это единственное, что она умеет. А ведь она даже не старалась: люди сами проникались ей, словно под гипнозом или заклятьем.

— Отлично! — С лица Валентина Никандровича сошло серьезное выражение: он улыбнулся приветливо, тепло. — Может, у вас есть вопросы?

— Вы не упомянули о диагнозе. — Таня зашла издалека, не желая, чтобы Валентин Никандрович решил, будто она его упрекает. Хотя так оно и было.

Сначала, ничего не прочитав в объявлении о своем потенциальном пациенте, она подумала, что эту информацию просто забыли указать, но познакомившись с нанимателем, Таня поменяла мнение. Валентин Никандрович совсем не выглядел забывчивым. Мог ли он намерено не говорить о диагнозе? Таня не знала и вряд ли хотела узнать.

— Да, точно, — Валентин Никандрович слегка нахмурился, будто поднятая тема приносила ему боль и он не хотел об этом вспоминать. — Параплегия¹, паралич обеих ног.

Таня кивнула. В прошлом году однокурсница писала курсовую на эту тему и постоянно делилась с ней собранной информацией, от этимологии названия до интересных случаев болезни. В Тане поселилось сомнение: сможет ли она справиться? Если ей придется поворачивать подопечного или даже перемещать — это уже тяжелый труд, а Таня, хотя и любила спорт, не могла похвастаться развитой мускулатурой. А вот вероятность того, что ей придется помогать с гигиеной, не смутила: последние пять лет она помогала маме ухаживать за больным отцом, пока не поступила в университет.

— Извините, а в чем будут заключаться мои обязанности? — Таня внимательно прочитала объявление в газете, но на всякий случай решила уточнить лично.

— Речь идет не медицинской помощи: для этого есть приходящий специалист. Я не ищу врача, хотя ваше медицинское образование будет к месту. — На этих словах Таня мысленно хмыкнула. ‒ Я ищу кого-то общительного, дружелюбного и оптимистичного. Вы кажетесь мне именно такой. ‒ Валентин Никандрович на миг перестал быть серьезным и важным работодателем, став просто человеком, которому очень нужна помощь. Морщинки вокруг глаз обрисовались четче, черты лица стали мягче, и сам он вдруг обрел уставший вид, будто прожил на свете долгое столетие. Впрочем, он тут же вернул себе прежнее деловое выражение и, будто читая по бумажке, перечислил Танины обязанности. — От вас требуется помощь в бытовых делах, сопровождение по необходимости, контроль за эмоциональным состоянием и общение, постоянное общение, — спокойно проговорил Валентин Никандрович. — Да, изначально я заявлял о другой сумме, но посчитал, раз вам придется все время проводить в доме, то будет разумно повысить оплату. — Он тут же назвал новую сумму.

Таня задумалась. Хорошая оплата, плюс проживание и питание за счет работодателя — все это звучало очень привлекательно. И работа, которую требовал Валентин Никандрович, была ей по силам. Перспектива не только помочь матери и разобраться с долгами, но и самой хорошо подзаработать, а еще наконец съехать от Инки, прельщала, и Таня, немного поразмыслив, согласилась.

— Очень рад! — На прощание Валентин Никандрович снова пожал ей руку. В этот раз жест получился дружелюбнее, и Таня даже смогла ощутить тепло ладони. — Завтра я пришлю за вами машину, и вы сможете приступить к работе.

Он допил эспрессо, оплатил заказ и за себя, и за Таню и ушел. «Жаден он разве что на слова», — восхищенно подумала девушка. Досмаковав капучино, она отправилась домой. На ходу написала сообщение Юле — подруге детства, которая единственная в родном городе знала о сложностях Тани. Хотелось поделиться радостью и получить такую же искреннюю поддержку в ответ.

Примечания

1

Нарушение двигательной или сенсорной функции нижних конечностей. Слово происходит от ионийского греческого"наполовину пораженный". Обычно это вызвано повреждением спинного мозга или врожденным заболеванием, которое поражает нервные элементы позвоночного канала. Область позвоночного канала, которая поражается при параплегии, — это грудной, поясничный или крестцовый отделы.