Когда приходит тьма. Долгая ночь

Мария Меркер (2024)

События разворачиваются зимой на крайнем севере России. Неожиданно весь край накрывает непроглядная тьма, необузданная и лишающая рассудка того, кто ее коснется. Уставшие от работы на вахте герои пытаются улететь домой, но тьма встаёт у них на пути, и теперь им предстоит сделать выбор — шагнуть в темноту или попытаться выжить, ведь единственное, чего боится тьма — это свет.

Глава 10

На нас надвигалась лавина, правда тогда у меня вряд ли бы повернулся язык назвать это именно лавиной. С горы сходит снег, много снега — все, что я представлял, услышав это далекое от моего понимания слово в сводке новостей по радио или телевизору. На самом же деле это катастрофа. Надвигающаяся смерть, шансы спастись от которой ничтожно малы, особенно если ты ничего не знаешь о том, как это сделать — мне было очень тяжело это осознавать. Грохот стоял такой, что закладывало уши, добавлял рев трансивера и крики нашей команды. Единственное, что я помнил из инструкции — спастись от лавины можно привязав себя к дереву, а если тебя накрыло — соорудить воздушную камеру из снега. Вся проблема была в том, что лавина надвигалась слишком быстро, времени на то, чтобы найти уступ, или хотя бы подумать об этом у нас не оставалось. Я запаниковал, как это обычно бывает в подобной ситуации, и даже убедительная речь руководителя и согласие всей команды следовать его инструкциям не произвели на меня никакого эффекта. Было решено дать лавине нас захлестнуть, и тем, у кого есть передатчики — подать сигнал бедствия. Я был категорически против, мой мозг кричал мне, что это не иначе, как самоубийство и, проигнорировав попытки жены убедить меня в обратном, я отцепился от группы. Склон был слишком крутым, чтобы стоять на нем без всякой помощи, меня понесло вниз. Мне удалось перевернуться на живот и зацепиться ледорубом за уступ, но это было все равно, что держаться за соломинку, я соскальзывал, бороздя ногами и крича от страха. Жалкие секунды решили мою проблему, я сорвался и пока летел два метра вниз, думал не о том, что падаю, а об инфаркте, который я скорее всего себе заработал. Я ушел в снег почти по пояс, зато лавина, которой я так боялся, обошла меня стороной. Она оказалась не такой масштабной и разрушительной, как я сперва подумал. Выбирался я из снега, вытягивая самого себя с помощью веревки, привязав ее к рядом стоящему дереву. Нашу группу завалило не сильно, и уже через полчаса они все выбрались и от души посмеялись надо мной, торчащим в снегу и ломающим дерево, пытаясь выбраться из снежного плена.

С женой я не разговаривал две недели.

Я дал себе время на то, чтобы подумать и вспомнил эту историю, случившуюся около четырех лет назад во время нашего с женой путешествия в Анды. Я принял опрометчивое решение, чтобы спастись, это едва не стоило мне жизни, но и не думая учиться на собственных ошибках, я собирался снова это сделать. Различия этих двух случаев только в том, что я больше не спасал только свою шкуру, и у меня было время на то, чтобы подумать. Безумные глаза призрака, явившегося во сне говорили мне — ты должен это сделать и, будучи скептиком, я ясно понимал — призрак и то, что он сказал — ничто иное, как плод моего подсознания. Я сам себе говорил, что нужно делать. И винил я тоже сам себя.

В связи с этим сон стал необходимостью, но только я проваливался во тьму, мой разум противился этому. Мозг подавал нервные импульсы в мышцы, заставляя их болезненно сжиматься, поэтому расслабиться у меня не получалось. Голос Марины блуждал где-то далеко и в то же время я четко слышал его. Он изменялся, сперва это был приятный мотив, песня, качающая меня на волнах, а потом он стал резким, прерывистым и мне казалось, что в голове у меня звучит старое радио. В те редкие минуты, когда я бодрствовал, вглядываясь слепыми глазами в темноту, он замолкал, и только мое тело теряло чувствительность, я слышал его снова. Это стало проблемой, я не мог разобрать, что он говорит, я вслушивался, но каждое слово скорее напоминало какой-то шифр, чем человеческую речь. Не выдержав этого, я заставил себя выбраться из сна. Какое-то время у меня не получалось, конечности не хотели двигаться, я пытался говорить, распахнуть тяжелые веки, я чувствовал собственные руки, покоившиеся на деревянных подлокотниках, пробовал сжать кулаки. В чувство меня привело стойкое ощущение нехватки воздуха, я дернулся и открыл глаза. Полина не сводила с меня странного взгляда, пока я отходил от легкого синдрома гипервентиляции и тяжелого сна.

— Все хорошо? — спросила она. — Ты дергался во сне.

Я не нашел ничего лучше, чем задать ей ответный вопрос.

— Сама ты спишь когда-нибудь?

— Я сплю когда ты спишь, — призналась она, отведя взгляд.

— В этом есть причина?

— Да, — кивнула Полина. — Я не хочу проснуться и узнать, что ты ушел туда. Только не подумай ничего, я сразу так решила. Ты единственный, за кого я действительно волнуюсь.

— Ты же меня толком не знаешь, — сказал я, не думая, констатирую ли я факт или выясняю причину ее волнения. Тут же отвернулся к окну.

— Ты выглядел таким…

— Каким? Больным или разбитым?

— Скорее второе. А потом, когда муж Лены… я подумала, что ты тоже это сделаешь. Ты так смотришь туда, что ты пытаешься там разглядеть, Артем?

— Ничего, — ответил я. — Я ничего там не вижу.

Полина хотела спросить еще что-то, но я остановил ее жестом и поднял затекшее тело с кресла. Нужно было начинать собираться в дорогу.