Когда приходит тьма. Долгая ночь

Мария Меркер (2024)

События разворачиваются зимой на крайнем севере России. Неожиданно весь край накрывает непроглядная тьма, необузданная и лишающая рассудка того, кто ее коснется. Уставшие от работы на вахте герои пытаются улететь домой, но тьма встаёт у них на пути, и теперь им предстоит сделать выбор — шагнуть в темноту или попытаться выжить, ведь единственное, чего боится тьма — это свет.

Глава 8

Ольга сидела неподвижно, запустив длинные пальцы в густые белокурые локоны. Я не слышал ни всхлипов, ни тяжелых вздохов, в комнате было тихо, пока кто-то из парней не выразился громким басом.

— Ну, вот и все.

Я посмотрел на того, кто это сказал. Худой короткостриженный парень был похож на героя какого-то отечественного мультфильма, обладавшего двойными мешками под глазами и неприлично полными губами. Девушки сидели поодаль от него, очевидно, его общество было им не очень-то приятно. Я мог понять их, одна только внешность его была мягко говоря отталкивающей.

— Ничего еще не все, — возразила ему Полина. — Они еще могли добежать. Дед, скажи, могли ведь?

— Если и могли, то только до соседнего дома, — покачал головой старик и хрипло раскашлялся.

Они могли добежать. Он точно мог. Никита Гордеев бегал быстрее всех в бригаде, а бегать нам приходилось нередко. Особенно на ночных сменах, когда в комнате отдыха из громкоговорителя раздавался голос, оповещающий нам о том, что если мы продолжим спать и не появимся на своем рабочем месте, то с премией можем попрощаться. Прощаться с премией никто не хотел. Никита ждал похвалы от начальства, а вместо этого ему напророчили карьеру спортсмена за самый быстрый бег, работающее как часы сердце и крепкое тело.

Прошло около трех минут после того, как парни вышли из дома до наступления тьмы. Он бы добежал за две, и у него осталась бы ещё одна минута на то, чтобы взломать дверь кочергой. Кувалда мог его затормозить, и это единственное, что меня беспокоило.

Время тянулось немыслимо долго, так, как это случается, когда действительно чего-то ждешь, не отвлекаясь ни на что другое. Разговоры стихли, а за окном снова завыл ветер. Парни и девушки по-прежнему забившись в свой угол, шептались о чем-то, не высовывая оттуда носа, Лена и Ольга, похожие на два каменных изваяния, замерли в одном положении друг напротив друга, я, вероятно вызвав жалость у Полины, сидел уже не на холодном полу а на старом кресле с изрядно потертой обивкой и как обычно смотрел в темноту. Полина была единственным человеком, кто делал хоть что-то. Смекнув, что от ледяного ветра в доме станет ещё холоднее, она подкинула дров в печку, промолчав о том, что дрова стремительно заканчиваются, спустилась в подвал, чтобы принести нам еду — две литровые банки тушенки и консервированные овощи. На всех получилось немного, но еду нужно было экономить. После обеда я все ещё чувствовал болезненную пустоту в желудке. Тьма подавляла эти чувства, душевная боль оказалась сильнее физических потребностей, пока откуда-то не донесся сладкий запах печеного хлеба. Сперва я решил, что мне это показалось, но телу я теперь доверял больше чем разуму, и когда мой желудок болезненно сжался, а рот наполнился слюной, я решил пойти и проверить.

Полина сидела у плиты, облокотившись на спинку стула и положив голову на руки. Ее руки и лицо были в муке, глаза где-то блуждали и, судя по глубине её взгляда, где-то далеко. Заметив меня, она грустно улыбнулась и, кивнув на духовку, сказала.

— Вот, решила вас порадовать. Хотя, в последнее время у меня не очень-то получается.

— Печь хлеб или радовать людей? — Я опустился рядом на деревянный стул, сильно пошатнувшийся от моего вмешательства.

— И то и другое, наверное, — ответила девушка.

— Ты много делаешь для нас и для своего деда. — Я осмотрел кухню. Весь дом, так же как и этот стул, буквально разваливался. Штукатурка падала с потолка, разрисованного крупными желтыми пятнами. Пол в углу провалился. Кухонный гарнитур дореволюционного периода был в том же состоянии, что и стул, на котором я сидел. Только небольшая газовая духовка с двумя плитками отличалась от всего остального новизной.

— Я не могу иначе, — ответила Полина. — Дед помогал мне всегда. Пока не начал пить. Если я не буду о нем заботиться, он умрет. — Она подняла голову и сморщилась, глядя на потолок. — Я хотела сделать тут ремонт, но, как видишь, не вышло.

— Я до сих пор не могу понять, как получилось, что мы остановились прямо рядом с твоим домом, — решил я сменить тему разговора. Этот вопрос и вправду часто всплывал в потоке моих мыслей, когда мне нужно было думать о чем угодно, чтобы не сорваться.

— Случайность, — Полина пожала плечами. — Мне бы хотелось сказать, что древнее проклятье лежит на мне и этом доме и не отпускает меня, но это же не так. Хотя, сам же знаешь, что все случайности не случайны.

— Ну уж нет. В судьбу я не верю, — усмехнулся я.

— А в то, что творится сейчас за окном, ты тоже не веришь? — спросила девушка. Мне стало не по себе, не столько от ее слов, сколько от серьезного, пронизывающего взгляда, которым она меня одарила. Даже вымазанная в муке и с двумя слегка растрепанными косами завязанными розовыми ленточками, она не казалась мне смешной или нелепой.

— Я не хотел в это верить. — Я не мог не вспомнить разговор с Мариной на кухне. Единственное, что хоть немного меня утешало, это то, что мой скептицизм никак не повлиял на ход событий. Мы все равно бы поехали в аэропорт. Только вместо того, чтобы без конца пялиться в темноту, я бы без конца молился о спасении наших душ. — Я думал, что это далеко от нас.

— Ну так верил же!

Я покачал головой.

— Не во все. Если где-то писали, что люди умирают, я в это верил, но предпочитал находить этому более реалистичное объяснение.

— Подумай только о том, что через какое-то время скептики вроде тебя найдут наши тела и решат, что мы все коллективно сошли с ума и поубивали друг друга. — И снова на лице Полины ни тени улыбки. — Это будет их единственной догадкой, а потом станет официальной версией. Никто и никогда не узнает, что произошло здесь на самом деле. Хотелось бы тебе, чтобы вышло именно так?

Я не ответил. Хотел, но осекся, подумав о бесконечных и бессмысленных спорах с женой по поводу странных случаев и аномалий.

— Может, не будем об этом, — попросил я, решив, что просто промолчать будет не совсем вежливо.

— Хорошо. — Полина улыбнулась мне и, взглянув на дверь, нахмурила брови.

— Артем, — она снова назвала меня по имени, — тебе не кажется, что немного посветлело?

На кухне не было окон, и я плотно закрыл дверь, когда заходил, поэтому не услышал, как они вернулись. Они оба были ранены, у Кувалды на щеке красовалась глубокая царапина, Никита, похоже сломал правую руку, но ошарашило всех не это. Начиная свой рассказ о том, что с ними случилось, Кувалда неожиданно выудил из-под пуховика пушистый чепный комок. Все бросились врассыпную, даже я отпрянул в испуге. Никогда я не думал, что когда-то я настолько испугаюсь маленькой черной кошки.