Просто любить

Мария Тодд (2024)

Марго встречает Лео спустя шесть лет после их первой ночи в Париже.Теперь Марго работает на его семью. Марго знакомится с друзьями Лео, вливается в высшее общество большого города. Но что делать с вновь вспыхнувшими чувствами?

Глава 12

Маргарита

Хотя внутри меня маленький червячок хотел увидеть, как Лео все испортит. Так было бы лучше для моего рассудка, это уж точно. Но другая моя часть — глупая часть моей души, говорила, что приятно, когда он рядом. Даже в такие редкие моменты, когда я его видела.

Конечно, в других комнатах его всегда можно было заметить или увидеть мельком. Но он остановился в главной спальне, которая была настолько далеко от моей, насколько человек мог попасть в дом размером с небольшую планету.

Я разочарованно покачала головой. Лео вёл себя исключительно, соблюдая все, что обещал. Он ни разу не нарушил своё обещание, хотя я ждала этого.

Я старалась провести весь день вдали от него, но к вечеру бросила работу. У меня почти не осталось вдохновения, я поняла, что сегодня оно уже не появится. Я пошла на кухню и стала просматривать почту. В дом почти не присылали счетов, кроме ненужной рекламы. Все счета пересылались в город. Обычно я даже забывала проверять письма. Лео, должно быть, эту почту получил вчера.

Я выбросила первые два в мусорное ведро и остановилась на кремовом матовом конверте с моим именем. Какого черта? Сюда мне никто не должен писать. Я даже не давала родителям этот адрес. Странно!

Сгорая от любопытства, я разорвала конверт и вытащила оттуда приглашение на вечеринку. Я выпучила глаза. О Боже!

Не раздумывая ни секунды, выскочила из кухни и помчалась на заднюю террасу. Я не удивилась, обнаружив там Лео. Пока я работала, слышала, как хлопнула дверь и раздался характерный лай Тома. Он полулежал на стуле, а Том свернулся калачиком рядом с ним, наполовину укрытый одеялом. В одной руке Лео держал стакан виски, в другой — ручку. На коленях у него лежал раскрытый блокнот, но он смотрел в сторону океана.

Он повернул голову, когда дверь за мной захлопнулась, Том поднял голову.

— Что случилось?

— Ты это видел? — Спросила я, сунув приглашение ему в лицо.

— Э-э… — Он взглянул на него. — О да, это тот самый приём, о котором упоминала Катя. Я вижу, она прислала тебе приглашение.

— Я и не думала, что это серьёзно.

— Она выполняет свои обещания.

— Ну, я не могу пойти. — Я опустилась на стул напротив него и подтянула ноги на стул, уперев колени к груди.

— Почему не можешь?

— Тебе обязательно об этом спрашивать? Я никогда не впишусь в нечто подобное. Я явилась сюда с двумя чемоданами, со всеми моими пожитками. Не помню, чтобы запихивала туда бальное платье.

Лео выдавил улыбку и сделал глоток виски.

— Думаю, Катя решит это проблему.

— Мне не нужна благотворительность, — выплюнула я.

— Уверяю тебя, она любит одевать людей.

— Я никогда не смогу себе этого позволить. И расплатиться с ней.

— Я бы об этом не беспокоился.

— Ну, а я беспокоюсь! Меня воспитывали не так.

— Деньги — это не объект, Марго, — спокойно сказал Лео.

Вот только мне сейчас от него ещё философии не хватало!

— Может для тебя.

— Ты хочешь пойти?

Я уставилась на приглашение. Я действительно хотела пойти. Это было похоже на сон. Или на сказку. Люди ходили на такие приёмы в книгах, которые я запоем читала, и в фильмах, на которых выросла. Но это было совсем не для меня.

— Да, — призналась я.

— Тогда мы пойдём.

Я наклонила голову и прищурилась.

— Мы?!

— Не вместе, — поспешно ответил он, заметив мой пристальный взгляд. — Но я могу отвезти тебя в город и высадить у Леры. Она разберётся сама.

— А деньги?

Он пожал плечами.

— Деньги не имеют значения.

— Ты говоришь, как человек, который имеет деньги.

— Для человека, который работает на людей с деньгами, ты испытываешь к ним большое презрение.

Я поджала губы.

— Дело не в этом. Просто… у меня никогда не было денег. Ты и твои друзья — известные люди. Я же знаю, как живут неимущие. И видеть другую сторону — это даёт надежду и стимулирует тебя к чему-то большему. Этого у меня никогда не будет. Неважно, сколько бы я ни работала.

— Это не Американская мечта.

— Ага, как будто, если я буду тянуть себя за верёвочки, что-то сможет изменить для таких людей, как я, — саркастически заметила я. — Большинство людей скованы обстоятельствами, в которых они выросли. Мало у кого есть реальная возможность совершить прыжок вверх. И даже когда они прыгнули, и уже там, их не примут.

— Это невероятно пресыщенное восприятие нашего мира.

— Зато невероятно реалистичное.

Лео протянул руку и почесал голову Тома.

— Могу я задать тебе один вопрос?

Я пожала плечами.

— Ты можешь остаться.

Он усмехнулся.

— Что ж, это большое облегчение. Хотя это был не тот вопрос. Я вроде как уже догадался, что остаюсь, основываясь на том факте, что ты пришла поговорить со мной прямо сейчас.

— Хорошо. Я должна была это озвучить.

— Верь мне, а ты мне не веришь.

Я покраснела от выражения его глаз, он хотел разгадать мою тайну.

— Что ты хотел спросить?

— Чем ты занималась в тот первый день на пляже?

— Ты же видел, чем я занималась, — сказала я с застенчивым смешком.

— Нет, я имею в виду, почему ты вообще там оказалась? У меня не складывается полная картинка воедино.

— О. — Я опустила глаза на руки. На самом деле, я не хотела бы рассказывать эту историю. Не потому, что мне было стыдно, что я сделала, скорее было стыдно за то, почему я это сделала. Как я могла сказать человеку, у которого было все, что у меня ничего не было? Как он вообще отнесётся к тому, что мне отказало столько выставок и галерей? Я чувствовала себя уязвимой в этом вопросе, не зная, как смогу со всем этим справиться.

— Послушай, ты не обязана мне ничего рассказывать, если не хочешь.

Я вздохнула и встретилась с ним глазами. Честно говоря, чему это может повредить? Больше я никому об этом не рассказывала. Я даже скрыла это от Лизы. Она постепенно изучала процесс выставок и музеи, и у неё была такая вера в мои способности, без реальных знаний о том, как все устроено и работает. На самом деле, было бы неплохо поговорить с человеком, который хотя бы примерно знал, как все работает, даже если он был из академических кругов, и к художественной жизни не имел никакого отношения.

— В тот день, когда появился ты, я получила несколько неприятных писем с отказами от моего агента. Вернее, от помощника моего агента. Все они писали, что у меня нет таланта, мои картины скучные и неприятные, и в целом я бумагомаратель.

— Господи.

— Да. Ну, оказалось, что я даже не должна была получать эти письма, помощник моего агента по ошибке отправил мне неотредактированные письма. В понедельник утром я получила письмо с извинениями, но было уже слишком поздно.

— Слишком поздно. Этого помощника нужно уволить.

Я пренебрежительно махнула рукой. Я не хотела никого увольнять, но это была огромная ошибка. И я все еще ощущала эффект этих комментарий над своей картиной.

— Во всяком случае, я так разозлилась в тот вечер. Я распечатала все письма с отказами, которые получала и сожгла их, как ритуальное жертвоприношение. Затем для собственного очищения, я… ну, ты знаешь.

— Искупалась нагишом. Да, я помню эту часть.

Я закатила глаза, глядя на него.

— Совершенно верно. И почувствовала себя намного лучше, будто тяжесть упала с моих плеч. Я была готова сразиться со всем миром. Я могла справиться со всем, чтобы не встало на моем пути.

— А потом появился я.

— А потом появился ты, — повторила я.

— Ах. Неудивительно, что ты набросилась на меня. Еще к тому же будучи пьяной.

Я скрестила ноги и подняла голову к звёздам.

— Ты ведь не улучшил тогда мою ситуацию, понимаешь?

— Знаю.

— А что, если я никогда не напишу картину, которую стоит выставить в какой-нибудь современной галерее? — Прошептала я свой самый большой страх в тишину ночи.

Не зная, зачем вообще это сказала. Не говоря уже о Лео. Чем он заслужил такое признание от меня? Ничем. Но почему-то с ним было легко. Может потому, что я провела в этом доме две недели взаперти. А может потому, что мне было одиноко. А может, просто потому, что это был он — Лео.

В Париже с ним было легко болтать обо всем. Хотя тогда я была совсем другой. Я не знала, зачем сейчас призналась в своём самом большом страхе. Но было уже поздно забирать свои слова назад.

— Думаю, что такое невозможно.

Я недоверчиво фыркнула.

— Ты, очевидно, не получал писем с отказами.

— Почему же? У меня имеется несколько опубликованных рецензий. И мне поначалу пришлось отправлять их во множество разных журналов, прежде чем их вообще напечатали. Я постоянно получал отзывы от других философов о своей работе. Большинство, из которых были далеко не позитивными и не конструктивными. Может для тебя это будет удивительно, но я знаю все об отказах.

— Меня это действительно удивляет, — сказала я, закатив глаза. Похоже, отказывали ему определенно мужчины, а не женщины. Это уж точно.

— Послушай, отказ не означает того, что ты написала картину, которую вообще не стоит показывать. Он всего лишь означает, что конкретно для этого человека, она не подходит, но это не значит, что твоя картина не понравится следующему, может она не подходит для их маркетинговой компании или чего-то еще. Гарри Поттеру отказывали раз десять, прежде чем его решили опубликовать. Готов поспорить, что сейчас те редакторы и издатели чувствуют себя идиотами. Ты найдешь свою выставку, и тогда другие будут сожалеть о том дне, когда отвергли тебя.

— Остаётся только надеяться, — пробормотала я. Хотя почувствовала себя немного лучше. Мне стало лучше, услышав мнение человека, который тоже проходил этот путь, что и я. Даже если не в моей области.

— У тебя все получится, ты сделаешь рывок.

Я прикусила нижнюю губу и кивнула, надеясь, что он прав.

— Кстати, о чем твоя книга?

— Моя книга?! — удивлённо переспросил он.

— Да. Философия Лео Коновалова. Что тебя интересует?

Он со смешком захлопнул блокнот и бросил его на стол между нами.

— Секс.

Я тут же выпрямилась.

— Ты издеваешься?

— Ты сама спросила.

— Я спрашивала о твоей работе, — настаивала я.

— Я и говорю о своей работе.

Я скептически нахмурилась.

— Ты пишешь о сексе… профессионально?

— Я изучаю этику. Одной из областей моего внимания, о которой я пишу книгу, является философия секса.

— Ладно. Что это означает? Ты рассматриваешь вопрос, является ли секс этичным? — Спросила я, внезапно заинтересовавшись.

— Все гораздо сложнее, — тихо произнес он. — Немного истории. Философия изучает, что действительно является важным, основываясь на знаниях, реальностях самого существования. Она рассматривает такие вопросы — откуда мы знаем то, что мы знаем, существует ли Бог или нет, есть ли у нас свобода воли, что правильно и неправильно в поведение и т. д. Последнее уже относится к этическим нормам.

— Кто же знал, что сегодня у меня будет урок философии? — Со смехом произнесла я.

— Я могу ничего не объяснять, — заявил он, пожав плечами.

— Нет, продолжай. Мне интересно, — произнесла я, подавшись к нему. — Ты остановился на нормах этики, что хорошо, а что плохо.

— Да. Теория этики, с которой я больше всего согласен, принадлежит Аристотелю.

— Отсюда и имя твоей собаки.

— Точно. Как я уже упоминал на яхте Марка, по понятиям Аристотеля каждый хочет достичь эвдемонии — высшего состояния счастья. И путь к этому счастью происходит за счет создания хороших привычек… по существу.

— Полагаю, это как-то связано с сексом. — Я наклонила голову и ухмыльнулась.

Лео приподнял бровь.

— Ну, общая теория секса — это стандартная точка зрения общественности. Секс — нормален между двумя людьми в серьёзных отношениях, предпочтительно в браке, с целью продолжения рода.

Я готова была закатить глаза.

— Мне кажется, это слегка устаревшее понятие.

— Да? — спокойно спросил он. — Думаю, что большинство людей скажут, что ожидание секса — это более разумный и безопасный выбор.

— Да, и те же самые люди занимаются сексом до брака, — заметила я. — Сомневаюсь, что кто-то занимается сексом только лишь для того, чтобы завести детей.

— Точно. Не думаю, что люди исключительно придерживаются стандартной точки зрения, но она является парадигмой. Лучшее уменьшает риски, связанные с сексом.

— Я собираюсь рискнуть, сказав, что ты не готов подписаться под общественной, стандартной точкой зрения, — нахально заявила я.

— Я нет.

— Я потрясена.

— Мне нравится секс, — откровенно заявил он. — Большинство людей наслаждаются сексом. Это удовольствие уже само по себе для гораздо большего, чем продолжение рода. И в основе моего исследования лежит развенчать стандартную точку зрения, основываясь на аристотелевской этике. Это оказалось непросто.

— Я и представить себе не могла, что ты занимаешься такими вопросами. И «развенчать» — звучит как преуменьшение. Ты пытаешься опровергнуть постулат нашей культуры.

— Ну, в философии мы пытаемся объяснить существование Бога и причину нашего существования. Надеюсь, что смогу объяснить, почему секс ради удовольствия приносит нам огромное счастье.

Я рассмеялась и кивнула.

— Справедливо.

Я снова откинулась на спинку стула и внимательно посмотрела на него. Я совсем не разбиралась в философии. Но могла бы слушать его рассуждения всю ночь. Меня влекла к нему страсть и любовь, с которой он занимался своими исследованиями. Мне казалось интересным то, что он рассказывал мне в Париже, и именно это оказалось правдой. Он хотел сбежать от своей семьи и стать кем-то другим. Он хотел стать профессором и изучать философию. И шесть лет спустя он уже стал профессором, писал книгу, хотя может тогда все это мне и казалось чушью.

— Ты говорил правду в Париже, — мягко сказала я.

— Обо всем, что для меня тогда имело значение.

— Хм, — произнесла я, поднимаясь на ноги и подходя к нему. Я забрала у него из рук стакан с бурбоном. Он удивлённо смотрел на меня, когда я выпила содержимое его стакана. — Никогда бы не подумала.

— Разочарована?

Я отрицательно покачала головой.

— Если я смогла измениться за шесть лет, думаю, что ты тоже мог бы изменится.

— Думаешь, что мог бы?

— Для меня это пока спорный вопрос.

— Справедливо.

Я подняла пустой его стакан.

— Хочешь еще?

— Могу налить.

— Да, но я спросила первая.

— Ты нальешь себе или продолжишь пить из моего?

— Это тоже спорный вопрос.

— Тогда налей двойную порцию, — сказал он с легкой улыбкой.

–По твоей теории, путь к эйфории, — я взмахнула рукой, — происходит от создания хороших привычек. Не хотелось бы видеть, как ты оступишься, — поддразнила я, направляясь к дому.

— Всего один урок философии, а ты уже учишь учителя.

— Я быстро учусь.

— Ты думаешь, я этого не знаю? — сказал он и его глаза потемнели.

Я знала этот взгляд. Точно знала, о чем он думает — он хотел меня научить тому, что секс не имеет никакого отношения к деторождению. Теперь я тоже так думала. Но я также знала, что второго шанса у нас быть не должно. Никогда.

Господи, помоги мне с этим. С этим чертовым, сексуальным мужчиной.