Союз, заключенный в Аду

Миранда Эдвардс (2024)

Вдова, мужеубийца, предательница. В восемнадцать лет я стала женой наследника ирландской мафии и спустя полгода овдовела. После кончины мужа его семья решила, что я повинна в его смерти. Меня окрестили предательницей и затребовали мою голову, поданную им на блюдечке. Ирландцы всегда славились своим буйным характером, и на этот раз причиной их гнева была я. И вот я снова должна идти под венец, но на этот раз с единственным человеком, который может меня защитить. Его фамилия — гарант моего выживания. Он принц империи, захватившей страну. Неприкасаемый, властный, опасный. Гидеон Кинг определенно не тот человек, с которым стоит иметь дело. Он бессердечный, холодный, одержимый и абсолютно сумасшедший. Если мой муж был монстром, то Гидеон — исчадье Ада. Теперь я должна играть по его правилам, иначе смерть станет желанным освобождением. Хорошо, что я всегда была хорошим игроком.

Глава 4

Аврора

Мне дали двадцать один день, чтобы свыкнуться с моим будущим. Пятьсот четыре часа, проведенные в муках ожидания. Когда ты понимаешь, что ты не просто не хозяин своей судьбы, а простая пешка в чужих играх, сильнее осознаешь ничтожность своего существования. Я — муравей под сапогами Гидеона Кинга, клана Доэрти и чикагской Братвы, которого они задавят, если захотят.

Моя помощница заходит в номер, снятый в отеле «Peninsula Chicago» для моих сборов. В ее руках вижу свое свадебное платье в чехле, и меня едва не выворачивает. Пусть оно — это единственное, что я сама выбирала для сегодняшнего «торжества», я все равно даже не могу смотреть на него без отвращения. В отличие от моего первого платья, выбранного матерью, в этом я чувствовала себя хотя бы чуть-чуть комфортно. Оно пышное, сшито из легкого многослойного фатина, руки прикрыты объемными рукавами, а декольте подчеркнуто вырезом в форме сердца.

Но все же я предпочла бы не видеть его. Никогда.

Надя вешает конверт на дверь шкафа и семенит ко мне. Ее спина ссутулена, руки сцеплены в замок спереди, а глаза опущены к полу — ее привычная поза. Надя ровесница мамы, тоже росла среди мафии, но ее положение было еще хуже нашего. Когда нам пришлось переехать в дом Орана, я всеми силами пыталась вытащить ее оттуда, представляя, как мой почивший муж будет обращаться с моей служанкой, предлагала сбежать и начать жить собственной жизнью. У Нади не было ни мужа, ни детей. Она только и умела, что ухаживать за мной. Много лет назад ей было велено, чтобы она следила, что я не порву одежду, не испачкаю туфли и не разобью колени. Для сорокалетней женщины Надя выглядит плохо. Русые волосы практически полностью поседели, на лбу и у глаз давно покоятся морщины, а тощая фигурка делает ее похожей на старушку. Меня убивает, что мой секрет разрушает ее, как и меня.

— Рори, дорогая, пора одеваться, — тихо объявляет Надя.

Мне приходится подняться и позволить ей одеть меня. Белая ткань рябит в глазах, она такая яркая, что голова начинает кружиться. Корсет ощущается, как клетка, из которой я не могу вырваться, а рукава и шлейф — кандалы. Раньше считали, что белый — цвет траура и печали. Увидев современных невест, дамы прошлого подумали бы, что мы либо вдовы, либо идем на похороны родственника. Иронично, что я и вправду вдова, однако белый цвет на мне не из-за этого.

Поправив рукава платья, Надя откидывает мои волосы на спину, слегка разбив кудри, сделанные стилистом. Церемония начнется через пятнадцать минут, через пять отец уже будет здесь. После свадьбы я не вернусь домой, все мои вещи уже перевезены в квартиру Гидеона, однако на этот раз Надя не поедет со мной. Мой жених четко высказал свое нежелание пускать кого-то еще в свой дом. Он не запретил ей посещения, но жить она с нами не будет. Надя была со мной с самого детства, мы, конечно, еще не расстаемся, но я уже ощущаю, что у меня забрали едва ли не последнее, что осталось в моей жизни. Пора привыкать, что я уже не ребенок, и мне не нужны ни помощница, ни родители.

Надя еще раз проходится пудрой по моему лицу и говорит:

— Ты очень красивая, Рори.

— Не надо, Надя, прошу… — шепчу я, не решаясь взглянуть в зеркало.

Единственное, что заставляет меня держаться на ногах, — мысль об обещанной свободе. Если Гидеон не соврал мне, то сегодняшний день может быть не таким уж и траурным. Глупо, наверное, думать, что мужчина мог принять меня за равную и решить соблюсти наш договор. Все равно мне остается лишь ждать… либо приговора, либо второго шанса на жизнь.

Ставки еще никогда не были так высоки. Я получу все или ничего.

В дверь снова стучат, и мы с Надей переглядываемся. Как только отец войдет, она должна будет покинуть меня навсегда. Не знаю, кто из нас поддался порыву первой, но через секунду мы оказываемся в объятиях друг друга. Несколько коротких мгновений я обнимаю несуразную фигурку своей гувернантки, а она неожиданно крепко прижимает меня к себе. Мы обе понимаем, что это конец. И когда отцу надоедает ждать ответа, он заходит внутрь. Мы с Надей отстраняемся, и я отхожу в сторону, чтобы обуться. Папа не выглядит счастливым, хотя, наверное, он никогда так не выглядит. Он не рассматривает меня и не восхищается моей красотой. От папы каждая дочка хочет признания, а мне же нужно понимание, что он не сдает меня, как игрушку, другому владельцу. Такой видит меня Братва, а кто я для отца, не знаю.

— Нам пора, дочь, — кивает он и протягивает ладонь.

Без лишних слов я ступаю к отцу, беру его руку, и вместе мы спускаемся на церемонию.

***

Все познается в сравнении. Если первая свадьба казалась мне показной, то теперь я понимаю, что она ни в какое сравнение не идет с этой. Все было нереальным, начиная первым супружеским поцелуем, заканчивая поздравлениями гостей. Не уверена, что даже Гидеон знает всех, кого пригласил. С моим суженым мы провели вместе около десяти минут: при заключении брака и на первом танце. Затем Гидеон ушел, бросив меня на съедение жаждущим внимания родственников и чиновников Чикаго.

Еда на столе выглядит аппетитно, но я не могу ни куска в рот запихнуть. Злоупотреблять шампанским на глазах родителей и журналистов я не могу, поэтому продолжаю сидеть, уставившись в одну точку. В раздумьях едва ли замечаю, как возле стола материализуются две мужские фигуры. Когда я продолжаю сидеть с опущенной головой, пришедшие откашливаются. Медленно поднимаю взгляд и вижу Гидеона и двух мужчин, совсем не похожих и в то же время идентичных моему мужу. Думаю, это два старших брата Кинг. Учтиво улыбаюсь, слегка склонив голову.

— Аврора, позволь представить моих братьев, — Гидеон указывает на самого взрослого мужчину. Его серебристые глаза, кажется, проникают в мой мозг, чтобы прочитать меня, как раскрытую книгу. По спине пробегаются мурашки. В нем чувствуется власть, сила и опасность. Он огромный, высокий и татуированный — настоящий ночной кошмар. — Росс самый старший из нас.

Росс Кинг. Глава «КИНГ Консалтинг». Король. Слухи о Россе Кинге доходят и до Чикаго, и во время своего мини-расследования о семье, в которую я формально вступаю, я все-таки узнала кое-что от Кирилла. Говорят, что когда его враги напали на его людей, он нашел каждого из них и повесил на собственных кишках. В Нью-Йорке думали, что появился новый серийный убийца, но расследование быстро закрыли. Интересно почему?

— Приятно познакомиться, Росс, — держать улыбку довольно тяжело, когда подсознание рисует лужи крови вокруг него.

Росс не пытается казаться вежливым, и он просто кивает и проводит рукой по волосам. Меня удивляет, что на его безымянном пальце красуется кольцо. Неужели он женат?

— А это Николас, — представляет Гидеон второго брата.

В отличие от Росса Николас выглядит дружелюбным. Хотя нет, это слово не подходит. Обольстительный — да. На его губах играет ухмылка, когда Николас подается вперед, берет мою ладонь и оставляет легкий поцелуй на коже.

— Рад познакомиться, Аврора, — его голос бархатистый, льется, словно мед.

Николас может казаться неопасным, но не удивлюсь, что на его руках не меньше крови. Братья Кинг точно не те люди, с которыми можно ослабить внимание.

— К сожалению, мы с Россом отдуваемся за всю семью, — театрально вздыхает Николас. — Младший братец сейчас где-то в Индонезии, и нам пришлось скрыть, что свадьба состоится сегодня. Если бы он приехал в Штаты, то узнал бы, что Марселла заболела.

— А Марселла…? — уточняю я.

— Моя дочь, — без особой охоты говорит Росс, продолжая смотреть на меня, как ястреб на мышь. — Моя жена тоже не приехала. Она осталась в Нью-Йорке с дочерью и Оливером.

Спрашивать, кто такой Оливер и почему младший брат не должен знать, что дочь Росса заболела, не решаюсь. Наверное, мне стоит о чем-то говорить с ними, но им и втроем вполне хорошо. Росс то и дело, что кидает на меня предостерегающие взгляды. Король волнуется за принца. Похоже, старший Кинг тоже допускает возможность того, что я могла убить Орана. Эти мужчины какие-то неправильные.

Отвожу глаза в сторону и вижу, что позади братьев Кинг стоит Юля, младшая дочь Владимира, и довольно активно машет мне, привлекая к себе внимание. Наши глаза встречаются, и она кивает в сторону уборных и скрывается из виду. Извинившись перед мужем и его братьями, я следую за ней. Юля — моя подруга. Она на пару лет старше меня и замужем уже почти четыре года, поэтому мы мало видимся сейчас. Я помню, как она плакала на своей свадьбе, это было как раз после нашего знакомства с Ораном. Юля до сих пор не родила детей, но вряд ли дело в ней. Ее мужу в этом году исполнится шестьдесят семь.

Нахожу Юлю в уборной и запираю за собой дверь. Она так исхудала… Черные волосы Юли растрепаны, а платье помято. Под ее огромными синими глазами виднеются темные впалые круги, с которыми не справится ни один макияж. Она выглядит очень плохо. Юля некрепко стоит на ногах, опираясь на раковину. Она явно пьяна. Юля запрыгивает на стойку с раковинами, роется в сумочке и достает оттуда флягу.

— Ну что? Каково быть женой во второй раз? — заплетающимся языком спрашивает подруга и делает долгий глоток.

Юля запрокидывает голову, и я вижу, что шея девушки покрыта синяками, которые она пыталась скрыть тональным кремом. Приглядываюсь и нахожу следы побоев на левом бедре, запястьях и на ложбинке. Черт, на коленях и лодыжках тоже есть ссадины. Глаза Юли не выражали ничего, взгляд пустой и безразличный. Чувствую аромат терпкого алкоголь, когда делаю шаг к ней. Мама однажды упомянула, что Владимир недоволен дочерью из-за того, что она явилась пьяной на какое-то мероприятие. Видимо, Юля действительно пристрастилась к бутылке.

Подруга вновь прикладывает горлышко фляги ко рту, но я аккуратно перехватываю ее руку и отбираю емкость. Юля пытается протестовать, однако она слишком пьяна для активного сопротивления.

— Пока не знаю, — отвечаю я и присаживаюсь рядом с ней. — Мне кажется, что Гидеон не такой, как Оран.

Юля, икнув, разражается смехом. Звук едкий, печальный и совершенно не подходящий для нее. Она почти глумится надо мной, но винить я ее не могу. Она не слышала, что говорил мне Гидеон, и никогда не поймет, откуда во мне появилась надежда. Я сама не уверена, почему даже маленькая часть меня верит в его честность.

— Они все одинаковые, — выплевывает Юля. — Жадные ублюдки считают нас мясом. Сергей все еще пытается заделать мне ребенка и винит меня в том, что я не родила от него, но я знаю, что ни одна из шлюх в борделе так и не понесла от него. Черт, да без колес у него бы даже не стоял. Однако виновата все равно я. Пусть так и останется, я не хочу приносить в этот мир его отродье.

Юля вздрагивает, проводя руками по ушибленным местам. Ссутулившись, она обнимает себя руками, словно маленький напуганный ребенок. Никому из нас не позволили повзрослеть перед браком. Нас не готовили к первым брачным ночам, не рассказывали, насколько мужья могут быть грубы с нами. Наверное, в какой-то степени я должна быть благодарна Орану. Он готовил меня четыре года для брака, показывая свою жестокость, но остальные девочки… Юля и ее сестра из оберегающих рук семьи попали в Ад, в котором я уже варилась.

Юлю трясет, и я пытаюсь аккуратно приобнять ее за костлявые плечи, но она отталкивает меня.

— Мне позвать твоего отца? — предлагаю я. — Может быть, он заберет тебя домой?

Юля усмехается и спрыгивает с раковины, хотя скорее сползает. Ее истощенные ноги шатаются, как две некрепкие веточки. Юля пытается выпрямиться, но ее тут же тянет назад. Успеваю поймать ее за талию до того, как она упадет.

— Он просто передаст меня Сергею, — лепечет подруга, опираясь на мое плечо. — Я теперь его игрушка.

Взяв сумку Юли, забираю флягу и вывожу девушку из уборной. Если ее муж найдет заначку, ей придется несладко. Юля получит в любом случае из-за того, что напилась, но я не могу ничего не сделать. Мимо нас проносится официантка, я останавливаю ее и прошу принести крепкий кофе. Мне необходимо привести Юлю в более или менее адекватное состояние. Усаживаю ее к барной стойке, ожидая официантку. С каждой секундой ожидания Юля расклеивается все больше. Она пытается что-то сказать, но из рта выходят лишь нечленораздельные звуки.

— Потерпи немного, — шепчу я, поглаживая подругу по спине.

Ладони потеют. Мне страшно, что кто-то из людей Сергея застанет нас и накажет Юлю прямо сейчас. Никто не сможет защитить ее, я в том числе. Даже Владимир не помешает мужчине сделать из собственной дочери пример в назидание другим женщинам. Не успеваю осознать, как мои руки откупоривают крышку фляги, а затем я пью содержимое. Терпкая, обжигающая жидкость разливается по горлу, и я закашливаюсь. Не знаю, что это, но штука ядреная. Не представляю, как Юля еще могла говорить.

— Нехорошо, когда невеста сбегает с собственной свадьбы, — раздается твердый, басистый голос за моей спиной.

Моя спина инстинктивно натягивается, как струна, а по телу проносится предупредительный холодок. Но спустя несколько секунд понимаю, что в интонации не было ничего осуждающего, только холодная констатация фактов, и я слегка выдыхаю, осознав, кто стоит за моей спиной. Не слишком расслабляясь, поворачиваюсь лицом к Гидеону, прикрывая собой Юлю. Мой новоиспеченный муж спокойно проводит взглядом по мне, фляжке и болезненно худом тельце за мной. Его глаза как две глубоких ущелья, в которых ты пытаешься рассмотреть хоть что-то ночью без фонарика. Шанс на успех равен нулю. Если посмотреть на Гидеона, ты никогда не поймешь, что у него на уме, что он чувствует. Не могу отделаться от глупейшей навязчивой мысли о том, что он не человек. Мне кажется, если я прильну к его груди, чтобы послушать стук сердца, то будет лишь тишина.

— Что-то не так, Аврора? — спрашивает Гидеон и делает шаг ко мне.

Мой взгляд невольно опускается к его губам, вспоминая пятнадцатисекундный поцелуй, которым он одарил меня, когда мы стояли у алтаря. Интересно, своих любовниц он целует так же? Все равно это легкое касание было в миллионы раз приятнее, чем то, что делал Оран, так что я в какой-то степени благодарна за холодность. Хотя губы Гидеона были теплыми и мягкими, как спелые персики, а в поцелуях моего погибшего мужа ощущались только кровь и жесткость. Оран много времени проводил на улице, его кожа была сухой и потрескавшейся. Он, сам того не подозревая, придумал способ, как можно сделать мне больно.

— Аврора? — голос Гидеона вырывает меня из размышлений об изобретательности Орана. — Тебе нужна помощь?

Поднимаю взгляд к глазам Гидеона, так сильно пугающим меня, пытаясь не видеть в них тьму, и неувренно качаю головой. Он недоверчиво косится на флягу с высокоградусной дрянью в моей руке. Я почти забываю о Юле, когда она к нам подходит официантка с кофе и таблетками аспирина.

— Ты уверена? — слегка выгнув бровь, спрашивает Гидеон еще раз.

Я собираюсь сказать «да», но именно в этот момент стул позади меня издает громкий скрип, и я разворачиваюсь как раз в тот момент, когда Юля собирается свалиться на мраморный пол. Гидеон пулей подлетает к моей подруге, словно он чертов Флэш или Ртуть, и легко ловит ее. Его инстинкты хищника только что не дали Юле свернуть шею. Не уверена, меня больше впечатлили или напугали его рефлексы. Гидеон усаживает ее обратно на стул, но не опускает рук, чтобы Юля не упала.

— Кофе, — кивает он в сторону чашки с американо.

Кивнув, подношу кружку к сухим губам подруги и прошу сделать ее несколько глотков. Не сразу, но Юля слушается.

— Сколько она выпила? — спрашивает Гидеон. — Ей пора домой.

— Я… не знаю, была ли эта фляга единственной и сколько она успела выпить за столом, — тихо признаюсь я. — Но и домой ей нельзя, ее муж… накажет ее.

Гидеон хмурится, но ничего не говорит, вместо этого он оглядывается и кивает кому-то. К нам подходят два охранника — гиганты, каждый размером с две меня — и берут Юлю под руки. Мои инстинкты заставляют меня шагнуть к ним и пытаться оттолкнуть от подруги, но Гидеон берет меня за плечо и говорит:

— Они отвезут ее домой к Владимиру, а он позаботится о том, чтобы ее муж ничего не сделал. Я прослежу, чтобы она не пострадала из-за этого инцидента.

Послушает ли Владимир мужчину и исполнит его просьбу помочь его же дочери, которая годами пыталась докричаться до него? Не знаю, но и другого выхода у меня нет.

— Обещаешь? — мне нужно, чтобы дал хотя бы иллюзию того, что его слова чего-то стоят, что он не врет.

Гидеон кивает, глядя мне в глаза. Мои руки перестают хвататься за Юлю, но я не отпускаю ее до тех пор, пока он не произнесет заветное слово вслух.

— Обещаю, — словно прочитав мои мысли, говорит он. Охранники бережно поднимают подругу со стула, берут ее сумочку и ведут к выходу из отеля. Когда они исчезают из поля зрения, Гидеон добавляет: — Вся суть этого соглашения в партнерстве.

Та самая фраза, которую он сказал в день нашей первой встречи. В зале до сих пор звучит музыка, но возвращаться туда мне хочется еще меньше, чем днем. Если я скажу, что хочу покинуть церемонию, то Гидеон поедет со мной. Знаю, что он говорил мне о том, что не тронет меня, но он мог и передумать.

— Аврора, нам тоже стоит уехать, — черт, он точно умеет читать мысли. — Ты готова?

«Нет!» — думаю я, но говорю другое:

— Разумеется.

***

Гидеон позволил мне переодеться перед возвращением «домой». Я надела мешковатый спортивный костюм, совсем не сексуальный и не красивый. В лифт мы заходим вдвоем, и эта поездка кажется бесконечной. Тихая музыка не заглушает мою панику из-за того, что я останусь под одной крышей с мужчиной. Дверь со звоном распахивается, и мы оказываемся в темном пентхаусе, освещенным лишь лунным светом. Гидеон пропускает меня вперед. Я уже знаю, где моя комната, и хочу убежать туда со всех ног, но что-то заставляет меня врасти в пол. Мысли возвращаются к одному единственному страху. Если я убегу в спальню, то окажусь в ловушке. Мне стоит держаться поближе к лифту — единственному выходу из этой крепости… Повторяю про себя код безопасности, а рукой нащупываю ключ-карту. На месте, все на месте…

— Если не возражаешь, то я пойду спать, — зевнув, объявляет Гидеон. — Я не большой любитель торжеств, особенно таких людных. Они меня выматывают.

Резко поднимаю глаза на лицо Гидеона, ища в них долю насмешки, но он как и всегда абсолютно серьезен. Он не глумится и не издевается. Он говорит правду. Гидеон поднимается по лестнице, но замирает на середине. Я перестаю дышать, боясь, что он мог передумать. Гидеон поворачивает голову в мою сторону и кидает:

— Спокойной ночи, Аврора.

Теперь он полностью исчезает из виду. Гидеон ушел, и я делаю аккуратный вдох, словно малейший шум мог бы его потревожить. Не знаю, сколько времени я стою посреди коридора. Ноги пошатываются, но по лицу скатывается одинокая слеза облегчения.

Сегодня Гидеон сдержал свое слово. Быть может, он не врет и в остальном. Однако он все еще Кинг, а значит, опасный и коварный, как демон.