Союз, заключенный в Аду

Миранда Эдвардс (2024)

Вдова, мужеубийца, предательница. В восемнадцать лет я стала женой наследника ирландской мафии и спустя полгода овдовела. После кончины мужа его семья решила, что я повинна в его смерти. Меня окрестили предательницей и затребовали мою голову, поданную им на блюдечке. Ирландцы всегда славились своим буйным характером, и на этот раз причиной их гнева была я. И вот я снова должна идти под венец, но на этот раз с единственным человеком, который может меня защитить. Его фамилия — гарант моего выживания. Он принц империи, захватившей страну. Неприкасаемый, властный, опасный. Гидеон Кинг определенно не тот человек, с которым стоит иметь дело. Он бессердечный, холодный, одержимый и абсолютно сумасшедший. Если мой муж был монстром, то Гидеон — исчадье Ада. Теперь я должна играть по его правилам, иначе смерть станет желанным освобождением. Хорошо, что я всегда была хорошим игроком.

Глава 5

Дверь закрывается на ключ, ванная запирается изнутри. Моя комната — настоящий остров безопасности после жизни с Ораном. С моим почившим мужем мы делили одну спальню, не всегда одну кровать, но все же. Оран, когда он был в особенно плохом настроении, заставлял меня спать на полу. Он убирал прикроватный коврик, приказывал снять всю одежду и ложиться на каменную плитку. В холодное время года Оран специально отключал обогрев пола и открывал окна. Но, скажу честно, это было лучше, чем сон с ним в постели. Все равно каждое утро начиналось одинаково, и лишний шанс побыть вне его досягаемости был мне нужен.

Без разницы, где тебя побьют или возьмут против воли. Боль есть боль.

Живя в квартире Гидеона, я ни разу не надевала ненавистную одежду, которую заставлял носить меня Оран. Мне бы хотелось сжечь ее и всю жизнь ходить в этом спортивном костюме. Оказывается, ткань может быть такой приятной и мягкой. Необязательно втягивать живот и держать спину, потому что гениальные люди изобрели оверсайз-футболки. Я могу ходить в носках, а не в туфлях. Правда моя свобода ограничена моей спальней: не уверена, что Гидеон оценит, если я заявлюсь перед ним в таком виде, поэтому уже сутки я сижу на постели и читаю. Мой… муж — надо привыкнуть так его называть — стучался ко мне несколько раз и предлагал спуститься на завтрак, потом предупредил об отъезде и пропихнул через щель между полом и дверью карту, чтобы я могла заказать еду домой. Конечно, это любезно с его стороны, но Гидеон не сказал, сколько я могу потратить, а еще я понятия не имею, как заказать еду в пентхаус. Пропустят ли охранники курьера? Если нет, то мне не хочется иметь с ними дело.

Мне было хорошо среди светло-серых стены, на постели с шелковыми простынями, пледом и кучей подушек. Моя комната такая же безликая, как весь пентхаус, но мне здесь уютно. Лучшей частью спальни является вид на набережную, и только из-за него я бы никогда не выходила отсюда. Однако с наступлением ночи мой желудок начинает протестовать. Последний раз я ела еще дома у родителей, так что урчание вполне ожидаемо. Первый час упорно сопротивляюсь и пытаюсь уснуть, но в итоге не выдерживаю и решаю спуститься на кухню. Взяв статуэтку в форме женской фигуры и подойдя к двери, отпираю замок и высовываю голову в коридор, выглядывая, есть ли кто-то. Меня встречает полная тишина, и я решаюсь выйти из безопасной зоны. Не опуская руку со статуэткой, на цыпочках иду к лестнице.

— Гидеон уже давно спит. Все хорошо, — бормочу себе под нос, крепко держа металлическую фигуру. — Он спит…

Повторяя свою мантру, иду по гостиной в кухню. Остается последний шаг, когда я слышу странные звуки. Резко замираю, оглядываюсь вокруг, не понимая, откуда доносится шум. Мне требуется минута, чтобы понять, что кто-то стонет. Черт, черт, черт… Глаза натыкаются на приоткрытую дверь в, если не ошибаюсь, гостевую спальню. Стоило бы бежать обратно в свою комнату, но что-то заставляет меня идти вперед. Кто может стонать из гостевой спальни? Бесшумно подступаю к приоткрытой двери, держа статуэтку, как оружие, и аккуратно заглядываю внутрь.

О мой Бог!

Статуэтка едва не падает на пол, а рот распахивается от шока. На большой кровати распластана женщина, ее руки привязаны к изголовью чем-то шелковым, похожим на галстук, а ноги лежат… на плечах Гидеона. Мне так кажется, по крайней мере. Со своего угла вижу только крепкий мужской зад, широкую накаченную спину с рельефными мышцами, которые сокращаются и удлиняются при каждом движении, и темные взъерошенные волосы. Но главное не это. Гидеон — это точно он, кто еще может ночью быть здесь? — жестко трахает женщину. С каждым мощным толчком ее откидывает назад, каштановые волосы подпрыгивают, как и ее полные груди, а спина выгибается. Присмотревшись, замечаю, что ее губы обернуты вокруг кляпа в форме шарика для пин-понга. Кровать скрипит, изголовье бьется о стену. Простынь под ними скатывается в комок и падает на пол, но никого это не волнует.

Первым моим порывом было бежать к ней на помощь. Мои инстинкты твердили, что я должна ударить Гидеона по голове, развязать ее и помочь выбраться из пентхауса. Однако я не сделала ни шага, потому что увидела невообразимое. Женщина поворачивает голову так, чтобы взглянуть на Гидеона, и ухмыляется. Ее соски твердые, ногами она подталкивает его ближе к себе.

Святое дерьмо! Она наслаждается! Ей нравится быть обездвиженной, пока мужчина берет ее. Трахает жестко и сильно.

Словно почуяв необходимость показать свой экстаз, незнакомка протяжно стонет. Бедра Гидеона ударяются о ее зад со звонким хлюпаньем, пока он входит в нее. Мышцы на плоском животе женщины сокращаются, и, кажется, она кончает. Черт меня побери…

Медленно, не отводя взгляд от происходящего, начинаю отступать. Гидеон резко замирает, откинув голову назад. Его ягодичные мышцы напрягаются, руки притягивают бедра женщины ближе, пальцы крепко стискивают плоть, а с губ срывается гортанный, почти животный рык. В отличие от женского оргазма, такое я уже видела и слышала раньше. Гидеон выходит из нее, но я не вижу всего за его бедрами. Он развязывает ленту на руках незнакомки, но вместо того, чтобы лечь рядом или уйти, он переворачивает ее на живот и ставит на колени. Не уверена, что женщина успевает даже вздохнуть, когда Гидеон вновь вонзается в нее. Ее голова откидывается назад, и по комнате разносится скулеж. Они явно не собираются останавливаться.

Проклятье. Мне пора уносить ноги.

Прислушавшись к здравой мысли, на цыпочках убегаю в свою комнату, не оборачиваясь назад, что по какой-то причине дается мне нелегко. Забегаю в спальню, тихо запираю дверь и забираюсь под одеяло. Голода словно и не было. Не понимаю, почему сердце бьется так сильно…

Ей было хорошо. То есть я знаю, что кому-то нравится секс, и не отрицаю возможность того, что он и правда может быть приятным, но такой? Как ей может нравиться быть связанной и с кляпом во рту? Нервно сжимаю бедра и ахаю.

— Быть такого не может! — бормочу под нос и случайно повторяю движение.

Губы удивленно приоткрываются. Это было… приятно. Оран утверждал, что я могу только доставлять им удовольствие, но не получать. Он запретил мне даже думать о приятной части секса, не пытался сделать супружеский долг обоюдным занятием. Это всегда были принуждение и ненависть ко мне. И вот мы здесь: Гидеон трахает кого-то на первом этаже, а я… возбудилась, подглядывая за ними.

Однако я не уверена, что испытала подобное, находясь на месте незнакомки. Перевернувшись на другой бок, в самый последний раз стискиваю бедра, и по телу пробегается легкая приятная дрожь. Пусть я здесь и не по своей воле, но благодаря этому месту и, наверное, Гидеону я узнала, что я не фригидная и у меня есть шанс на будущее, пусть пока меня и привлекает лишь полное одиночество.

Может быть, одиночество с кошкой.