Алтайская Дзевана

Наталья Пугачёва (2024)

Жизнь Алтайской девушки, которая благодаря обстоятельствам и большой любви, попала в такой переплет, что даже духам Алтая, сложно склеить ее разбившееся сердце. А судьба, подкидывает все новые и новые испытания. И вроде все предопределено, и амуры уже потирают свои ручки в предвкушении вселенского счастья. Но каким оно будет и с кем, знает только древнейшее женское божество Умай, которая спасает жизнь девушки уже не в первый раз.

11. Возвращение.

Когда наступил день отъезда, Анисья обходит медленно свои владения, потом села на скамейку и прослезилась.

— Не плачь, бабушка Анисья, тебе у нас хорошо будет. Что ты тут совсем одна?

— Так жизнь тут моя прошла. Любовь была такая же большая, как у тебя. Свадьба, счастливая жизнь, детки, потеря мужа, вроде старость счастливая должна была быть, к дочке уехала, а дочь из дома выгнала, пришлось вернуться, век доживать.

— Как же можно, родную то мать из дома выгнать?

— Так водка краше матери.

— Зато мы теперь у тебя есть, а ты у нас. Втроём веселее будет. — говорю я.

— Добрая ты, хорошая. Не зря тебя Умай спасла.

— А кто она Умай?

— А ты не знаешь?

— Нет, я только видела, как она на меня дышала.

— Это она в тебя жизнь вдыхала. А когда ты это видела?

— Я не знаю. Просто увидала старую женщину, но вроде и молодая лицом, красивая с длинными косами. Только косы не косы были, вроде волосы как-то непонятно собраны в виде кос, а вроде и не собраны, а распущены. Она в меня вдыхать что-то начала и шептала при этом, что-то.

— Отметила она тебя, раз показалась тебе. Она Алтайская защитница всех беременных и младенцев, а также маленьких деток оберегает, но не всем она открывает себя. А тебе открыла. Долг у тебя теперь перед ней есть.

— Какой?

— Она тебе сама и скажет, придёт время.

Время ещё раннее, но я прощаюсь с бабушками и запрыгиваю на Орлика. Путь не близкий, на Орлике конечно быстрее получится, чем пешком. Но мне и правда хочется снова пережить те эмоции и вспомнить Сашу.

Первая на моем пути это та запруда, где все происходило так ярко и где я почувствовала себя счастливой на столько, что совершенно забыла зачем мы здесь и по какой причине. А я отчетливо слышу Сашины слова:

"Не хочу, никуда не хочу. Хочу, как сейчас, мы вдвоём и больше никого в этом мире."

— Саша, — говорю я вслух, — Как бы я хотела, чтобы вместе и на всю жизнь. Но как бы ты не был далеко, твоя частичка теперь во мне. — и я улыбаюсь, прикрывая ещё не изменившие формы живот.

Орлик переходит речку в самом мелком месте и продолжает медленно идти, как будто не хочет торопить просмотр киноленты моего счастья.

А вот и созданный природой лобаз, где Сашка так страстно меня целовал, а я так не хотела, чтобы он останавливался. Я дотрагиваюсь до своих губ пальцами, ощущая вкус Сашиных губ.

А Орлик уже ступает на ту поляну, на которой Сашка, первый раз меня поцеловал. Как же хочется снова пройти этот путь с ним, с Сашей, только уже никуда не торопиться, а наслаждаться друг другом. Я оглядываюсь, прощаясь и с этим моим местом счастья. И сидя на Орлике, я уже вижу маленьких медвежат, которые кубарём закатываются на поляну. Орлик фыркает и немного ускоряет шаг. А его табун обгонят нас. В охотничий домик я заезжать не стала, а прямиком направилась домой. Надо объехать деревню, чтобы ни с кем не встретиться, и я направляю Орлика вдоль реки Каначашки и ухожу на наше деревенское кладбище, огибая деревню по периметру. Мне не хочется показываться родителям в таком виде. Мама будет плакать, а папа как всегда найдёт повод, чтобы выпить и ничем хорошим это не кончится. Поэтому я подъезжаю к дому бабушки и отпускаю Орлика. Верный уже тут. Не любит он сопровождать меня, когда я на коне. Поэтому старается убежать раньше, своим тропами, знакомыми только ему.

Раньше вечера, бабушки не приедут, поэтому я успеваю подготовить дом к их приезду и приготовить ужин. Я уже собиралась выйти в огород, как на пороге появляется мама. Она смотрит на меня и её глаза наполняются слезами. Она зажимает рот двумя руками, но громкий крик все равно проникает через них.

— Танечка! Да как же так, — кидается ко мне мама. — Маленькая моя девочка, да что же они с тобой сделали? И мама плачет, обнимая меня.

Я глажу её по спине. У меня нет слез. Нет эмоций, нет обид и сожаления.

Жизнь такова, какова она есть, и больше не какова. — говорю я про себя.

Мы долго разговариваем с мамой, я прошу её отпустить меня пожить пока у бабушки, так как не хочу привлекать внимание. Родители живут в самом центре деревни, а бабушка на окраине. Да и народ не очень любит ходить мимо её дома, стараясь обойти другой дорогой.

— Хорошо, Танюша, тем более Дашка должна приехать со своим и с Дианкой.

Дашка, это моя родная сестра, которая чуть постарше меня. И как Саша сказал, — Мама Вас перепутала.

Тогда он не знал, да он и сейчас наверное не знает, что мне не шестнадцать, а может понял когда я призналась..

А Диана — это её дочь, моя любимая племянница. Она ещё совсем малышка, но чуда какой красивый ребёнок. И это здорово, что они приедут. И маме помощь, да и я с Дашкой пообщаюсь, мы с ней ближе всех из сестёр, а нас четыре девочки у родителей, и оставшиеся двое, старше меня на много.

Мама уходит, а я ставлю на стол молоко, сметану и творог, которые она принесла для бабушки. Я слышу, как возле дома останавливается машина и иду помогать разгружать вещи бабушки Анисьи.

Вижу довольное бабушкино лицо, что я все подготовила к их приезду и даже кровать поставила для старушки так, как хотела бабушка. Она целует меня в лоб и произносит не громко:

— Какая ты у меня умница, вся в меня, не зря все-таки Татьяна Владимировна.

И мы обнявшись улыбаемся друг другу.

— Хорошо у тебя, — говорит Анисья проходя в их с бабушкой спальню. — Тепло и любовь даже в доме витает, старая уже правда, как мы с тобой, но любовь.

Бабушка улыбается зовёт её уже чуть громче:

— Пошли трапезничать, Танька вон сколько всего наготовила, неугомонная. Как заведётся на кухне, не остановишь. Раскачивается тяжело, но, если уж раскачалась, как веник: и в огороде прополет, и в доме приберёт, и наготовит как на Маланью свадьбу.

— Хорошая она у тебя, добрая, безотказная, многие этим пользуются. — говорит Анисья и подходя, гладит меня по волосам, а я чувствую, как душевная боль по Саше, отпускает меня. — Да пусть и будет такая, а то сейчас народ злой становится, водка делает своё дело. — продолжает она и подходит к умывальнику, что-то шепчет на руки и смывает водой.

— Смотри и запоминай, Танька. Тебе это все пригодится. Нас не станет, будешь ты Умай помогать. — говорит моя бабушка и ставит чайник на плиту.

А у меня перед глазами возникает улыбающееся лицо Умай. И бабушки обе, смотрят на меня и тоже улыбаются. Одна я стою серьезная и все пытаюсь переварить в своей голове.