Скорбная песнь истерзанной души

Неичето (2025)

Обезумевший проповедник, возомнивший себя правой рукой господа, загадочный человек в шляпе, возникший из ниоткуда, нелёгкая судьба тех, кто называл себя «Отбросами общества», бесчинства, творившиеся в стенах дома Кальви и прекрасная девушка в длинном чёрном платье, танцующая в ночи. Всё это давно осталось в прошлом. Теперь у престарелого и бесконечно одинокого Эрика Миллера остались только лишь воспоминания. Которые продолжают преследовать его. Он стремится избавиться от них, и ему это почти удаётся. Но однажды происходит нечто, что вынуждает его вновь обратиться к своему прошлому. И это приводит к самым неожиданным последствиям.

Глава 16

Ночь была прекрасна, но я этого не замечал. Я был разбит, растерян, сломлен. Множество вопросов мучило меня. Ответов не находилось. И я просто шёл, шёл… прям как тот парень из легенды об озере. Мне тоже хотелось исчезнуть из этого мира без следа. Это желание завладело мной, оно вело меня сквозь тьму ночную ко тьме ещё более глубокой.

На вокзале даже в такой поздний час обитали люди. Кто-то спал на скамейке, кто-то сидел и курил, а кто-то беспокойно расхаживал туда-сюда, бормоча какой-то бред.

— Не пускайте его в дом, не пускайте его в дом, — я услышал эти слова только потому, что, когда подошёл к вокзалу, на моём плеере закончился заряд батареи. Я забыл зарядить его накануне. Оказавшись погружённым в музыку города, я почувствовал себя ещё хуже. Голова начала кружиться. Мне казалось, либо меня сейчас стошнит, либо я упаду в обморок, либо всё вместе, а может что похуже. А тут к тому же этот псих продолжал бормотать, и от слов его у меня холодок бежал по спине: — Лезвие на солнце блестит, на солнце лезвие блестит. Хлынет кровь рекою… Жарко!.. Как жарко! Пожар, который всё… кровь! Хлынет кровь! Не пускайте его в дом, не пускайте его в дом, не пускайте его в дом! Всё сгорит дотла.

В каждом безумце есть пророк и в каждом пророке безумец. Впервые те слова его мне вспомнились, буквально возникли предо мною, рухнули в сознание откуда-то из глубокой-преглубокой мрачной тьмы, как кирпич, упавший с крыши, когда не стало Ванессы. Я поразился тому, сколь они оказались точны. Я даже попытался найти того человека. Я сумел вспомнить его облик: смуглая кожа, торчащие во все стороны короткие тёмные волосы, высокий лоб с морщинами, шрам над левой бровью, похожий на басовый ключ, большие глаза, пухлые губы, борода. Он стоял под фонарём. Вернее, ходил от фонаря к фонарю, что горели над платформой. Одетый в широкие коричневые брюки, белую рубашку, от белизны которой мало что осталось и коричневую распахнутую жилетку, он пальцами рассекал воздух, как если бы рисовал что-то на большом невидимом холсте или дирижировал. Его пальцы были толстыми, большими, длинными, хотя сам он был худощав и низок. К этим чужим для него пальцам прилипло что-то чёрное, оно проникло в трещины, коими пальцы были усеяны. Его шрам над бровью сиял белым светом, он походил на луну в этом своём сиянии. Этот человек источал безумие, которым, казалось, можно заразиться. Я искал его. И конечно же, не нашёл.

Железнодорожная платформа была пуста. Рядом со зданием вокзала она хорошо освещалась. Но чем дальше отходишь от здания, тем более тёмной становится платформа. Под ногами моими пролегали рельсы. Вокруг — молодые деревья, кустарники. И больше ничего.

«Ходят ли поезда в четвёртом часу утра? — спросил я себя, распластавшись на рельсах. Я видел небо и звёзды. Я чувствовал холод — и сердце моё понемногу успокаивалось. В руках я держал скомканные наушники и разрядившийся плеер. — Наверное, ходят, — отвечал я сам себе. — Должны ходить. Ведь людям вечно нужно куда-то попасть, вечно куда-то они спешат».

Я закрыл глаза и, погрузившись в сон наяву, продолжал говорить с собой.

«Вот я не буду никуда спешить, — успокаивал я себя. — Теперь уж точно. Не стану я жить, как они. Не хочу я этого… Лучше так — навстречу вечности, да со всего размаху…»

В тот миг послышался вдруг шелест листвы. Но ветра не было. Я открыл глаза. И увидел её. Девушку в длинном чёрном платье с рукавами. Она была бледной, как луна и плыла по небу. Создание столь прекрасное не ступает на грешную землю, бережёт чистоту своих ног — чтобы в час предсмертный явиться обессилевшему, измученному тяготами жизни юноше и отвести его туда, где ему самое место — среди звёзд, среди солнца, среди луны и древних богов. И весь мрак ночи льётся из волос её, питает меня, дарует прозрение, бережёт от всех бед и страхов.

Раздвинув ветви совсем юных деревьев, она, кружась и танцуя, двинулась через железную дорогу, мимо меня. Рельсы затряслись подо мной. Но лишь едва-едва. Это значило, что скоро прибудет поезд. А я наблюдал за девушкой и не мог от неё оторваться.

— Эй! — позвал я её, чуть приподнявшись. — Ты чего там делаешь?

Она шла дальше, не обратив на меня никакого внимания.

«Не слышит», — подумал я и позвал громче.

— Э-э-эй! Чего делаешь, говорю?!

Она обернулась. Вынула из уха наушник.

«И правда не слышала, — подумал я. — Настоящая, значит. Не привиделась мне».

— Музыку слушаю, — спокойно ответила девушка. Её ничуть не удивило, что я лежу тут на рельсах, — танцую. — А ты что делаешь?

— Да вот… отдохнуть прилёг, знаешь ли…

— Ну понятно. И как отдыхается?

— Ничего так, вполне неплохо.

— Правда?

— Ага. На звёзды гляжу, думаю о всяком. Тут тихо и спокойно.

— О-о-о… — с любопытством произнесла девушка и подошла ко мне. — Дай-ка я тоже попробую. — она легла рядом.

И я удивился тому, как всё преобразилось. Меня перестали беспокоить распри с дедушкой, стычки с Гектором, Вальтером и всеми прочими. Стыдно признаться, но даже смерть отца вдруг отошла на второй план. Я перестал его оплакивать. Сердце пронзала теперь не скорбь, не горечь утраты, а что-то иное; и тьма будто отступила, и осветилось всё вокруг.

Я не понимал, в чём дело. Знал лишь, что виной всему та девушка, лежавшая рядом со мной на рельсах, рассматривающая звёзды.

— Что слушаешь? — спросил я её.

— Марису Мизеру, — ответила она.

— Чего-чего? — вслух удивился я и привстал теперь так, что нависал над нею. Рельсы затряслись чуть сильнее. Вдали послышался гудок.

— Это японская группа. «Марису Мизеру» — это по-японски, собственно. А так, они — Malice Mizer. Распались, к сожалению, — эти слова она произнесла действительно с грустью, — довольно давно уже. Великая группа. Последний альбом — шедевр настоящий! Ты просто обязан послушать

— Хм… я никогда о них не слышал. А в «Саунде»²⁷¹ есть их записи?

Она задумалась и после ответила:

— Вроде бы нет. Мне брат их диск подарил в прошлом году. А откуда взял, я и не спрашивала даже. В «Саунде» бываю частенько. Там из японского только X-Japan, Luna Sea и the GazettE.

Я слушал её и смотрел не отрываясь. Лишь договорив, девушка в чёрном платье заметила то, как я, окоченев, уставился на неё. Она смущённо улыбнулась, привстала и произнесла:

— Поезд, кажется, уже близко.

Мы были объяты жёлтым светом фар, рельсы тряслись, слышался грохот колёс.

— У тебя глаза зелёные, — сказал я.

Она посмеялась, прикрыв ладонью рот, и ответила:

— Ве-е-рно! Но если мы сейчас не уйдём отсюда, ты их больше никогда не увидишь.

Я быстро встал и помог ей подняться. Мы ушли с рельсов в последний момент. Вагоны проносились мимо и вместе с ними неслись в голове моей мысли:

And when a train goes by

It's such a sad sound

Девушка смотрела на вагоны, я смотрел на неё. И когда мы снова могли слышать друг друга, она сказала:

— Ну, что ж, мне, пожалуй, пора, — она двинулась в направлении противоположном тому, из которого явилась. — Спасибо за эту ночь. Было интересно, — она шла спиной вперёд и махала мне.

— Погоди! — крикнул я и последовал за ней. Девушка продолжала идти. На ходу я спросил: — Как тебя зовут хоть?!

— Не скажу!

— Почему?!

— А зачем тебе знать?

— Не хочу, чтобы эта встреча прошла бесследно.

Мы шли мимо вокзала в сторону центра города. В одном её ухе оставался наушник. В нём звучала музыка, по всей видимости. Ибо она кружилась в танце, удаляясь от меня. Между нами оставалось довольно приличное расстояние, и мы всё перебрасывались фразами.

— Что плохого во встречах, которые проходят бесследно?

— Некоторые из них просто не должны быть такими.

— И как узнать, какие должны, а какие — нет?

— Сказать мне своё имя — вот как! — выкрикнул я и остановился возле памятника «семёрке Весанто». Он был слева и чуть позади. От него вверх уходила широкая улица, которая разветвлялась перекрёстком. Огни города сияли — они не гаснут никогда. Стояла тишина. Только звук наших шагов и голосов нарушал её. Ни единой души не было поблизости. Девушка в чёрном платье покидала меня. Она кружилась в танце, изящно вскидывала руки, разводила их, склоняла голову. Она была луной и делала меня небожителем.

— Тебе не нужно моё имя, — слышал я её голос. — Просто помни, что я не Malice Mizer.

С этими словами она скрылась меж серых зданий. Я больше не гнался за ней. Я стоял, озадаченный, растерянный, сбитый с толку, обескураженный. Подул холодный ветер. Я тяжело вздохнул, съёжился, сунул руки в карманы, посмотрел на небо. И увидел там луну. Она была необычайно большой и жёлтой — такой же жёлтой, как свет фонарей поезда. В ушах прозвучал резкий, противный гудок и её последние слова: «Просто помни, что я не Malice Mizer».

«Что всё это значит?» — подумал я и неспеша отправился домой, напрочь забыв, что у меня больше нет дома.

Примечания

271

«Sound is all around (Salaro)» — сеть музыкальных магазинов, расположенных в республике Ребеллион. Дата основания — 1981 год. Основатель — Грито Богазетти (1955 — 2027 г.).