Записки корректора

Светлана Чернавская

Записки корректора газеты небольшого сибирского города. Редакционная кухня. Курьёзные, забавные случаи, интересные типажи, подборка ошибок, ляпов…

Писать-то пишу, а читать в лавочку ношу

Кстати, о гениальных строчках. Правильно, однако, заметил Илья Ильф, что гениальные люди пишут разно, а бездарности — одинаково и даже схожим почерком. Почерк Чемоданова не мог разобрать никто. Даже он сам. Хотя отстукивал Валерий Иванович свои статьи дома на «Олимпии» (легендарную машинку передали ему в личное пользование) и приносил их отпечатанными, но в текстах зияли пропуски вместо некоторых букв по причине их отсутствия в допотопном агрегате. Буквы, а то и слова он дописывал наливной ручкой прямо по тексту, мог размазать чернила или пролить кофе. Частенько сам ничего понять не мог, приносил нам свой замурзанный листок и спрашивал: «Что я тут, ешкин кот, наисправлял?».

У остальных корреспондентов почерк был ненамного лучше. Изначально, может, кто и писал каллиграфически (в школе-то мы в свое время по полгода выводили палочки и крючочки в прописях), но попробуй-ка в полевых условиях наспех строчить новости в блокноте! Вы видели рецепты врачей? Похоже пишут и журналисты, к ответственному секретарю материалы в таком виде и поступали. Как Марина разбирала каракули — исправляла, дописывала, — одному Богу известно. Потом эти пачки листков передавала в машбюро, и частенько Люся стучала ей в стенку: «Марина, иди сама диктуй мне эту хрень!». Машинистки были очень внимательными, ничего не пропускали, по ходу дела ошибки исправляли, правда, могли и свои добавить, но только иногда. Им журналисты даже взятки давали, чтоб побыстрее материал отпечатали. Конфеткой, чашкой кофе.

Люся заболела, и все, как говорится, почувствовали разницу. Взяли временно девушку, которая закончила курсы скоропечатания слепым методом (чем очень гордилась!). Печатала и правда быстро, но ошибок городила невероятное количество, а иногда сдавала Марине полнейшую абракадабру. При этом методе нужно каким-то определенным образом ставить руки на клавиатуру и, печатая, смотреть исключительно на образец. Пальцы она могла расположить совершенно произвольно и ни разу на них не взглянуть, причем в процессе одна ее рука по скорости обгоняла другую. Промучились с ней три дня, но когда новенькая в статье Чемоданова вместо слова «слезами» напечатала «мошонка» (он так исчеркал свой текст, что пришлось перепечатывать), «слепая» скоропечатница ушла сама. Чемоданов напутствовал ее словами: «Баба с возу — кобыле легче!». Но настоящим асом по расшифровке всяких загадочных письмен мы единодушно признавали вторую машинистку, Нину Федоровну, которая во-первых являлась секретарем главного редактора, а машинисткой во-вторых.

Так вот. Подал человек объявление (а объявления в единственной городской газете наличествовали на любой вкус: «продам», «куплю», «обменяю» и т.д.), хотел автомобиль продать — так было напечатано вверху на бланке, там же фамилия рекламодателя и номер телефона. А ниже, в клеточках, по одной букве в каждой, сам текст объявления: «ОПИЛКА ДЕД». Два слова. В клеточках — потому что так удобнее подсчитать стоимость объявления. И вроде все разборчиво — буквы выписаны ровно и четко, но смысл никак не постигается. А Нина Федоровна, как на грех, ушла в баню. Нет, ее никто не посылал: «Иди ты в баню!». Парилась по своему желанию, по пятницам, в обеденный перерыв. Традиция у нее такая была. Объявление принимала она, а печатать досталась Люсе. Бедная Люська так и этак складывала буквы, прибегала в корректорскую, к Марине, звонила по телефону, указанному в объявлении, но он не отвечал, а объявление-то оплачено как срочное. Наконец, слава Богу, пришла чисто вымытая и благодушная Нина Федоровна. Мельком взглянула на бланк:

— Все тут понятно — человек машину продает, «Опель Кадет».

— Но как… — ахнули мы.

— Вы фамилию видите?

— Да, Оганесян.

— Ну и прочитайте объявление с кавказским акцентом…

А и в самом-то деле…