Неудержимолость

Стефания Данилова (2015)

Имя Стефании Даниловой (Стэф) — это, безусловно, бренд. Бренд, который не стыдно носить в памяти. Следующая за «Веснадцать» книга «Неудержимолость» — трансформация автора из эпатажной «анфан террибль» в человека-беспредел, не имеющего возраста. Пожалуй, нет того, чего бы Стэф не могла превратить в текст, если бы действительно захотела. После прочтения «Неудержимолости» не покидает ощущение, что вы попали в дом человека, которого знаете вечным жизнерадостным стахановцем, держащим лицо и удары, для которого, казалось бы, нет ничего невозможного. А внутри — испытательный полигон, мастерская скульптора, часовой механизм, химическая лаборатория и живой человек в одном лице. Вглядываясь в его лицо, вы с удивлением узнаете себя, живого и напуганного всем тем, в чём вы сами себе боитесь признаться. Настало время открыть глаза. Или эту книгу.

«Во мне сейчас говорит усталость, мне не под силу…»

Во мне сейчас говорит усталость, мне не под силу

перевести всю речь, что после нее осталась засохшей

глиной в моей горсти. Я из нее бы слепила Будду, каким

он видится мне во сне, но получается кукла вуду и я не

знаю, что делать с ней.

Во мне вчера говорили вирши, но замолчали наперебой,

и небеса несомненно выше, чем прибережный морской

прибой. Была б я этими небесами, была бы каждой из

чаек в нем, когда бы мне не понаписали про то, что на-

добно быть огнём, ты что, ведь это кому-то нужно, ведь

есть и путники, и дожди. Я незамужня, я бесподружна,

мной ненавидимо слово «жди».

И я б грешила напропалую, и отдавала бы за гроши

себя, истасканную и злую, зачем вам я как ловец во

ржи? Все только падают в эту бездну, предупреждениям

вопреки, и нет, наверное, бесполезней моей протянутой

к ним руки. Вот потому ни руки, ни сердца, раз ни кола,

ни двора нема, отец нахмурен и мама сердится, что доч-

ка горькая от ума, а быть бы сладкой, а быть бы слабой и

не разыскивать по уму, но нет со мной никакого сладу

уже, наверное, никому.

Во мне сейчас говорит усталость, но ей недолго еще

толкать дурные речи свои осталось с пятиметрового по-

толка. Во мне, сама того не желая, спит сердоликовая

сова, но между делом, она живая. Она готовит свои сло-

ва. Я приготовила летом сани и для зимы запаслась огнём.

Я буду этими небесами.

Я буду каждой из чаек в нем.