Неудержимолость

Стефания Данилова (2015)

Имя Стефании Даниловой (Стэф) — это, безусловно, бренд. Бренд, который не стыдно носить в памяти. Следующая за «Веснадцать» книга «Неудержимолость» — трансформация автора из эпатажной «анфан террибль» в человека-беспредел, не имеющего возраста. Пожалуй, нет того, чего бы Стэф не могла превратить в текст, если бы действительно захотела. После прочтения «Неудержимолости» не покидает ощущение, что вы попали в дом человека, которого знаете вечным жизнерадостным стахановцем, держащим лицо и удары, для которого, казалось бы, нет ничего невозможного. А внутри — испытательный полигон, мастерская скульптора, часовой механизм, химическая лаборатория и живой человек в одном лице. Вглядываясь в его лицо, вы с удивлением узнаете себя, живого и напуганного всем тем, в чём вы сами себе боитесь признаться. Настало время открыть глаза. Или эту книгу.

Сентябрьское письмо тебе

Твой дневник мёртв с четвертого марта,

как и дом, в чьих окошках ни зги.

Как прокуренный тамбур плацкарта,

где, себя не найдя от тоски,

я звонила тебе, проезжая

петербургских окраин леса,

и большая была пребольшая

наша ночь, что длиной в полчаса.

У тебя есть веселые детки.

Ты их учишь ча-ща и жи-ши.

Понарошечку, исподволь, редко,

ненадолго, чуть-чуть, но пиши

мне о том, кто пятерку получит,

кто четверку, а кто и трояк,

расскажи, чем они меня лучше,

почему я совсем не твоя.

Отчего мне тебя, как коросту,

ноготочком с души не содрать?

Не придуман такой патерностер,

чтоб тебе предо мной замирать.

И всесильный Васильевский остров

супротив меня выставил рать

тех, кому так легко и так просто

приходить на него умирать.

Ты живешь на какой-то из линий

то ли острова, то ли руки,

хироманта они разозлили, —

я и жизни живу вопреки!

Мне не стыдно уже больше года

гнать, вертеть, ненавидеть, терпеть,

и с какого такого глагола

я пишу и живу — о тебе?

Я — плохая любовница, милый.

Оттого, что в ночи я стою

под окном, и глаза устремила

в непроглядную темень твою!

Я — хорошая смерть, мой хороший.

Домотканой, посконной, босой

я по каждой брожу из дорожек

с перерезанной рыжей косой.

По тебе я обрезала косы,

нить с тобою обрезать забыв.

Тоскоглазый, печальноволосый!

Мне ль свое деревцо — на гробы,

на лохань, на последнюю парту?

Исковеркай меня! Искорёжь!

Твой дневник мёртв с четвертого марта,

ты во мне — никогда не умрешь.