В одно касание

Стефани Арчер (2023)

Он играет в Национальной хоккейной лиге. Она мечтает стать музыкантом. Бросок в одно касание — и шайба летит в сетку. Одно касание по струнам — и музыка пробирает до мурашек. Абсолютный хит TikTok! Первая книга цикла Vancouver Storm, который познакомит тебя со спортсменами из хоккейного клуба Ванкувера. Джейми Штрайхер сварливый, но при этом очень горячий хоккеист НХЛ. А мне очень нужно получить должность его ассистентки, ведь это отразится на моей карьере. Вот только я забыла упомянуть, что была влюблена в него в старшей школе. У Джейми по-прежнему огромное самомнение: он даже не узнал меня при первой встрече! Но ради такой работы я готова поддерживать профессиональные отношения, даже если Джейми Штрайхер потребует, чтобы я переехала к нему. ДЛЯ ПОКЛОННИКОВ РОМАНОВ ЛИЗ ТОМФОРД.

Глава 12. Пиппа

ДО ПАРКА мы идем в напряженном молчании. Только когда Джейми останавливается и окидывает взглядом окруженную забором территорию, его плечи расслабляются, а складка между бровями разглаживается. Я машу нескольким знакомым, а потом спускаю Дейзи с поводка, чтобы она поздоровалась с другими собаками.

Он что, боится доверить мне Дейзи? Я кусаю губу, пытаясь придумать причину, почему он решил пойти с нами. Всю последнюю неделю казалось, что этот парень меня избегает.

— В парке совершенно безопасно, — заверяю его я. Он облокачивается на забор и, насупившись, складывает руки на груди. — Я бы никогда не повела Дейзи в какое-нибудь плохое место.

Его выражение смягчается.

— Знаю. Я доверяю тебе. — Уголок его рта приподнимается, а взгляд кажется почти… игривым? — Я бы не просил тебя ко мне переехать, если бы не доверял.

Я иронично вскидываю бровь.

— Ты не просил…

Он закашливается и отворачивается. Это что, был смех? По нему сложно сказать.

— Нам нужно узнать друг друга получше. — Он снова смотрит на меня, и мне сложно отвести взгляд. Его глаза цвета пихтовых иголок. Ярко-зеленых мхов в парке Стенли. Или изумрудно-зеленых камней на дне залива.

— Эм. — Я бессмысленно моргаю от удивления, растерявшись и смутившись. — Ладно. Какая твоя любимая еда?

Его брови приподнимаются.

— Это твой вопрос?

— Меня никто не предупреждал, что ты сегодня захочешь поболтать, а то я бы подготовила список. — На этот раз я немного шутливо улыбаюсь.

Уголок его губ снова подрагивает, а глаза кажутся почти добрыми. Мне нравится это его состояние.

Он долго на меня смотрит. Девушка, которая требовала вернуть ей работу, снова вернулась, и я смело смотрю на него в ответ.

— Классический рождественский ужин, — отвечает он, все еще глядя на меня в своей нервирующей манере, от которой у меня внутри все переворачивается. — Индейка, пюре, подливка, запеканка с брокколи.

— Клюквенный соус?

Он кивает.

— Домашний, не из банки.

— Конечно, — улыбаюсь я. — Ты фанат Рождества?

— Не особо, но его любит мама. — Он оглядывается на Дейзи, которая держит во рту палку и пытается заставить другую собаку за ней погнаться. — Мы почти все праздники вместе готовим и смотрим рождественские фильмы.

Он так это говорит, что становится понятно: ему просто нравится, когда она счастлива.

Джейми украдкой глядит на меня, изучая мое лицо.

— А еще мне понравились те энчилады^[5], которые ты сделала.

Меня переполняет гордость за свой успех.

— Прекрасно. Сделаю еще.

Мимо нас проносится Дейзи, за которой гонится золотистый ретривер, и она явно наслаждается жизнью. Я улыбаюсь Джейми. Уголки его губ подрагивают, когда наши взгляды встречаются.

Я заметила, что это происходит с его губами каждый раз, когда я смеюсь. От этого наблюдения все у меня в груди тает и растекается, и я улыбаюсь еще шире.

Может, на самом деле он не такой уж и козел.

— Следующий вопрос. — У меня начинают мерзнуть руки, так что я сую их в карман джинсов. — Почему хоккей?

Он окидывает взглядом парк и напряженно сдвигает брови, пытаясь сформулировать ответ.

— Даже не знаю, с чего начать.

— Начни сначала.

Он усмехается.

— Свою первую клюшку я получил в два года.

— Вау, — вскидываю брови я. — Твой отец большой фанат хоккея?

Его выражение едва уловимо меняется, и он хмурится.

— Был. Он умер.

— О. — У меня внутри все падает, и я вспоминаю, что читала об этом. Черт. Надо было запомнить. — Мне очень жаль.

Джейми качает головой.

— Все в порядке. Я его не помню. Это случилось, когда я был совсем маленьким. Он напился и впечатался в столб на собственной машине.

— Черт, — выдыхаю я. Настоящая трагедия. Я всматриваюсь в лицо Джейми, но его, кажется, это совсем не трогает.

— Серьезно, — говорит он мне, — я его совсем не помню. Всегда были только я и мама. Этого мне достаточно. — Он смотрит вдаль, потирая острый подбородок. — Хоккей более скоростной, чем любой другой спорт, и когда ты полностью сосредотачиваешься на игре, полностью отключаешься от всего остального… — Уголки его губ снова приподнимаются, и он смотрит на меня. — Когда ты на льду, ничего больше не существует.

У меня сжимается сердце. Так же я себя чувствую, когда пишу песни. Или чувствовала. Как будто все исчезает.

— Мне нравится быть частью команды, — продолжает он, приподняв бровь. — Но быть единственным парнем в воротах мне тоже нравится. — Он пожимает своими широченными плечами. — Мне нравится давление.

— Тебе нравится твоя новая команда?

— Я играл против них раньше, но ни с кем не дружу.

— А что насчет кексов?

Он кидает на меня непонимающий взгляд.

— Контейнер был пустой. Ты же раздал их команде, да? — Он каменеет, на его симпатичном лице застывает виноватое выражение, и у меня падает челюсть. — О господи. Ты их выбросил.

Он переминается и оглядывается по сторонам. Выражение становится еще более виноватым.

— Джейми. — Я оскорбленно гляжу на него, а он, услышав свое имя, снова смотрит мне прямо в глаза.

Это опьяняет.

— Ты выкинул мои кексы в мусор? — Я скрещиваю руки на груди, но чувствую, как мои губы кривятся в улыбке. — Они были настолько отвратительны, да?

Мы смотрим глаза в глаза, и уголки моего рта не просто дергаются, они расползаются в разные стороны. Господи, какие же красивые у него глаза. От его веселого выразительного взгляда у меня внутри все переворачивается с ног на голову.

Мы сейчас что, флиртуем? Я не могу от него оторваться.

— Они были восхитительны. — Его взгляд останавливается на моих губах, и мои глаза слегка округляются.

Мы сейчас дико флиртуем. Что???

Я часто моргаю — в общей сложности, наверное, раз двенадцать — и стараюсь запомнить этот момент, чтобы как следует проанализировать все с Хейзел.

— То есть ты их не выкинул.

Он качает головой, все еще ухмыляясь этой своей полуулыбкой.

— Я съел все до последнего.

Я таю. Это единственное адекватное описание того, что сейчас происходит у меня внутри.

— О.

— Да. — Ухмылка исчезает, но его глаза по-прежнему искрятся весельем и задором, даже… счастьем.

— Если я сделаю больше, они доберутся до команды?

— Вряд ли.

Я смеюсь, и его уголки губ снова приподнимаются.

Господи, хотелось бы мне увидеть его улыбку целиком! Уверена, она собьет меня с ног или пронзит электрическим разрядом.

— Ты привезла свою гитару, — меняет тему он.

Мое сердце падает. Я не могу сказать ему правду.

— Да это ерунда… — Я выдавливаю улыбку и качаю головой. А потом закатываю глаза. Нет, это перебор. Нельзя настолько сильно притворяться. — Это старая гитара, а у Хейзел ее негде поставить. Я купила ее себе после выпускного. — В голове звенит тревожный звоночек, ведь я опасно приближаюсь к теме школы. Я снова закатываю глаза, как будто все это было давно и неправда, но изображать равнодушие у меня всегда получалось неважно. — Я даже больше не играю.

Он снова смотрит этим своим взглядом, под которым я чувствую себя будто голой.

— Почему нет?

— Эм… — Мне в голову лезет только Зак на сцене со своей новой дамой и то, с какой легкостью он меня заменил. На более удачную модель. Новую и усовершенствованную.

— Я не знаю, — хмурюсь я, уставившись на свои кеды. — Я научилась играть, когда мне было двенадцать, а потом встретила Зака… — Я поднимаю глаза. — Своего бывшего…

Он недовольно мычит в ответ.

— Мы были повернуты на музыке, только ей и занимались. Я наигрывала мелодию, и мы вместе пели, или что-нибудь такое. — Я тереблю край куртки. — Даже во время тура я иногда играла, когда мы оставались вдвоем. — Меня обжигает стыд, и я терзаю нижнюю губу зубами.

Отвратительно быть брошенной. Отвратительно, что Зак оставил на мне такие уродливые шрамы. Этот разрыв лежит на мне тяжелым грузом и придавливает к земле.

Я устремляю взгляд на Джейми, и он слушает меня с таким особым выражением… Таким заботливым и вдумчивым, что мне хочется остаться в этом собачьем парке на весь день и просто разговаривать, разговаривать…

— Как бы то ни было, — снова натягиваю улыбку я, стряхивая с себя неуютные чувства по поводу Зака, — это в прошлом.

Его глаза изучают мое лицо.

— У тебя красивый голос.

Мое лицо вытягивается, и я краснею от смущения.

— Ты слышал, как я пою?

Он кивает, и я вижу, как у него гуляет кадык.

— В тот день, когда я…

А, ну да. В тот день, когда он увидел меня почти голой. Стыдоба. У меня горят щеки.

— В душе все хорошо звучат.

— Нет, — неожиданно твердо смотрит на меня он. — Не все.

Божечки, он такой напористый. От его жесткого тона у меня по спине пробегает дрожь. Он такой же жесткий в постели? Я пытаюсь не закусить губу от возбуждения, прокатившегося по телу. Мысль о том, как голый, потный Джейми Штрайхер нависает надо мной, а его лицо наполняется мучительным блаженством, очень, очень распаляет.

— У тебя отличный голос, — повторяет он. — И ты это знаешь.

Когда в старших классах то же самое сказал мне учитель музыки, Зак выставил все так, будто он просто хотел меня подбодрить. Будто ему было меня жалко.

— Но я не могу никак это использовать.

Он все так же сурово смотрит на меня.

— Я не создана для сцены, — эхом повторяю я слова Зака, сказанные много лет назад.

В тебе этого просто нет, сказал он. Ох. Мне до сих пор ужасно стыдно даже от одной попытки. Особенно когда в памяти всплывает эта его дикая фея, девочка-мечта.

— Это ничего, — заверяю я Джейми.

— Твой бывший конченый неудачник, раз потерял тебя, — выдавливает он.

У меня перехватывает дыхание. Его глаза пылают яростью, и я внимательно за ним наблюдаю. Складка между бровями становится глубже. Он готов снова заговорить, но я прерываю его.

— Пойдем, — говорю я веселым тоном. Не хочу оставаться печальной, обиженной неудачницей. Я просто хочу забыть.

Его взгляд на секунду останавливается на мне, но потом он кивает, соглашаясь закрыть тему. По дороге домой я уточняю его расписание на будущую неделю и расспрашиваю, как еще можно помочь по хозяйству. Но он упрямится и кроме ухода за Дейзи и заказа продуктов больше ни о чем особо не просит.

Но я отмечаю про себя, что нужно купить еще ингредиенты для кексов.

Мы в квартале от квартиры, но тут мой взгляд цепляется за витрину музыкального магазина, и я останавливаюсь как вкопанная.

О господи.

Гитара моей мечты стоит на самом видном месте за стеклом и призывно сияет. Фотографии в музыкальном журнале, на которые я наткнулась пару месяцев назад, не отдавали должное ее красоте. Вживую я вижу все мастерство исполнения, каждый изгиб древесного волокна и идеальную форму, глядя на которую я практически ощущаю, как гитара ложится мне на бедро во время игры. Она нестерпимо прекрасна. Мой взгляд скользит по каждой плавной линии, по каждой струне, по каждому ладу, вбирая их в себя.

Она сделана из орешника, красного дерева и канадской ели. На видео, которое я смотрела, звук у нее был богатый, теплый и объемный. Компания выпустила только тысячу таких, и одна из них сейчас прямо передо мной.

Могу поспорить, она пахнет потрясающе. Думаю, это и называется любовью с первого взгляда.

Я хочу ее. Я охренеть как ее хочу! Но не могу себе ее позволить. Если я получу работу в маркетинге и буду очень, очень аккуратно распоряжаться деньгами, то, может, мне удастся найти такую через год-два.

Я одергиваю себя. С чего я тут пускаю слюни на гитару мечты, если даже не могу взять в руки собственную? Мою грудь пронзает острая боль.

Я замечаю, что Джейми с любопытством смотрит на то, как я смотрю на гитару.

— Извини, — щебечу я, отворачиваясь от гитары. — Пойдем.

* * *

Уходя на игру этим вечером, он впервые по-настоящему прощается.

— Размажь там всех! — говорю я, сидя на полу в гостиной. Мы с Дейзи разучиваем команду «фу».

Его брови встревоженно взлетают.

— «Удачи» вполне достаточно.

Тут я понимаю, что с учетом жестокости хоккея перспектива быть размазанным по льду не кажется такой уж нереалистичной.

— Извини. Удачи.

Он коротко кивает и уходит.

Этим вечером я лежу в постели и думаю о нашем разговоре в парке. Я припоминаю каждое выражение на его лице, веселые искорки в его глазах, когда Джейми слушал меня, и яркий блеск, когда он говорил о хоккее и своей любви к нему.

Хотелось бы мне увидеть его улыбку. Я представляю ее себе, и у меня внутри все порхает.

И тут я слышу ее — музыкальную трель у себя в голове. Я резко сажусь на кровати в темноте спальни. Это всего несколько нот, но ощущения такие же, как раньше, когда я сидела с Заком на диване с гитарой и мы дурачились. Я чувствую звенящую вибрацию у себя в груди, как будто лопаются шипучие пузырьки. Я прижимаю руку к диафрагме и с улыбкой смотрю в окно, чувствуя такое облегчение, что готова заплакать.

Зак меня не сломал. Та девчонка все еще здесь. Нужно просто найти способ вытащить ее на свет.

Я снова думаю о Джейми и о том, не связано ли это с ним.

Примечания

5

Энчилада — традиционное блюдо мексиканской кухни. Энчилада представляет собой тонкую тортилью из кукурузной муки, в которую завернута начинка.