Догоню. Влюблю. Женюсь

Ульяна Романова (2024)

— Ты меня обокрала. Дважды! — Я… — Молчи! — грозно перебил я. Ни капли страха у чертовки! Не девчонка — огонь! — На чем я остановился? Вспомнил… Обокрала, поцеловала, нахамила… — Так и быть, целовать больше не буду! — А вот это ты ошиблась, малая. Будешь. — С чего бы? — С того, что я на тебе женюсь, девочка! Сердце ты у меня украла, чертовка зеленоглазая. И это хуже всего… Она ворвалась в мою жизнь внезапно. Зеленоглазая девчонка вдвое младше меня. Красивая до одурения. Двинула мне крышу, мозг в бублик завернула и каждую встречу умудрялась слинять прямо из рук. Только вот не с тем связалась, малышка. Потому что я найду. И женюсь! Только бы догнать… БОЛЬШАЯ РАЗНИЦА В ВОЗРАСТЕ У ГЕРОЕВ!

Глава 3

Лукерья

Никогда в жизни я не бегала с такой скоростью, словно за мной разгневанный улей пчел гнался. Немногочисленные прохожие расступались, а некоторые крутили пальцем у виска.

Плевать! Жизнь дороже! Я слишком молода, чтобы умирать, а судя по взгляду Барсова, смерть моя не за горами.

Ненавижу его! Морда самодовольная! Нет, не так… НЕНАВИЖУ Барсова! Ошибка эволюции с зашкаливающим тестостероном и тремя лишними хромосомами. Так и хотелось складку эту между бровями чем-нибудь тяжелым разгладить. Лопатой, например…

Как он так быстро меня нашел? Я же пряталась от камер наблюдения, а потом до полуночи по городу петляла и не знала, что делать с его портмоне, которое обжигало руку и карман.

Дура! Поддалась порыву, разозлилась до красных кругов перед глазами и совершила роковую ошибку.

Я когда его высокоумие в вагоне метро увидела, глазам не поверила. Барсов в подземке? Пару раз даже моргнула, отгоняя видение, но видение гордой скалой возвышалось над всеми, своим высокомерием поражая все вокруг.

Он делал вид, что плевать ему с высокой башни на то, что весь вагон глазел на него как на пришельца, который случайно припарковал летающую тарелку у входа в метро и демонстрировал трехтонное презрение ко всем окружающим. И все это с лицом престарелого сутенера.

Конечно, он же великий и ужасный Барсов. Сноб, гад, зануда и, поговаривали, что бывший бандит. Об этом доподлинно было известно, наверное, только самому Барсову, но то, что он особо крупный мошенник, я знала на сто процентов.

Борьба с собой была суровой, но недолгой, а желание хоть немного испортить ему настроение пересилило.

И, кажется, я сама себе подписала смертный приговор, когда вытаскивала его портмоне из кармана.

А потом… Что было потом, вспоминать стыдно. Очень. Настолько стыдно, что у меня мгновенно загорелись щеки, запылали уши и, кажется, даже кончики волос задымились.

Но ничего умнее, чем огорошить его поцелуем, я в тот момент не придумала. А этот… Этот так меня поцеловал, что я на несколько мгновений забыла свое имя и где нахожусь. И про свой негодяйский план испортить ему настроение тоже забыла.

Надо снова почистить зубы — вдруг его снобизм воздушно-капельным передается? Мои, кажется, скоро будут сверкать как у кролика из рекламы зубной пасты, я ни единого шанса микробам не оставила, каждый час полоская рот, когда вспоминала, что его язык…

Все, не могу больше.

Я остановилась за поворотом, прижалась спиной к стене и пыталась отдышаться.

Как говорил мой приятель Мишаня: «Время цитировать Витаса — А-А-А-А-А!»

Вспомнив про друзей, решила, что сегодня ночевать останусь у них. Раз Барсов так быстро нашел меня на работе, значит, и дома найдет, а двух встреч и спринтерских забегов на длинные дистанции я могу не выдержать.

Может, написать завещание? Мол, любимую заколку Лерке оставлю, две шкатулки с бижутерией — Лелеку с Болеком, а на моей могиле пусть напишут, что она была молода, глупа и имела особый дар нарываться на неприятности.

Посыпая голову пеплом, я медленно шагала к автобусной остановке, тридцать минут тряслась в душном автобусе и, наконец, выбралась на свежий воздух.

Вертела головой, каждую минуту ожидая, что Барсов возникнет из воздуха, однако была надежда, что дороги в нашу степь настолько плохие, что его дорогущая тачка банально застрянет, а у меня будет дополнительные пару часов пожить и огласить Мишаньке завещание.

В родном дворе было оживленно. Бабушка Маруся щелкала семечки, ведя мысленный учет всех входящих и выходящих.

Дед Леня поливал цветы в палисаднике, а во дворе носились Лелек и Болек, соседские мальчишки-близнецы. На самом деле их звали Аристарх и Святослав Ручкины, но Лелек с Болеком привычнее.

— Луша! — заорал Лелек.

Братья подбежали ко мне, подпрыгивая от нетерпения.

— Я ничего не принесла сегодня, — расстроилась я, когда две веснушчатые мордашки понуро поникли.

— Не страшно. Ты Грома не видела?

— Купите ему намордник, — строго приказала я. — Идите на мат, сто процентов найдете вашего Грома, он точно снова кого-нибудь заласкает до смерти.

Гром был помесью алабая и дворняги. Мальчишки нашли его пару лет назад за гаражами, и всем двором мы дружно выкармливали этого коня, который вымахал ростом с двенадцатилетних близнецов, был суров внешне, но добр внутренне.

От лая Грома периодически трезвел даже дед Леня, который очень любил вечером расслабиться, седели случайно проходящие мимо люди, когда этот конь бежал за свежей порцией обнимашек от незнакомцев. Он даже вылечил пару заиканий и несколько запоров.

Гром был не только добр, но и хитер, а еще неимоверно нагл. Весь двор носил псу дань, ибо он мог запросто не выпустить из подъезда, если не заплатить ему гонорар в виде конфетки. Или косточки. Он не рычал и не гавкал, просто своей огромной тушей загораживал проход и размахивал хвостом, пока не получал заветную вкусняшку.

За это он защищал и нянчил почти всех местных ребятишек, сделал нашу детскую площадку почти неприступной. Детям он позволял все! Буквально все! Ездить верхом, обложить его как мартышки и ковыряться в густой шерсти, визжать и обниматься, а зимой становился еще и ездовой собакой, когда Лелек и Болек запрягали довольного Грома в санки и катались на пустыре.

— Луша! — заорала мать близнецов Светка. — Привет! Давно тебя не видела.

— Работала! — отмахнулась я. — Как дела?

— Пойдет. Луш, займи тыщу, а? У Болека опять сандалии порвались, с зарплаты отдам.

Я залезла в сумку, достала купюру и протянула женщине.

— Держи, можешь не отдавать, — махнула я рукой.

— Чего это? — напряглась Светка.

— Мне для Болека ничего не жалко, — прижала я ладонь к груди, не желая объяснять истинную причину своего внезапного расточительства.

Мне, может, жить осталось совсем недолго! Барсов меня скоро найдет и…

— Мишаня дома? — уточнила я у Светки.

— Вроде дома был, с утра с Леркой ругался.

— Пойду я.

Обошла соседку по дуге, поздоровалась с бабушкой Марусей и влетела на второй этаж, громко затарабанив в дверь Мишани.

— Луша, ты? — заорал друг.

— Нашествие зомби. Открывай, я хочу съесть твои мозги!

— С голоду помрешь, мозгов там с рождения не было, — буркнула Лерка, отпирая дверь.

— А ты ему тогда зачем? — засмеялась я. — Мужчина должен сам принимать решения, твоя задача — подсказать, какие именно решения он должен принимать. Как дела, молодожены?

— Нормально. Чай будешь?

— Буду. И есть буду, покормишь?

— Конечно! Луша, что с лицом?

— Лерка, на моих похоронах не плакать, приходи в белом и включи на мое погребение Верку Сердючку, пусть вещает, что все будет хорошо. И фотку поставь ту, на которой я красивая получилась.

— Куда ты опять вляпалась, недоразумение? — на пороге прихожей красиво появился взъерошенный Мишаня.

— А тебе я завещаю куст гортензий, который я в палисаднике сажала, — огласила я весь список, — Лерке — позолоченную заколку со змеей, бусики — Лелеку с Болеком, чтоб ворон на блестящее ловили, они давно облизываются.

— Т-а-а-ак, — Мишка упер руки в бока, — Лерка, наливай чай. А ты рассказывай, где отличилась опять. Снова на корпоративе у ментов шансон обидный пела?

— Не будем о грустном, — улыбнулась я, — меня тогда бесплатно работать заставили третью смену без перерыва официантом, а потом певица подавилась, и меня петь припахали. И закончилось все очень даже мирно, оказалось, что полкан у них душевный мужик.

— Что тогда?

— Я ограбила Барсова, — шепотом призналась я.

— Какого Барсова? — не поняла Лерка.

— Того самого, — я взглядом указала в потолок.

— Того Барсова, который Барсов? — Лерка схватилась за сердце.

— Угу. Вчера в метро кошелек стянула. А сегодня он меня нашел.

— Зачем ты его ограбила? И где?

— В метро.

— Барсов ездит на метро? У него все так плохо?

— Надеюсь, что у него все еще хуже, — мстительно пожелала я, проходя в кухню друзей. — Я сегодня у вас переночую, ладно?

— Я тогда еще твое черное платье заберу, как раз будет в чем к тебе на поминки идти, — оптимистично решила Лера.

— Все бери, — махнула я рукой, — мой шкаф — твой шкаф.

— Подробности давай, — Мишка уселся напротив, а Лера подумала и вместо обычного чая достала тот, что с ромашкой.

Пришлось рассказывать. Друзья слушали внимательно, а под конец моей пламенной речи дружно сели пить валерьянку.

— И что ты теперь будешь с этим делать?

— Жить, пока меня не убили. Завещание я уже огласила, пожелание к похоронам тоже озвучила. Осталось пуститься во все тяжкие. На случай если он решит посадить меня в тюрьму, размер носков у меня тридцать шестой, а сухари я люблю хрустящие.

— Луша, у тебя мозги вообще есть? Зачем? Это же Барсов, он тебя в асфальт закатает и никаких похорон не будет, потому что тела мы не найдем, — ВздохнулМишка.

— Психанула, — призналась я и тихонечко взвыла.

— Уезжать надо! — подумав, решила Лера.

— Куда? У меня денег хватит только на метро в другой конец города доехать.

— Не знаю… Может, Грома с собой будешь брать? Хоть какая-то охрана.

— Пусть все будет как будет, — махнула я рукой, — и не из таких ситуаций выпутывались. Дай что-нибудь пожевать, я когда нервничаю — всегда есть хочу.

Лера молча подвинула ближе ко мне корзинку с печеньем…