Догоню. Влюблю. Женюсь

Ульяна Романова (2024)

— Ты меня обокрала. Дважды! — Я… — Молчи! — грозно перебил я. Ни капли страха у чертовки! Не девчонка — огонь! — На чем я остановился? Вспомнил… Обокрала, поцеловала, нахамила… — Так и быть, целовать больше не буду! — А вот это ты ошиблась, малая. Будешь. — С чего бы? — С того, что я на тебе женюсь, девочка! Сердце ты у меня украла, чертовка зеленоглазая. И это хуже всего… Она ворвалась в мою жизнь внезапно. Зеленоглазая девчонка вдвое младше меня. Красивая до одурения. Двинула мне крышу, мозг в бублик завернула и каждую встречу умудрялась слинять прямо из рук. Только вот не с тем связалась, малышка. Потому что я найду. И женюсь! Только бы догнать… БОЛЬШАЯ РАЗНИЦА В ВОЗРАСТЕ У ГЕРОЕВ!

Глава 5

Эмиль

Сознание медленно возвращалось, а первой мыслью было, что Ринат оказался прав: девчонка меня и поколотила и, возможно, украла.

Зачем я вообще сюда сунулся? А, вспомнил, мне не хватало острых ощущений. И в целом желание-то сбылось, конечно…

— Вы… что наделали? — знакомый голосок Лукерьи горным ручейком просачивался в воспаленный мозг.

Затылок болел, а я временно решил не приходить в себя, дабы разведать обстановку.

— Кто это? — вмешался незнакомый старческий голос. — Лелек, Болек, вы зачем мужика по кумполу-то?

— Это не мужик, — взвыла чертовка, — это Барс…ик!

Потрясающе. С легкой руки икоты я стал Барсиком. И что, если Барсов, то не мужик, по ее логике?

— Какой Барсик? — не понял дед.

— Барсов, — пояснила Лукерья, — а вы его по голове. А если он чехлы теперь не соберет, вы подумали? Заче-е-е-ем?!

«Собрать чехлы» — это какой-то современный вариант склеить ласты, что ли?

— Погодь, Луша, погодь, — остановил ее дед и обратился куда-то в сторону: — Так, бандиты, вы этого Барсика зачем по маковке двинули?

— Так он Лушку убить собирался, — голос детский, мальчишеский.

Вот сейчас совсем обидно стало. Хотя если рассматривать с позиции, что оргазм — это маленькая смерть, то да, собирался убить многократно.

Когда я стал таким озабоченным? А с другой стороны, как не стать, когда чертовка так и манит?

— Вот этот буржуй — нашу Лушу убить? И правильно вы его по макушке, мало дали.

Кажется, я тут местная знаменитость, что-то вроде нечисти, которую никто никогда лично не видел, но все боятся и недолюбливают.

— Вам кто сказал? — А моя чертовка умеет быть строгой.

— Мишка. В окно его увидел и просил тебя предупредить, что этот буржуй за тобой пришел, а мы лучше сделали — обезвредили гада.

— Ну все, теперь он и меня, и вас убьет, — тоскливо подытожила Лукерья.

— А если мы его сами… Того, — вмешался другой голос. Теперь это была бабуля.

Не, добрые тут люди, конечно, душевные, хлебосольные. Гостей так встречают оригинально…

— Погодь, это вот тот Барсик, который строитель? Который… — снова встрял дедуля.

— Он самый! — подтвердила Лукерья.

На самом интересном месте перебила деда!

— Тогда точно добить! — поддержал дед бабку. — У, морда буржуйская!

— Нельзя Барсова убивать, — вступилась за меня Лукерья, — иначе нам убийство с особой жестокостью пришьют, группой лиц.

— Кого мои убили? — очередной неизвестный голос, на этот раз женский.

Я себя вдруг почувствовал Лениным в мавзолее, представшим перед разъяренным пролетариатом на пороге стремительного и нещадного раскулачивания.

И все бы ничего, я бы, наверное, еще полежал, но щеке стало мокро, а в нос мне кто-то запыхтел. Тот самый пес, который плотоядно глядел на самое дорогое, решил, что я чупа-чупс, и стал увлеченно вылизывать мне лицо.

— Гром, фу! — рявкнула Лукерья. — Брось каку, отравишься еще.

И куда-то в сторону добавила:

— Никого не убили. Надеюсь… И что нам с ним делать?

— Гнать в шею, буржуя. Опять на нашу землю позарился, видать, строить тут что-то собрался, вот и приперся, — это снова бабуля.

Версии моего появления сменялись с космической скоростью, а я решил приходить в себя, пока на меня убийство Кеннеди не повесили.

Я застонал. Приоткрыл один глаз, и дедулю сдуло. Покосился на бабульку, которая тоже попятилась, и сфокусировал взгляд на Лукерье, которая сложила руки на груди и пыталась убить меня взглядом. И носик так воинственно задрала.

И я из умиления даже сделал вид, что испугался. Старается все-таки девчонка, пугает, негодует.

— Что случилось? Где я? — прохрипел я, пытаясь отгородиться от счастливого пса, который тыкался мордой мне в лицо.

— Вас кто-то отоварил по кумполу, — мило улыбнулась Лукерья.

— Кто бы это мог быть? — заинтересовался я.

Приподнялся и ощупал затылок. Нашел там небольшую шишку и решил, что жить буду. Возможно, недолго, конечно, судя по общему настрою местных аборигенов, но от этого удара точно не помру.

— Не я, — быстренько открестилась чертовка. — А вы, господин Барсов, почему без охраны ходите?

— Дома забыл, — отмахнулся я.

Лукерья сморщила носик, опустилась на корточки и вздохнула. А меня закоротило на ней немного. Сам не понял, что произошло, но крылья носа дернулись, когда ее аромат защекотал рецепторы, а тело нехорошо так напряглось, томно.

Кажется, у меня даже внутренности завибрировали куда попало и в разные стороны.

— Что с вами? Вам плохо? Дергаетесь, как паралитик, — напряглась она.

— Меня давно по кумполу не отоваривали, знаете ли. Возможно, и паралич наступил.

— Есть бог на свете, наказал, — довольно согласилась она, — Встать сможете? Вам бы больницу надо, а то тапки тут откинете, а нам потом полиции доказывать, что не мы вас… Вы зачем к нам сюда свою светлейшую персону привезли?

— Я? С романтической целью прибыл, ты меня в самое сердце кошельком… — развеселился я.

— Да? — Она так округлила губки, что меня снова коротнуло. — А я думала, в вашем возрасте романтические отношения бывают только с подушкой и одеялом.

Ну язва мелкая, теперь я не я буду, но покажу, КАК я умею в романтические отношения!

Посмотрел на Лушу, решил, что хуже не будет, и прикинулся тапкой, которую, к ее разочарованию, пока не откинул:

— Абрикосик-джан, — умилился я.

— Вы к заводским настройкам вернулись, Барсов? — нахмурила она бровки.

— Ягодка ты вороватая, зачем так словами режешь по сердцу, неужели я тебя обидел чем? — продолжал я веселиться.

— Мамочка моя, мы Барсова сломали, — она спрятала лицо в ладони.

Вздохнула и тоскливо предложила:

— Пойдемте, посажу вас на автобус, он как раз возле поликлиники нужной останавливается.

— Я того врача душу топтал, не надо мне врач, сам без врача справлюсь. Машина за углом.

— Надо-надо, вам очень нужен врач, просто необходим, — заверила меня чертовка. — Вставайте, Барсов, вы нам тут всем не улыбаетесь в роли местного сумасшедшего, без вас народу хватает. Вставайте, говорю. Боже, вас что, контузило?

Она подхватила меня под руки и потянула на себя. Пришлось вставать.

— Давайте, до остановки три минуты пешком.

Я медленно поплелся за ней, но далеко не ушел. Пес Гром обежал меня, вставая посередь дороги ко мне спиной, и хитро на меня поглядывал из-за плеча.

Я попытался его обойти, но пес снова перегородил мне дорогу.

— Он что-то от меня хочет? — уточнил я у Лукерьи, глазки которой насмешливо сверкали.

— Алабаи, они по природе своей пастухи, — махнула она ручкой, — стада охраняют, не позволяют скоту сбегать.

— Я не понял: он меня барашкой своим назначил?

Глаза мои, кажется, впервые за долгое время встретились на переносице и не собирались возвращаться в привычное им положение.

— Как знать, — прыснула она.

— Я, по-твоему, на барана похож?

Она вздохнула, залезла в сумочку и выудила из нее конфетку. Бросила в меня и посоветовала:

— Дайте ему взятку. Или по-вашему, строительному, правильней слово «откат» использовать?

— И так и так можно, смотря с кем договариваешься, — величественно кивнул я. — Мохнатый, держи.

Пес одним движением слизал конфету с моей ладони и, довольный, убежал куда-то, а я топал за напряженной Лукерьей, которая что-то рассматривала на экране мобильного.

Мы подошли к обычной древней остановке без крыши и встали в тени. Я на всякий случай залез в карман, нащупал портмоне и мобильный.

— Я у ушибленных не ворую, — лучисто улыбнулась она.

— А у не ушибленных воровать нормально, да? — приподнял я бровь.

— Воровать вообще плохо, — она шкодливо захлопала ресничками.

— Но иногда можно, да? — заинтересовался я. — Кто научил? Григорий Иванович, да? Чувствуется рука мастера.

— Вы…

Я с удовольствием наблюдал, как удивленно вытягивалось ее личико.

— Я честный бизнесмен Барсов, — улыбнулся я.

— Честный? Вы? Да вы мошенник, вор и аферист! И знаете что? Я ни капли не раскаиваюсь, что вас обчистила, ясно? — завелась чертовка.

— Я тебя лично чем-то обидел? — в лоб спросил я.

— Знаете что? Идите вы… в печку! Или в полицию меня сдайте, или оставьте в покое.

— Ладно, — согласился я, — оставлю. Но готов спорить на желание, что скоро ты сама ко мне придешь.

— Только в ваших мечтах, Барсов!

— Проверим? — азартно предложил я, делая шаг к ней.

Приблизился вплотную и навис сверху. Она задиристо задрала голову и смешно засопела, хмуря бровки.

— Никогда я к вам сама не приду. Вот, кстати, ваш автобус. Выходить через три остановки!

Последние слова она кричала, убегая обратно в сторону дома. Снова сбежала, чертовка.

Я опустил голову и, весело насвистывая мелодию под нос, сел в душный автобус, глядя в окно.

А через три остановки покорно вышел и весело засмеялся. Лукерья отправила меня прямо к зданию, где в одном крыле находился венерологический диспансер, а в другом — отделение психиатрии имени кого-то там.

Сел на лавку, достал мобильный и хотел было позвонить Ринату, но он меня опередил:

— Как дела, Эмиль Багратович?

— Машину мне пришли.

— Куда?

— К психушке, — спокойно ответил я.

— Стесняюсь спросить, как ты там оказался, — хрюкнули в трубке.

— Чертовка отправила, — развеселился я, распрямляя плечи.

— Я, кстати, по этому поводу и звоню. Короче, шеф, я выяснил: ты ее дома лишил. Десять лет назад, помнишь?

— Что? — напрягся я.

— Технически, конечно, не ты, но…

— Японский летчик, — выругался я, — машину мне, быстро.