Ангел из прошлого

Юлиана Лайм (2024)

Юная художница-сирота, живущая в детдоме, знает: ее отец жив. Но ей никто не верит, считая сумасшедшей. Получит ли Сима то, о чем так сильно мечтает, или оставит иллюзии ради счастья человека, который в ней очень нуждается?

Хороший знак

13. Хороший знак

Назарий находит Симу в ее комнатке, которую ей, скрепя сердце, выделил отец. Это маленькая холодная каморка на первом этаже под лестницей, совсем не обустроенная, наподобие кладовой, куда до этого сваливали всякое барахло. Но там есть деревянная старая кровать, стол и даже шкаф, такой же старый, даже древний, но послужить еще может. Если учесть, что папаша мог ее просто грубо выставить за порог, то эта комнатка — еще вполне сносный вариант.

— Ты в порядке? — спрашивает Назарий, не найдя ничего лучшего сказать.

Сима поворачивается к нему. В ее глазах стоят слезы. Назарий проходит внутрь каморки и останавливается. Что дальше делать, что говорить? Кто бы подсказал. Эта Алена все перепортила, если бы не она, отец, может быть, так не выпендривался, и Назарию легче было бы начать с ним разговор о самом главном. Но что случилось, то случилось — ничего уже не исправить.

— С Аленой все понятно, — говорит он, помешкав. — Но ты не обижайся на отца. Он… в общем, он не такой злой, как кажется.

Сима смотрит на него так странно, будто видит впервые.

— Я не понимаю, — с трудом произносит она.

— Просто у отца плохой характер — ну, это сложно не заметить, конечно… Не обращай внимания, со временем он привыкнет к тебе.

— У меня такие странные мысли… — Ее огромные глаза становятся еще больше. — От них просто сердце разрывается, не могу ни думать об этом, ни говорить.

— Ты не принимай это на свой счет. — Назарий всерьез начинает беспокоиться о том, не сказалась ли произошедшая ситуация на ее душевном здоровье. — Отец меня не любит, так уже сложилось, ничего не поделать. А Алену он защищал только потому, что ему это выгодно.

— Нет, не в этом дело. Мне кажется, что он не твой отец, — едва слышно шепчет она. — Папы такими не бывают.

Назарий фыркает. Что она такое говорит, что за чушь! Он только собирается тут же ответить, но задыхается от возмущения. И от дикой мысли, совершенно дичайшей, но такой родной и близкой, которая всегда жила в его голове — почти всю его сознательную жизнь.

— Ты права, — говорит он. — Он мне не отец.

В комнате слышно, как тикают настенные часы, и как бьется в стекло маленькая, согревшаяся в тепле муха. Назарий крепко стискивает зубы и отводит глаза. Его же слова становятся для него откровением — они поражают, бьют в самое сердце и при этом совсем не удивляют. Как-то странно и двойственно у него в душе. А ведь и правда — чему удивляться. Папаша сделал все, чтобы сын его не считал за близкого человека, и продолжает поступать в том же духе.

Сима смотрит на него испуганными глазами, в которых по-прежнему стоят слезы.

— Значит, — прерывающимся голосом произносит она, — этот человек… — она неловко машет рукой на дверь, — и правда тебе не родной?

Назарий сердито дергает головой.

— К сожалению, роднее не придумаешь, — разуверяет ее он. — Но отцом я его называю только потому, что так положено, а не потому, что мне этого хочется.

— Кажется, я тебя понимаю, — бормочет Сима. — Но все равно… Мне так жаль!

Назарий поднимает глаза к потолку. Теперь он вызывает жалость. Докатились.

— Вот только не надо этого, — говорит он с долей отвращения. — Мне не нужен отец, я уже не маленький. Мне есть, чем заниматься, куда стремиться, о ком заботиться… У меня есть прекрасный друг, еще и Фролыч, за которым нужно постоянно следить. А ты — родной, не родной… Это не самая моя большая проблема, поверь.

Конец ознакомительного фрагмента.