Ангел из прошлого

Юлиана Лайм (2024)

Юная художница-сирота, живущая в детдоме, знает: ее отец жив. Но ей никто не верит, считая сумасшедшей. Получит ли Сима то, о чем так сильно мечтает, или оставит иллюзии ради счастья человека, который в ней очень нуждается?

Слишком дорого

7. Слишком дорого

Вернувшись домой, Назарий застает отца в холле. Ну почему тот как всегда не вовремя появляется! Будто нарочно подкарауливает момент. Отец может по глазам распознать, где он только что был. В лучшем случае начнет говорить какие-то гадости, а в худшем — снова грозиться выгнать Фролыча и оставить его без гроша за душой.

В руке у отца рамка с фотографией. Он смотрит на нее и как будто ничего не замечает. Даже когда Назарий случайно задевает ногой полку для обуви, и та неприятно дребезжит, тот не поворачивает головы.

Не нужно быть слишком проницательным, чтобы догадаться, что это за рамка. Вряд ли там фотография матери Назария, которая лет десять назад уехала в Германию, попала в автокатастрофу и умерла на месте. Почему она туда поехала — отдельная история. Просто отец выгнал ее за какую-то ерунду — она недостаточно хорошо похвалила его картину. Он тогда еще рисовал и пытался как-то раскрутить свое творчество, но ничего не вышло. Видимо, таланта оказалось мало.

Когда отец устроил жуткий скандал, начал всерьез угрожать, жутко кричал и ломал мебель, мама схватила Сару и убежала, даже не попрощавшись с Назарием. Видимо, взяла то, что успела: Назарий пытался на нее не обижаться, хотя он по сей день не понимал, почему она взяла только его сестру и совсем не подумала о нем. Но да ладно, о мертвых плохо не говорят. Так вот она как-то добралась до соседнего города, где жили дальние родственники, взяла денег взаймы и полетела в Германию к родителям. Как ее пропустили с ребенком в аэропорт без письменного разрешения от отца — загадка. Наверное, поэтому отец и не верит, что его дочь погибла вместе с женой, когда в автобус врезалась фура. Он упорно считает, что ребенка она оставила тем самым дальним родственникам, чтобы ему насолить, а в Германию уехала одна.

Отец внимательно разглядывает то самое фото — как обычно, — на котором изображена Сара. Ей там три года — фотография сделана как раз накануне семейного скандала.

— Снова звонил, снова пытался пробить линию, — бормочет он, не глядя на Назария. — Эти немецкие родственнички сведут меня с ума. Они явно что-то скрывают, иначе чего бы им уходить от разговора?

— Вряд ли они скажут тебе правду, — вежливо поддерживает разговор Назарий, только чтобы тот не устроил допрос, куда он ходил.

— Я уверен, что моя дочь жива, а эти негодяи нарочно путают следы, — продолжает отец, взмахивая рамкой. — Вот я доберусь до них, и тогда меня ничто не остановит.

— Теперь ты думаешь, что она живет с ними в Германии? — Назарий давит подступивший зевок. Эта тема тянется из года в год, но никогда не надоедает отцу. Тот даже пытался поехать в Германию, но его не пропустили, и спрашивается, из-за чего? Из-за скандального характера! Умудрился поругаться с контролерами и еще какими-то высокопоставленными лицами — и все, прощай поездка. А потом его с головой захватил бизнес… Но тема о Саре всплывала неоднократно, причем отец умудрялся говорить одни и те же слова с завидным постоянством.

— Откуда мне знать? — раздраженно отвечает тот. — Может быть, и там. Но, возможно, она застряла где-то у нас, и ее сдали в какой-то детдом. В детдом — при живом отце! У меня бы она ни в чем не нуждалась, я ее всегда любил, несмотря на то, что ее мать так со мной поступила. — Он понижает голос и становится сентиментальным, чем вызывает у Назария приступ тошноты. — Моя Сара не могла меня забыть. Я уверен, она помнит, как я читал ей книжку, как мы вместе рисовали, и как я водил ее в парк и покупал мороженое… Я бы все отдал, чтобы ее вернуть и позаботиться о ней, как должно. Да, она уже выросла, но это неважно — ведь даже взрослым детям нужен папа.

— Да, взрослым детям нужен папа, — рассеянно повторяет за ним Назарий. «Нужен папа», — продолжает вертеться у него в мозгу. Отца с каждым годом все больше и больше накрывает одиночество. Но кто в этом виноват? «Я подумала, что ты сможешь найти моего папу», — врывается другой, звучащий в голове голос, тихий и шелестящий. Это говорила та девушка на перекрестке в сумасбродно блестящей куртке, с открытым и доверчивым взглядом слишком больших, немного пугающих своей небесной чистотой голубых глаз.

«Сима, пойдем!» — Это голос Олега, который беспокойно посматривает в ее сторону и готов броситься на помощь по первому зову. Серафима. Ангельское имя. Оно, впрочем, ей идет.

«Ты ведь мне поможешь?» — снова она. Снова эти беззащитные глаза и непоколебимая вера в то, что иначе и быть не может. «Поможешь?..» — эхом отдает в душе.

Кто она такая? Если из детдома, то почему гуляет одна по улицам? Зачем нарисовала его портрет, да еще с такой точностью! Когда они виделись, когда? Загадка. Еще странно, что Олег ее давно знает — он ведь вел себя с ней, как с близкой подругой, даже очень близкой… Впрочем, у него много странных знакомых, чего только стоит та пропавшая Тамила или бомж Федот, которого Олег регулярно подкармливает в ночлежке. Ладно, это сейчас не важно. Сима. Вот почему-то она не выходит из головы, а ее взгляд будто преследует. Да что это с ним такое, в самом деле!

— Интересно, какую бы ты сумму заплатил за находку дочери? — как бы сам с собой говорит Назарий, все еще находясь под наваждением.

— Любую, — почти не задумываясь, отвечает отец — Если нужно, я бы отдал всю фирму, ни за чем бы не постоял…

При этом черты его лица делаются мягче и добрее, что с ним случается крайне редко. Это его единственное слабое место и то, о чем он сейчас говорит, совсем не вяжется с его принципами и страстной любовью к деньгам.

— А если я найду Сару? — Назарий тут же пугается своих слов, но берет себя в руки и продолжает:

— Если я верну ее тебе, ты сделаешь то, что я попрошу?

Отец словно спускается с небес на землю. Его ошалелый непонимающий взгляд становится привычно надменным.

— Нет, — говорит он. — Ты ее не найдешь. Я перепробовал столько средств, связей, столько времени потратил, а ты говоришь… Смешно даже. Ты же в этом ничего не смыслишь.

— Найду, — говорит Назарий твердо так, как только может, хотя на самом деле он ни в чем не уверен. — Я начну искать уже завтра, но только в том случае, если ты мне подаришь кое-что.

— Что тебе надо? — Лицо отца становится непроницаемым.

— Квартира, в которой живет Фролыч, и все его имущество, — говорит Назарий, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Не думаю, что это стоит так же дорого, как твоя фирма.

— Если бы тебя действительно волновала сестра, ты бы давно уже помогал мне в поисках, а не придумывал небылицы. — Отец посматривает на него с недоверием. — И причем здесь этот бомж? Я тебе сколько раз говорил не ходить к нему! Это не твоя забота. Я обеспечиваю его всем необходимым, а он приносит мне прибыль.

— Я хочу иметь эту прибыль, — говорит Назарий. — Мне тоже хочется денег, как и тебе.

— Так заработай свое, нечего наживаться на чужом труде! — Отец тут же закашливается, но быстро приходит в себя. — Этот Фролыч, как ты его называешь, должен быть мне благодарен, что я до сих пор его содержу и не отправил в бомжатник, где ему и место.

— Отдай его мне, — говорит Назарий сквозь зубы, стараясь держать себя в руках. — Я хочу, чтобы он работал на меня. Взамен я исполню твою мечту.

— Ты что, фея? — Отец смотрит иронично. — Да ты вообще ничего без меня не можешь. Кто тебя устроил в университет? На работу? Кто тебе нашел богатейшую невесту? Кто тебя обеспечивает, хочешь сказать, ты сам? Да ты ни на что не годен. Даже врать — и то не умеешь.

Это война. Назарий не собирается проигрывать. Слишком много стоит на кону.

— Скажу больше, я уже нашел Сару. — Он старается говорить равнодушно. — Да, я почти уверен, что это она. Но она об этом еще не знает. И ты о ней ничего не узнаешь, если я не получу того, о чем просил.

Отец хватает его за плечи и начинает трясти. На Назария подобные запугивания уже не действуют, он пережил немало — и побои, и тычки, и бесконечную критику. От отца он не ждет ничего хорошего, поэтому сейчас просто спокойно снимает его руки и с силой отводит их от себя.

— Я живу так, как ты меня научил, — говорит он, глядя ему в глаза. — Выгода за выгоду. Я ничего для тебя не сделаю, пока не получу документ на владение имуществом Фролыча, чтобы я мог им распоряжаться.

— Только после того, как я удочерю своего ребенка официально, — говорит отец. Он не на шутку взволновался, его руки трясутся, глаза бегают. Он боится верить — нет, уже поверил. Но все еще боится, что не сбудется.

— Я еще посмотрю, как ты справишься с задачей, сомневаюсь, что она тебе по силам. Ишь, чего придумал. Да ты просто мне врешь. Врешь! Когда я увижу, что твои слова — это чистая правда, только тогда будет разговор об этом бомже. Но не раньше.

С этими словами он идет в прихожую, стараясь не растерять остатки достоинства. Назарий смотрит ему вослед. Ничто не шевелится в душе при виде его высокой статной фигуры. Русые волосы с долей седины, светло-серые глаза, загорающиеся только при разговорах о партнерах, прибыли или количестве бухгалтерской работы, которую должен для него переделать Назарий почти бесплатно, эти холеные руки, всегда аккуратно подстриженная рыжеватая бородка — все это вызывает только отвращение, которое Назарий день ото дня давит в себе. Потому что, сорвись он хоть раз — Фролычу не поздоровится. Назарий не может так рисковать самым дорогим, что у него есть.