Опус Серого Волка

Юрий Кирсанов

Сергей Волкий внезапно находит у себя под окнами Банду Архитекторов. Бродячих скульпторов, которые делают такое из снега, что даже местная пьянь не поднимает руку на столь прекрасные ваяния. Почему же они все таки Архитекторы? Они расскажут Сереже сами, когда тот резко окажется среди их рядов в поиске интересной жизни. Кто же они именно? Начиная с самых низов, Волкий быстро поймет, кто есть кто. Или ему будет так казаться? Постепенно снежный ком разрушит все на своем пути, падая с горы.

Глава седьмая Т

Поднялся на второй этаж. Там находится школьная библиотека. Постучался и зашел. Меня встретила женщина преклонных лет, экстравагантного вида. Она расставляла книги посередине комнаты.

— А! Сережа! Рада тебя снова видеть. Хорошо, что ты еще заходишь. Знаешь… Не смотря не на что…

— Да, это точно, здравствуйте…

— Привет, привет!

— Можно у вас книжку одну взять? Или мне уже нельзя? — закончив свое дело она подошла к своему пьедесталу на входе.

— Нельзя то нельзя, только я точно знаю, что ты очень быстро проглатываешь книжки, а самое главное — вовремя их возвращаешь! — это чистая правда. Только правда в том, что книжки не «проглатывал», как любят выражаться библиотекари и учителя. На самом деле прочитал действительно мало, хотя если считать за прочтение книги только пару страниц в начале, то я — книжный червь.

Тем временем уже искал нужную мне литературу. Походив по стеллажам фигурально, мне предложили помощь в поиске. Услышав, что мне нужно, сказали заглянуть в детский сектор. Пробежав глазами по пестрым книгам, почти тут же нашел — «Золотой ключик или Приключения Буратино». Схватив ее, услышал, как кто-то еще зашел в школьную библиотеку. Хотел выглянуть из-за стеллажей. Осознал тот момент, что представляю собой второго человека в библиотеке и привлеку ненужный интерес. В любом случае мне не нужно было этого делать. Кто же это все-таки уроки прогуливает? Неужели… Посетитель заговорил с дамой за пьедесталом, и мне сразу стало все понятно.

Это был Тимофей Бандин — мой одноклассник. Один из тех одноклассников, которых можно считать очень хорошим знакомым и он даже подходит для роли друга, только по каким-то причинам он все остается тем же хорошим знакомым, а его можно даже назвать отличным. Таких знакомых у меня было мало, поэтому общение с ним было подарком с небес. Он постоянно хотел обсудить новый сериал, который он посмотрел, отпускал рекомендации, что мне посмотреть. Практически все они были про полицию или связанные с криминалистикой. Не знаю, где он столько их откапывал… Один даже посмотрел, и он даже понравился, что случается редко со мной. Это была «Прослушка». Хоть сериал и медленный в плане повествования, только само это повествование удивляет проработанностью, многими линиями и их переплетениями. Как бы они не переплетались, все они в конце сводились к своим, иногда спорным, неожиданным, шокирующим, но концовкам. Помню, что мы долго обсуждали, как золотой перстень проходил свой путь по сюжету сезона, как обыкновенный персонаж. У него был свой сюжет! Своя линия! Он переходил от одного хозяина к другому, пока не достиг своего утоляющего интерес конца.

Его имя пришло к деформации, к регрессу. Сначала он был просто Тимофеем, потом Тимохой, Тим, Ти, и не удивлюсь, если его сейчас называют просто «Т». Кончик языка упирается в нёбо, воздух из гортани вылетает, это новообразование рушится, не успев полностью образоваться, и мы слышим эту букву. Никаких «э» и других примесей.

Пораскинув вот так мозгами… Возможно, это не регресс вовсе, а прогресс. Натуральная эволюция имен. Никаких больше длинных имён и еще более длинных, полных их версий. Будут только буквы и цифры, как серийные номера, как номера на машинах. Будут? Или уже есть?

Все еще стоял у самой двери, и юркнуть к выходу было невозможно мимо. Вот отходит наконец. Черт! Увидел? Кажется, нет. Осматривает полки, только стоит, так что незамеченным мне не пройти. Может, мне кинуть книгу в противоположное по отношению ко мне направление? Так он отвлечется на книгу, и я смогу прошмыгнуть. Что? В играх это работает… Бандин начал подкрадываться все ближе ко мне. Поменять местоположение было уже невозможно, еще стоял так в углу. Надо было сделать вид, что полностью поглощен чтением. Буратино не был вариантом. Посмотрев еще раз на полку, увидел и схватил бордовый чемодан. Не буквально, конечно. Так называлась книга бордового цвета. Кажется, мне кто-то что-то об этом рассказывал. Осмотрев, увидел на обложке, имеющую пупырчатую текстуру, приятную на ощупь, отпечатанные золотой краской очертания чемодана. Открыв, на корешке увидел пометки страниц. Пролистав титульный лист, наблюдал красующееся название — «Бордовый чемодан» тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года, издательство «Стремглав». И в самом низу мелкими буквами «автор». Кирсанов Юрий. Кирсанов? Никогда не слышал. Увидев предисловие, пролистал дальше. В редких случаях сам автор его пишет. Ему и так предстояло много сказать. Часто бывает так: анализ всего произведения с пересказом. Это убивает весь интерес и интригу с самого начала! Можно сразу крупными буквами — «краткое содержание», и пусть читает кому надо. Вот и само произведение:

«Аккуратно прикоснувшись к листьям, дождь был похож на пианиста, играющего в ночи для себя одного, одному ему понятную мелодию. На его концерт подъезжала повозка со строго запечатанной в подстежку фигурой угрюмого покроя. Не понятно, что было угрюмее, сама мужская фигура или как она была опечатана. Ясно было одно — не одна капля ни просочится к нему. Того же не скажешь о его лошади и его бричке. Его повозку тянула бедная лошадь. Бедная — не значит худая. Можно было даже сказать, что она раздобрела в последнее время на овсе, как у хозяина пошли дела в гору. Весь ее лик и намокшие кисти волос около копыт представляли бедность вида намокшего существа под дождем.

Что же и кого же в такую погоду бедная лошадь тянет? В повозке был чемодан и не только. В чемодане куклы и не только, а в куклах была душа и только. И жили они жизнью артистов, а человек за поводьями был их кукловод, директором «театра живых кукол». Почему же живых? Скоро все само предстанет перед глазами читателя. Главное — дождаться, пока кукловод доедет до новой деревни, и вы сами увидите представление великого и ужасного.»

Делая вид, что читаю, не заметил, как зачитался по настоящему. Меня обнаружили.

— Серый, ты? — теперь нужно было готовиться ко всему угодно. К пламенной речи, которая заставит меня плакать в душе, плевку в лицо, долгому, осуждающему взгляду и удару по лицу. Хотя… Думаю, все из вышеперечисленного заставит плакать в душе. Что же заставляет так думать? Ведь он был моим отличным знакомым. В Банде Архитекторов вообще каждая собака знает, и да, на этот раз буквально! Даже эти гиперактивные хаски знают о моих грехах и ничего! Просто после стольких интерактивов с людьми на моем счету самых дружелюбных, которые оказываются оными… Заставляешь себя вырабатывать защитный эффект. Так или иначе, не игнорировать же его.

— Да, Т. Это я.

— Как догадался, что я теперь Т, а не Ти?

— Натуральная прогрессия.

— А ты все тот же. Я рад.

— А ты все так же смотришь ментовские сериалы? К этому моменту они уж точно должны все закончиться.

— На русском — да. На мексиканском — нет. Никогда не знаешь, когда пригодится еще один язык. Хотя изучать таким образом, признаюсь, неудобно. Учишься понимать по реакциям, экспрессиям, общим событиям.

— Даже не знаю, это: удивительно, странно или просто страшно.

— Всего понемногу… — что-то щелкнуло при этом обсуждении.

— Слушай, эм… такое дело…

— Выкладывай!

— Есть один человек, и его надо найти в этой школе…

— Та — а — а — ак!

— Послушай! Слушай меня очень внимательно! Это очень опасный человек и он чуть ли не Пабло Эскобар. Его фамилия Яковлев, но навряд ли это его настоящая фамилия. Возможно у него кличка «Як» или что-то в этом роде. Хотя не знаю даже, зачем об этом рассказываю. Тебе это все не интересно и тем более это моя проблема, не твоя, — тут глаза мои закрылись, кроме одного. Этот глаз был прищурен и смотрел на Т. Смотрел на кульминацию эмоций радости, интереса и какой озабоченности… Кажется, он уже решал эту трудную задачу с горящим взором. Ответ не заставил ждать:

— Да ты издеваешься! Конечно, я согласен! — было понятно, что он согласится поработать для меня личным детективом, но никто же не отменял правила приличия.

— Начну со списка всех учеников, это должно быть легко достать. Потом, если не найду, прислушаюсь. Может действительно у кого такая кличка. В конце начну расспрашивать.

— Только умоляю!

— Знаю, знаю… Аккуратнее. За меня не нужно беспокоиться.

— О тебе, придурке, и не беспокоюсь. Если что с тобой случится, так твоя сестра не переживет. Кстати, как она сама?

— Вот тебе на! Вспомнил! Я сам о ее существовании забыл. Я понял, почему ты так на нее тонно смотрел в одиннадцатом классе. Поступила в Питер, или сказала так остальным, только от нее ни слуху, ни духу потом.

— И что же поиски?

— Не знаю. Я к тому говорю, что беспокоиться надо за этого парня, когда я найду его для тебя. Чем он тебе так насолил?

— Агх. Заставлял делать то, что не хотел делать, шантажировал, угрожал… — рассеяно сообщал все еще думаю о его сестре, очевидно, больше самого брата.

— Теперь только остается обменяться контактами, — так мы и поступили. Наверное, зря я ему об этом рассказал, хотя не, наверное, а точно зря. Только работая в команде Бобенко понял, что заразнее всех болезней является идея! Прощаясь, с новыми приобретениями, направился, наконец, к Тимофеевичу.